Николас Спаркс - Последняя песня
Но это его не волновало. Он знал, что строить замки на песке бессмысленно, и, кроме того, плохо разбирался даже в прошлом. Одно знал наверняка: он самый обыкновенный человек, заплутавший в мире, обожавшем экстраординарное, шумное, яркое, и при мысли об этом его охватывало смутное разочарование жизнью, которую вел. Но что можно сделать? В отличие от Ким, веселой и общительной, он всегда был сдержанным и старался смешаться с толпой. Хотя он обладал определенными способностями музыканта и композитора, все же был лишен харизмы и умения подать товар лицом, какой-то изюминки, сразу выделяющей человека из десятков ему подобных. Временами даже он признавал, что в этом мире был скорее всего лишь сторонним наблюдателем, чем участником происходящего, и в моменты особенно болезненного самокопания иногда считал себя неудачником во всем, что казалось важным ему и окружающим. Ему сорок восемь лет. Брак распался, дочь бежит от него как от огня, а сын растет без отца. Если хорошенько подумать, некого винить, кроме себя, и больше всего на свете он хотел знать: возможно ли для такого, как он, ощутить присутствие Бога...
Десять лет назад ему в голову не приходило задаваться подобными вопросами. Даже два года назад. Но средний возраст неминуемо сопряжен с кризисом. Хотя когда-то Стив верил, что ответ кроется в музыке, которую писал. Теперь он подозревал, что ошибся. Чем больше он думал об этом, тем яснее понимал, что для него музыка скорее была отходом от реальности, чем возможностью самовыражения. Да, он переживал страсть и катарсис в музыке Чайковского или ощущал некую завершенность, когда писал собственные сонаты, но теперь понимал, что стремление уйти в музыку связано не столько с Богом, сколько с эгоистическим желанием спрятаться в свою раковину. Теперь он верил, что истинный ответ кроется в той любви, которую он испытывает к детям, в боли, терзающей его, когда он просыпается в притихшем доме и сознает, что их здесь нет. Но даже тогда он понимал, что есть еще и нечто большее.
Иногда он надеялся, что дети помогут ему найти это большее.
И тут Стив заметил, что солнце отражается от лобового стекла пыльного микроавтобуса, припаркованного у дверей. Он и Ким купили его много лет назад для поездок в Костко на уикэнды и семейных пикников. Интересно, не забыла ли она сменить масло, прежде чем выехала из дому? Или хотя бы с тех пор, как они расстались? Возможно, нет. Ким никогда не разбиралась в подобных вещах, поэтому прежде эти обязанности ложились на Стива.
Но эта часть его жизни закончилась.
Стив поднялся и вышел на крыльцо. Джона уже мчался к нему: волосы растрепаны, очки криво сидят на носу, а ноги и руки не толще карандашей. У Стива перехватило горло. Сколько же он всего упустил за последние три года! — Па!
— Джона! — завопил Стив, бегом пересекая двор. Джона, как обезьянка, прыгнул на него. Стив пошатнулся и едва устоял на ногах.
— Как ты вырос! — пробормотал он.
— А ты стал ниже ростом, — «обрадовал» Джона. — И ужасно тощий.
Стив крепко обнял сына, перед тем как поставить на ноги.
— Я рад, что ты здесь.
— Я тоже! А ма и Ронни все время ругались.
— Ничего тут хорошего нет.
— Да пусть! Я не слушал. Только разве когда их подначивал.
— Вот как, — пробормотал Стив. Джона поправил очки на переносице.
— Почему ма не позволила нам лететь?
— А ты ее спрашивал?
— Нет.
— Может, стоило спросить?
— Да ладно, не важно. Я просто так.
Стив улыбнулся. Совсем забыл, какой у него разговорчивый сын!
— Эй, это твой дом?
— Именно так.
— Это место приводит в трепет, — важно произнес мальчик.
Он это серьезно? Дом менее всего способен привести в трепет. Бунгало — самое старое из всех построек на Райтсвилл-Бич и зажато двумя массивными зданиями, отчего кажется еще меньше. Краска отслаивается, черепица местами крошится, на крыльце завелась гниль. Никого не удивит, если следующий же шторм окончательно разрушит эту развалину, чему соседи, вне всякого сомнения, очень обрадуются. С тех пор как он сюда переехал, никто с ним даже не поздоровался.
— Тебе правда нравится? — уточнил Стив.
— Привет! Он ведь прямо на пляже! Чего еще хотеть!
Джона показал на океан.
— Можно пойти посмотреть?
— Конечно. Только оставайся за домом. Не отходи далеко.
— Заметано!
Стив проводил его взглядом и, обернувшись, увидел идущую навстречу Ким. Ронни тоже вышла, но переминалась у машины.
— Хай, Ким, — пробормотал он.
— Стив!
Она подошла поближе и обняла его.
— Как ты? Вроде похудел.
— Я в порядке.
Стив заметил, что Ронни нехотя плетется к нему. Его потрясло, как сильно она изменилась по сравнению с последним фото, присланным Ким по е-мейл. Куда девалась типичная американочка, которую он помнил? Теперь перед ним была молодая женщина с фиолетовой прядью в длинных каштановых волосах, черным лаком на ногтях и в темной одежде. Несмотря на очевидные признаки подросткового эпатажа, он снова подумал, как сильно она похожа на мать. Да и Ким все так же прекрасна.
Стив нервно откашлялся.
— Привет, солнышко. Рад тебя видеть.
Не дождавшись ответа, Стив тяжело вздохнул. Ким сурово нахмурилась:
— Не смей так себя вести! С тобой отец говорит! Скажи что-нибудь.
Ронни вызывающе скрестила руки.
— Ладно. Как насчет этого: я не собираюсь играть для тебя на пианино.
— Ронни! — раздраженно воскликнула Ким.
— Что? — тряхнула головой девушка. — По-моему, лучше сразу все выяснить.
Прежде чем Ким раскрыла рот, Стив предостерегающе покачал головой. Не хватало еще скандалов!
— Все нормально, Ким.
— Да, ма! Еще бы не нормально, — прошипела Ронни. — Мне нужно размяться. Я иду гулять.
Пока она удалялась, Стив наблюдал, как Ким борется с желанием позвать дочь. Но она справилась с собой и промолчала.
— Долгий путь? — спросил он, пытаясь разрядить обстановку.
— И тяжелый.
Он улыбнулся, подумав, как легко представить хоть на секунду, что они по-прежнему муж и жена, одна команда и все еще влюблены друг в друга.
Вот только ничего этого уже не было...
Разгрузив вещи, Стив пошел на кухню, где положил кубики льда в разнокалиберные стаканы, которые достались ему вместе с домом. В комнату вошла Ким. Он потянулся к кувшину со сладким чаем, налил два стакана и один протянул ей. За окном Джона то гонялся, то убегал от волн, над которыми летали чайки.
— Похоже, наш Джона решил развлечься.
Ким шагнула к окну.
— Он целую неделю донимал меня, требуя поскорее ехать, — пояснила она и, поколебавшись, добавила: — Он по тебе скучал.
