Вероника Мелан - Аарон
Нет, она не стала такой, как Джокер (хотя, стоило бы), — никогда никого не связывала, не причиняла боли сталью, не била плетьми, ни на кого не мочилась сверху — не могла себя заставить перешагнуть невидимую черту.
Может, просто не была тварью?
В моменты хорошего настроения вообще заказывала проститутов лишь для того, чтобы они читали ей сонеты, стихи и прозу, а после вставали на колени и признавались в любви. Платила столько, насколько доверчиво звучали слова, — иногда бывала щедра.
Пустота внутри, однако, не уменьшалась — разрасталась.
Никому и никогда Марго не позволяла дотрагиваться до себя, ни перед кем не раздевалась и сомневалась, что когда‑либо разденется.
Вот если бы свести шрамы…
Но Комиссия в приговоре постановила жестко: «Ни один врач никогда и никакими доступными технологиями и методами не сможет залечить Райне Вильяни полученные в ходе совершения убийства увечья. Телесное уродство явится ее наказанием отныне и впредь, дабы напоминать об однажды нарушенных моральных нормах и предупредить подобное поведение в будущем…»
Черт, она не убивала!
Да, хотела, да, думала об этом… Но то был несчастный случай! Несчастный!
Джокер мертв, а она урод — за что?!
В стену полетел и раскололся бокал из‑под шампанского стоимостью в двести двадцать пять долларов; в этот момент прозвучал дверной звонок.
*****
— Подпишите здесь, здесь и здесь.
Сухой палец скользнул по листам и указал на пропечатанные снизу галочки — птички.
— Угу.
Она никогда не читала документов, которые приносил Рид — ее личный финансовый консультант и по совместительству инвестор. Подписывала не глядя, верила ему безоговорочно — решила, что так поведется с самого начала, — стопроцентное доверие, и никак иначе. И, как выяснилось, не ошиблась с подходом.
Ручка в пальцах дрожала; Райна вывела замысловатую подпись «Марго Полански» и откинулась в кожаном кресле с высокой спинкой. Богато обставленный кабинет — кожаную мебель, дубовые панели и широкий дорогой стол — освещала единственная зажженная настольная лампа.
— И не пейте сегодня больше.
На Майнрада она взглянула мутными глазами. На совет не разозлилась, лишь неопределенно кивнула, и в ответ на укоризненный взгляд заверила:
— Не буду.
Они почти не общались — высокий худой мужчина (всегда в дорогих костюмах и при галстуке), невзрачный, как глубоководная рыбина, с редкими и почти невидимыми короткими волосами, с тонким носом и такими же тонкими, растянутыми к ушам губами и симпатичная молодая девчонка — его наниматель. Однако между этими двумя, несмотря на почти полное отсутствие общения, пролегла мягкая, как бархат, бессловесная теплота.
— И поспите.
— Посплю.
Райна знала, что в постель ляжет еще не скоро.
— Вам нужен отдых.
— Знаю.
— Читать, как всегда, не будете?
Короткий взгляд на документы.
— Как всегда. Не буду.
— Тогда до следующей встречи, Марго.
— До свиданья, Майнрад. Доброй вам ночи.
Рид. Майнрад Рид.
Она никогда не стала бы богатой, если бы не этот человек и не одна случайность, произошедшая в самом начале ее переезда в Ланвиль, на четырнадцатый, — полученный на сдачу в газетном киоске лотерейный билетик — бледно — желтый, с надписью «ГосЛотто — открой меня и выиграй».
Выиграй, как же — сие каждому прочитавшему призывное послание казалось нереальным, и Райна, к тому времени уже сменившая имя и фамилию, исключением не являлась.
— Выиграй, ага. Кому вы заливаете?
Она, обычная секретарша в крохотной конторке с зарплатой чуть выше прожиточного минимума, в чудеса давно не верила.
И зря. Потому что на косо оторванной и развернутой бумажке, жирной от ее пальцев, только что державших бутерброд с кетчупом, салатом и котлетой, значилась сумма в сто тысяч долларов.
— Да вы шутите…
Ерунда! Быть такого не может! Подделка? Дурацкий розыгрыш и съемки скрытой камерой? Точно — должно быть по ту сторону экрана, глядя на ее распахнутый, еще не протертый салфеткой рот, в эту минуту хохочет пара сотен тысяч жителей — хохочет, уссывается и покатывается по полу. Мол, давай, дурочка, пляши от радости, а мы пока надорвем животы; Райна спешно огляделась по сторонам — сыреющая от мелкой мороси мостовая, сухое пятно на лавке там, где она сидела, далекие, спешащие по своим делам прохожие, — и нигде ничего подозрительного: ни камеры в кустах, ни ведущего с микрофоном, ни чужой обидной ухмылки, предшествующей фразе «И вы купились? А мы на это и рассчитывали!».
Сто тысяч. Правда или нет?
Чтобы прояснить этот вопрос, она быстро скомкала обертку от бутерброда, швырнула ее в урну — по — дилетантски промахнулась — и поспешила обратно к находящемуся через дорогу газетному киоску.
— Правда, — желчно ответила ей продавщица и обиженно сверкнула глазами — мол, почему везет всегда не мне?
— А получать где?
— Где — где? Откуда я знаю «где»? — да, зависть — штука жесткая. Но уже через секунду тетка смягчилась, взяла себя в руки и пояснила. — Через два квартала у них офис — написано «ГосЛотто» — ярко, не промахнетесь. А по соседству офис мобильной компании «ЛанвильЛайн».
— Спасибо!
И Райна бросилась в указанном направлении.
Продавщица проводила ее взглядом, вновь сделавшимся обиженным.
В офис после обеда она вернулась уже с деньгами — пухлым конвертом, набитым купюрами.
«Сто тысяч, сто тысяч, сто тысяч» — звучало в голове, как мантра, — что с ними делать? Пропить, проесть, отложить? Купить много хороших вещей, новую квартиру, сохранить в банке? Что люди вообще делают с большими деньгами, что?
В тот день ей не работалось — в документы то и дело вкрадывались ошибки, и их приходилось набирать и перепечатывать заново. Клиенты по телефону называли свое имя по два раза и ворчали на секретарскую рассеянность — Марго плевала на них с высокой башни. Записывала в блокноте дни и места шефовых встреч, а сама думала о ста тысячах долларов — сладких, вкусных, пугающе привлекательных.
А в коридоре, когда день близился к концу, вдруг задала волновавший ее вопрос знакомому лишь по коротким встречам у входных дверей клерку, чье лицо всегда казалось ей умным.
— Дэйв? — кажется, так его звали?
— Да?
Ее имени он так и не вспомнил. А, может, никогда и не знал — Райна не обиделась.
— А что бы вы сделали, если бы выиграли в лотерею?
Служащий из соседнего офиса, верно, подумал, что с ним заигрывают, — нашли первую попавшуюся тему для разговора и флиртуют, — и потому весь приободрился, широко улыбнулся и расцвел.
