Анна Берсенева - Гадание при свечах
Вот фигура уж точно была самая обыкновенная – и плечи как у подростка, и совсем нет того пленительного изгиба талии и бедер, который так бросается в глаза и создает впечатление совершенства, и грудь маленькая.
Марине было совершенно все равно, как оценивают ее внешность мужчины, но ей казалось, что из-за обыденной внешности бывает обыденная судьба. Вздохнув, она отправилась на хозяйскую кухню ставить чайник.
Вот у Натальи Андреевны Спешневой судьба точно не обыденная. Марина так увлеклась разглядыванием этой необычной женщины, так заслушалась ее голосом, что почти не замечала комнат, по которым вела их экскурсоводша. Она отвлеклась, только когда группа уже направлялась к выходу, и ей стало неловко: все-таки тургеневский дом, а она думает невесть о чем!
Но Наталье Андреевне было, кажется, совершенно все равно, слушают ее экскурсанты или нет.
– Мы с вами переходим в тургеневский парк, – сказала она, не меняя интонации. – Собственно, это не парк в строгом значении слова. В нем нет ни подстриженных деревьев, ни заморских растений, ни мраморных статуй в аллеях. Тургенев всегда называл его садом.
«Интересно, как она по саду пойдет на таких каблуках?» – мельком подумала Марина, выходя из дому вслед за экскурсоводшей.
Катенька, шедшая все это время рядом с ней, молчала и совсем не задавала вопросов: ей было интересно только то, что относилось к медицине. Экскурсоводша шла по саду легко, как по паркету, – впрочем, дорожки были гладкими.
– Перед вами дуб, посаженный самим Тургеневым. Сейчас это могучий стопятидесятилетний великан, в его тени соловьи не смолкают даже днем, – рассказывала она. – А теперь мы с вами пойдем к знаменитому скрещению липовых аллей…
Солнце уже поднялось высоко, день обещал быть жарким, но в старинном парке было прохладно и спокойно. Наверное, так было здесь всегда, в любое время года. В глубине одной из аллей показалась другая группа, и Наталья Андреевна остановилась, пропуская ее, – чтобы можно было рассмотреть красивую перспективу вдалеке.
Впереди группы шел молодой человек – наверное, тоже экскурсовод. Он подходил все ближе, и группа подходила все ближе. Наталья Андреевна ждала, прикрывая глаза от солнца, пробивающегося сквозь густую листву, а Марина смотрела на этого парня в клетчатой рубашке, шедшего впереди всех по прямой и светлой липовой аллее.
Солнце вдруг ударило в глаза, ей даже показалось на мгновение, что оно подожгло волосы, – и Марина судорожно поднесла руку ко лбу, словно сбивая пламя. Парень в клетчатой рубашке шел ей навстречу, Марина почти не видела его из-за пронзительного солнечного света, но сердце у нее билось стремительно, и она чувствовала, что начинает задыхаться от этого бешеного биения.
– Тетя Марина, вы что? – услышала она испуганный Катенькин голос – словно издалека, сквозь какую-то давящую толщу. – Вам что, голову напекло?
– Да, кажется, да… – прошептала она, по-прежнему держа руку у лба и чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног.
Она ответила Катеньке машинально, едва шевеля губами. На самом деле Марина не знала, что с нею происходит. Она ни разу в жизни не теряла сознания и не представляла, как это бывает, хотя за время своей работы в кардиологии навидалась всякого. Она чувствовала только полную свою беззащитность. Вместе с неисчислимыми солнечными лучами ее пронизывали еще какие-то лучи, они сотрясали даже не тело, а саму ее кровь, они взрывали ее изнутри! Но это было совсем не больно – это было странно, незнакомо, невообразимо…
Марина услышала Катенькин вскрик и тут же увидела, как стройные липовые стволы стремительно взлетели вверх и закружились над нею, пока не исчезли в неожиданной тьме.
Глава 2
– Боже мой, но отчего может быть солнечный удар? – услышала Марина, еще не открыв глаза. – Мы только что вышли из дома, и потом – ведь совсем не жарко в саду! Нет, я просто не представляю…
Женский голос звучал взволнованно, Марина с трудом узнала невозмутимую Наталью Андреевну.
– Не волнуйся, Наташа. По-моему, она очнулась, – ответил мужской голос, и Марина тут же открыла глаза, чтобы увидеть говорящего.
Но голоса звучали где-то в стороне, а над нею были только липы, ласково шелестящие в струящемся воздухе.
– Ты думаешь, Женечка? Может быть, все-таки надо вызвать «Скорую»?
– Нет-нет, не надо «Скорую»… – прошептала Марина.
– Вот видишь! Это какая-то досадная случайность, – снова произнес мужчина. – У нее уже лицо порозовело, сейчас она совсем придет в себя.
Марина поняла, почему она не видит говорящего: ее голова лежала у него на коленях, и он был поэтому где-то сзади. Но его руку она чувствовала у себя на лбу. Рука была прохладна и легка, и Марине вдруг показалось, что пальцы осторожно гладят ее лоб.
– Мне ведь надо экскурсию продолжать… – произнесла Наталья Андреевна слегка смущенно.
– Ну конечно, иди, Наташа, – тут же ответил мужчина. – Не волнуйся, я уже закончил и вполне могу помочь.
Марина почувствовала, как дрогнули его колени, на которых лежала ее голова. Тут же он подхватил ее рукой под плечи, не отнимая другую ото лба.
В глазах у нее прояснялось, она уже видела и столпившихся вокруг людей, и Катеньку, и Наталью Андреевну. И только парня в клетчатой рубашке она не видела – но чувствовала его руки на своем лбу и на плечах.
– Извините, я сама не понимаю, что случилось. – Маринин голос звучал прерывисто. – Голова закружилась. Из-за солнца, наверное.
Голова у нее теперь не кружилась, а болела: наверное, Марина ударилась, упав на дорожку.
– Вы можете сесть? – спросил невидимый парень. – Давайте я вам помогу. Лучше перейти на траву, да там и прохладнее.
Едва не вскрикнув от резкой головной боли, Марина села, потом оперлась рукой о песок и встала на ноги.
– Тетя Марина, я так испугалась! – Катенька подставляла ей маленькое плечо. – Я подумала: а вдруг у вас с сердцем плохо стало, а я же ничего не умею…
Парень в клетчатой рубашке поддерживал ее под руку. Так, втроем, они свернули с дорожки и сели на густую траву в тени старых лип.
Тут Марина впервые подняла на него глаза – и сразу поняла, что с ней произошло.
Она с трудом могла смотреть на него. Это было совершенно непонятно – почему, но сердце у нее снова стремительно забилось, едва она взглянула в его лицо. Только головная боль немного притупляла неодолимое чувство изумления и восторга, пронзительнее которого Марина ничего в своей жизни не знала.
Парень смотрел на нее сочувственно и спокойно. Несмотря на биение сердца, несмотря на головную боль и растерянность, Марина видела его лицо так ясно, словно воздух между ними приобрел какую-то особую прозрачность.
