Софи Джексон - Унция надежды
Макс был спец по цветистой болтовне, на которую ведутся девицы. Окажись на месте Лиззи другая, он бы немедленно влез в разговор и начал ее охмурять.
Но сейчас что-то удержало его от привычного шаблона поведения. Что-то незнакомое и пугающее. Интуиция подсказала ему: с Лиззи нельзя заигрывать. С ней нужно быть честным и открытым, иначе… можно и без яиц остаться.
В тот вечер он не сделал попытки познакомиться с Лиззи, но знал: ему обязательно нужно снова увидеть ее.
* * *Реабилитационный центр занимал внушительную территорию. Целых пятнадцать акров, если точно. Пока снежный покров в центральной части Пенсильвании еще не достиг уровня непроходимости, Макс бродил по дорожкам и лужайкам, останавливался, чтобы выкурить сигарету, и шел дальше. Здесь он впервые убедился, что тишина бывает пронзительной и звенящей. Какое там наслаждение тишиной! Для Макса, выросшего в мегаполисе, тишина оказалась худшей пыткой, чем оглушительный шум. Он привык к какофонии звуков Нью-Йорка. Адаптация к просторам заснеженных полей и чистому воздуху была достаточно тяжелой.
Сеансы с Эллиотом были частыми: по пятнадцать раз в неделю. Остальное время Макс тратил на прогулки, бродя без всякой цели, а также на музыку и чтение. Поначалу, когда он только выбирался из кокаиновой удавки, это было здорово и даже нравилось ему. Темп жизни замедлился до скорости улитки. Но через две недели эта медлительность уже раздражала, безделье – тоже. Эллиот обещал: как только будет пройдена необходимая фаза медикаментозного лечения, Макс сможет ходить в спортзал и заниматься с персональным тренером. По правде говоря, он рвался в спортзал. Скопившееся напряжение требовало сброса, а то у него плечи уже начали сутулиться. Но раньше, чем Эллиот даст заключение, путь к занятиям на тренажерах был для него закрыт. Изволь ждать. В качестве альтернативы Максу предложили ходить в класс йоги.
Опять нечто медленное и легкое.
Макс рассмеялся Эллиоту в лицо, объяснив, что он не из тех парней, кто ходит на йогу. Уж лучше просто сидеть у себя в палате.
Нельзя сказать, чтобы Макс тяготился четырьмя стенами. И слово «палата» лишь отдавало дань традиции, но отнюдь не отражало размеров помещения. Размерами и обустройством палата больше напоминала номер люкс в дорогом отеле. Спальня с просторной кроватью, гостиная с мягкой мебелью и удачно подобранными картинами на стенах. Удобная ванная. Картер специально отыскал для него реабилитационный центр с почти домашней обстановкой и небольшим числом пациентов (сейчас их было семнадцать), где одновременно полная уединенность и круглосуточная забота. Конечно, чтобы устроить сюда Макса вне всякой очереди, Картеру пришлось изрядно раскошелиться.
Работа центра в основном строилась по двенадцатиступенчатой программе общества «Анонимные наркоманы» с добавлением элементов холистической терапии. Возможно, кому-то эта терапия и была способна помочь, но только не Максу. Он не желал тратить время на всякую заумь о единстве разума, тела и души и о необходимости целостного подхода к преодолению наркотической зависимости. Максу хотелось лишь одного: побыстрее слезть с тяги к коксу и вернуться домой.
Проведя в центре две недели, Макс был вынужден признать (правда, весьма неохотно), что здесь совсем неплохо. Разумеется, он дико скучал по друзьям и дому, но он не впервые попадал в места, изолированные от окружающего мира. Максу было с чем сравнивать. Реабилитационный центр – та же тюрьма, только значительно уютнее. Здесь приятнее пахнет, нет казенной обстановки, а персонал тебя внимательно выслушивает и улыбается. Сеансы с Эллиотом изматывали Макса; порою до такой степени, что хотелось повалиться на кровать, свернуться калачиком и замереть. Групповые занятия были еще хуже, но в групповых занятиях имелся один очевидный плюс. Другие пациенты оттягивали внимание на себя, а их разговоры иногда бывали даже интересными – насколько могут быть интересными разговоры чокнутых.
Взять того же Стэна – двадцативосьмилетнего парня, кокаинового наркомана. Как и Макс, он зарывался ноздрями в белый порошок, чтобы временно забыть о мерзостях жизни. Этот крепкий пуэрториканец ростом в пять футов и шесть дюймов был невероятно болтлив и мог говорить без умолку. Говорил Стэн постоянно, на каждом групповом сеансе. Макс не возражал. Если Стэн начинал свой монолог, это означало, что групповой психотерапевт Лайл и его помощник Хад будут слушать только Стэна, временно забыв о существовании Макса. Следовательно, никто не поднимет Макса с места и не попросит высказать свою точку зрения и так далее.
За десять групповых сеансов, которые посещали все семнадцать пациентов, Макс умудрился не сказать ни слова. Он и не хотел говорить. Макс не знал, с чего начать. Это не значит, что у него вообще не было мыслей. Наоборот: мысли появлялись с самого утра, стоило только открыть глаза. Громко стучались в мозг, освобожденный от кокаинового дурмана. Раньше он намеренно глушил мысли кокаином, называя это кокаиновым одеялом. В центре он нашел замену «одеялу» – капюшон своей фуфайки. Макс прятал лицо в складках капюшона и пытался расслабиться.
Это легче сказать, чем сделать. Особенно когда Стэн пускался в цветистые раскаяния по поводу своей прежней жизни. Черт бы побрал эти раскаяния!
– Неужели даже Господь не в силах заткнуть этот долбаный фонтан? – послышался шепот.
Макс повернул голову влево. Вопрос исходил от Дома Хейза, еще одного кокаинщика. Дом не только потреблял сам, но и приторговывал кокаином, отчего не раз сталкивался с законом и успел побывать за решеткой. И надо же было так глупо попасться! Тем не менее тюрьма не сделала Хейза подонком. У этого человека остались честность и принципы. Макс помнил, как в один из первых дней его пребывания в центре Дом поделился с ним сигаретами. Максу тогда было настолько тошно, что он собирался плюнуть на все и рвануть обратно в Нью-Йорк. С тех пор они сблизились с Домом. Странно, конечно, но Дом здорово напоминал ему Картера. Временами это было просто невыносимо, а временами успокаивало.
Макс и представить не мог, что будет так жутко скучать по Картеру.
Даже если и считать Картера придурком, их дружба началась еще в детстве, почти двадцать лет назад. Придурок или нет, но ведь взял же он вину Макса на себя и оттрубил полтора года в тюрьме Артур-Килл. Понимал: если Макса посадят, он потеряет Лиззи. Правда, потом он и так ее потерял. И этого придурка Макс едва не застрелил, когда сам ударился задницей о каменистое дно своей жизни. Этот придурок не дал Максу сдохнуть на полу ванной, кричал на него, уговаривал, умолял согласиться на реабилитацию и порвать с кокаином. Не кто иной, как Картер, почти четыре часа гнал машину, чтобы привезти его сюда, без звука оплатил все расходы и крепко обнял на прощание. Обратно Картер уезжал со слезами на глазах, твердя Максу, что все будет хорошо.
