Измена. Право на счастье (СИ) - Вирго Софи

Я уже не плачу, нет. Слезы закончились, осталась только дыра в груди, которую хотелось чем-то заполнить. Чем угодно, лишь бы не быть в этой тишине, с катетером в руке, который мешает свернуться клубочком, прижать руки к груди и, хотя бы несколько минут пожалеть себя. Самую малость. Вот чуть-чуть.

Но в одном мне повезло, врач прав. В палате на двоих я была одна. Будь рядом будущие мамочки, трепетно гладящие животики, мне было бы значительно хуже. Никому не пожелаю оказаться на моем месте, даже врагу, но и находиться рядом со светящимися от счастья женщинами не смогла бы.

Хотя, даже если бы в палате была бы такая же, как я, потерявшая самое ценное, и в истерике, могло бы быть еще хуже. Одна, я могу держать себя в руках, но с кем-то… нет. Если бы девушка плакала, билась в истерике, меня бы прорвало. Прорвало так, что не помогло бы самое сильное успокоительное.

Я ведь так мечтала о большой и дружной семье. Мне казалось, что она у меня есть, пусть небольшая, но идеальная. Мы с Киром никогда не ссорились. За пять лет ни разу, но страсти в нашей паре было много. Малыш. Пазлы сложились. И тут его измена.

У меня почву из-под ног выбили. Лишили опоры, мечты. Всего. Нет, не хочу думать об этом. Не буду. Нельзя.

Спасибо врачу за это одиночество, так я все в себе удержу.

– Привет, – но долго наслаждаться одиночеством не вышло, в палату вошел муж.

Странно, смотрю на него, и сердце больше не сжимается в радостном предвкушении, а ведь раньше оно замирало от восторга. Вся моя жизнь сосредоточилась на нем. Но после измены, потери ребенка, все стерлось. Возможно, это защитная реакция, и пусть. Главное сейчас – сохранить себя.

Он ждет ответа, но его нет. Вместо приветствия, мне хочется скривиться, но сил почти нет. Во мне только одно желание – спать. Видимо, в утренней капельнице что-то для этого было, а сон, как известно, лучшая защита от реальности.

– Как ты себя чувствуешь? – наигранно спокойным голосом говорит муж, присаживаясь на край кушетки.

Отодвигаюсь на самый краешек. По поджатым губам понимаю, что ему это не нравится. Ничего. Мне сейчас тоже много чего не нравится. Он даже банальных фруктов не принес жене, а для мамы своей всегда половину магазина скупал, когда она попала в больницу два года назад.

– Тебя это волнует? – не могу сдержать ухмылку, но получается скверно.

Вместо пренебрежения, выходит нечто странное из-за хрипа, что вырвался вместе со словами. Сильно хочется пить, но сил дотянуться до тумбы почти не было, поэтому в горле пустыня, а теперь и подавно не буду, пока он не уйдет. Пускай кривится от неприглядного вида и ужасного голоса.

– Мил, не начинай. Я же сказал, с Кариной была ошибка, давай забудем, начнем все сначала. Просто перелистнем страницу и продолжим жить, как раньше, – он не спрашивает, утверждает.

– Нет, не будет ничего, как раньше, – качаю головой, потому что не могу согласиться, не могу поверить, что он так сказал.

– Мне перед тобой, может, на колени еще упасть прикажешь? – мгновенно закипает муж. – Так не будет этого. Мне стало скучно, я устал от тебя. Дома – ты, на работе – ты. Да любой нормальный мужик взвоет. Ты мне дышать не давала спокойно. Я ведь просил тебя не работать, но ты не послушалась.

Кажется, я все же ошиблась, не все слезы выплакала. Чувствую, как кожу холодит соленая струйка. Как он может говорить подобное? Мы ведь вместе принимали решение, когда я устраивалась на работу. Это он настоял, чтобы его жена работала только с ним, либо сидела дома. Естественно, я выбрала быть с ним, потому что дома мне скучно.

А оказывается, ему нужно было, чтобы я сидела дома. Интересно, когда он начал мне изменять? С первого дня свадьбы, или хоть немного продержался? Смотрю сейчас в его глаза и боюсь разглядеть в них ответ на незаданный вопрос.

– Чтобы проще было завести любовницу на работе? – кричу, если этот всхлип можно назвать криком, от чего он кривится.

Не нравится ему мой голос, но кто из нас к этому больше руку приложил.

– Прекрати все перекладывать на меня, Мил. Это твоя вина. С первого дня нашего брака. Ты меня не слушала. Никогда. Всегда манипулировала мной. Думаешь, я слепой и не замечал? Замечал и позволял, пока ты не переходила границ.

– Ты хоть понимаешь, что сейчас говоришь? Слышишь вообще себя со стороны? Ты как о норме говоришь про другую в нашей постели! Ты сейчас просто переложил на меня ответственность. По твоей логике, если бы я сидела дома, готовила тебе ужин и единственным моим интересом стало – создать комфортную обстановку для мужа, то у нас все было бы идеально? Не было любовницы? Совсем с ума сошел? – последние слова получаются с криком.

В груди начинает жечь от горечи осознания, с кем я жила столько лет. Ему нужна была кукла, бесправная рабыня. Это очень страшно.

– Милана, прекрати передергивать! Я совсем не это имел в виду, – маска спокойствия окончательно слетает с его лица, теперь передо мной злой мужчина.

Если бы малыш был жив, то обязательно испугалась бы мужа, но сейчас мне бояться нечего, терять нечего. Отчаяние и так съедает изнутри, поэтому реакции Кирилла мне не страшны.

– Карины больше не будет в нашей жизни. Все. Точка! Мне не об этом с тобой нужно поговорить, - вскакивая с кушетки, он нависает надо мной грозовой тучей. – Прекрати меня пере…

– Нет, не прекращу.

Сжав зубы, снова перебиваю. Его давление, от которого еще секунду назад я внутренне сжималась в комочек, прорывает внутренние барьеры, и я начинаю защищаться.

– Кир, ты ужасен. Даже сейчас, зная, что со мной случилось, ты продолжаешь мне врать! Хорошо, Карины не будет, но о других ты не обещаешь, – не позволю и дальше вешать лапшу на уши. – Но и этого тебе мало. Ты во всем обвиняешь меня.

– Нет, это с тобой случилось? Как ты могла мне ничего не сказать о ребенке? Это не я, это ты убила моего сына. Ты лишила меня наследника. Не смей меня обвинять в случившемся! Я оступился, но разве это стоило жизни моего малыша? Скажи ты мне о наследнике, сейчас бы все было не так. Это ты во всем виновата!

«С пеной у рта» муж сыплет обвинениями, убивая во мне остатки всего…

Не могу поверить, что он всерьез все это говорит. Слезы душат от несправедливости. Это ведь просто не укладывается в голове. Как я могла столько лет жить с этим человеком? В чем он еще по мелочам делал меня виноватой? Да во многом. От мелочей по дому до невозможности забеременеть.

– Молчишь? Конечно, это ведь так выгодно меня козлом сделать. Не получится. Мы оба знаем кто виноват. И зная это, ты не удосужилась извиниться. Вместо этого, ты пытаешься всю вину переложить только на мои плечи. Повторюсь, ничего не выйдет. Когда вернешься домой, у нас будет серьезный разговор. Это никуда не годится. Мы о чем договаривались перед свадьбой? Забыла?

– Нет. Мы не будем разговаривать. И вспоминать ничего не будем, – приподнимаясь на кушетке, пытаюсь хоть немного занять более высокую позицию.

Лежать перед ним и плакать не хочу. И так знает слабости, куда можно ужалить побольнее. Уже наносит точечные удары.

– Что ты сказала? – муж шипит, как змея, в мою сторону.

Даже застывает, бросая зрительный вызов. Раньше я всегда тушевалась под подобным взглядом, сейчас не получится. С меня словно розовые очки сняли, или они разбились от удара об асфальт. Неважно.

Главное, что сейчас передо мной не любимый человек, ради которого я каждое утро порхала по кухне, словно бабочка, чтобы его вкусно накормить. Стриглась так, как нравится ему, красила волосы в тот цвет, который привлекал его, а не меня. Я жила им, не собой, и теперь получаю расплату.

Ненавижу! Не знаю кого: его за манипуляции, или себя за доверчивость и слепоту.

– Мне нужен развод, Кирилл. Будьте счастливы. Я не буду третьей. И тебе больше верить не смогу. Просто подай заявление, прошу. Хоть что-то сделай сам ради меня. Да ради собственной свободы. Гуляй, встречайся с кем хочешь. Я хочу тебя освободить от кабалы брака со мной. И себя, в первую очередь.