Владимир Гурвич - Бодхисаттва
– Это с ним ты ездила на юг, а не с подругой.
– Ты очень догадлив. Естественно, с ним, с кем же еще. Кто-то должен был мне оплатить мое путешествие. Вспомни, ты мне дал столько денег, что их едва хватило на дорогу.
– Сколько было, столько и дал. Зато дал все.
– Я ценю твою щедрость, милый, но она меня больше не устраивает. Щедрость нищего, согласись, чтобы ее выдержать требуется чересчур много терпения. А ты же знаешь, у меня его всегда было мало. Послушай, Герман, мы не в театре, давай обойдемся без лишних сцен и истерик. Мы взрослые люди и нет смысла обманывать друг друга. Наша совместная жизнь не удалась. И не надо ей, как утопленнику, делать искусственное дыхание. Оно все равно не поможет.
– Но ведь это не так! Вспомни, как мы были счастливы в первый год. Мы старались не расставаться даже на один час.
– Это было так давно, Герман, а что было давно, то, как тебе известно, неправда. Мы были молоды, жили чувствами. Или ты полагаешь, что все это может продолжаться бесконечно? Что ты способен предложить нам с дочерью сейчас. Кроме бедности и унылого существования – ничего. Или я ошибаюсь?
– Но ты же знаешь, я пишу книгу. Когда она появится, все изменится.
– Не смеши, что может измениться после появления твоей книги. Уверяю, ты получишь за нее гроши, а затем ее благополучно забудут.
– Еще недавно ты думала совсем по-другому.
– Я думала так же, как и сейчас. Мне просто не хотелось тебя расстраивать, гасить твой энтузиазм. Меня удивляет в этой ситуации только одно: ты настолько ослеплен, что веришь собственным же иллюзиям. По-моему, это высшая степень глупости и беспечности. А ведь у тебя семья. Как можно полагаться на такого человека, как ты. Что касается меня, то я всегда мечтала быть хозяйкой богатого дома. И не больше. Принимать гостей, обставлять квартиру, ездить туда, куда захочу, покупать то, что мне нравится. Сейчас мне все это предлагают. И я не собираюсь отказываться.
– Я прошу, подожди немного, все это будет у тебя.
– Откуда? Ты получишь наследство от американского дядюшки. Послушай, я давно все для себя решила и только ждала момента, когда появится Андрей. Теперь он появился и настала пора выполнить задуманное.
– А как же Анжела?
– Не волнуйся, с ней все в порядке, она будет жить с нами. У нее будет отдельная комната. А когда она вырастет, мы купим ей квартиру.
– И что она уже там, у него? – с испугом спросил он.
– Тебе же известно, что она сейчас у моей мамы.
– А она знает, что ты от меня уходишь?
– Да, я сказала ей.
– И как она отнеслась к этому великому событию в твоей жизни?
– Ты знаешь, гораздо спокойней, чем ты. Когда я ее привезла в новую квартиру, где ей предстоит жить, то она все сразу смекнула.
– В угоду своим прихотям ты отнимаешь у ребенка отца.
– Никого я у нее не отнимаю. Ты можешь видеть ее столько сколько захочешь. Да и Андрей отличный человек, я не сомневаюсь, что они подружатся. Я все сказала, теперь уж извини, но мне нужно собрать свои вещи.
– Ты уходишь прямо сейчас?
– Прямо сейчас. Во дворе меня ждет машина.
Из прихожей Эльвира принесла два больших элегантных чемодана, раскрыла их и, словно добычу в пасть, стала небрежно кидать туда вещи. Он молча наблюдал за ней; она никогда не отличалась чрезмерной аккуратностью и сейчас тоже не изменила себе; она даже не пыталась сложить свои платья и кофточки так, чтобы они меньше смялись. Молния одного из саквояжей никак не закрывалась, и Эльвира умоляюще посмотрела на него; он встал, прижал коленом крышку и застегнул его.
– Ну, вот и все, мой дорогой Герман, – без всяких признаков грусти проговорила она. – Посижу перед дальней дорогой в новую жизнь. – Эльвира присела на кончик кресла, но почти тут же вскочила. – Вот тебе мой новый адрес, когда захочешь навестить меня или дочь приходи в любое время. Естественно, кроме ночи, – засмеялась она. – Давай тебя поцелую на прощание.
– Не надо, – зло сказал он, – обойдусь.
– Ну как хочешь, а я по старой памяти хотела доставить тебе приятное.
Дверь хлопнула. С трудом передвигая ставшими ватными ноги, он подошел к окну. Волоча за собой чемоданы, Эльвира вышла из подъезда. И сразу к ней навстречу бросился мужчина. Он подхватил поклажу и стал грузить ее в «Мерседес». Еще через минуту машина исчезла со двора.
Так начался один из самых страшных месяцев в его жизни, когда мысль о самоубийстве, кажется, не покидала его даже во сне. Его распаленное сознание то и дело рисовало ужасные картины мести. Он метался по городу, искал забвение в алкоголе, но все было тщетно. Перец на рану добавляло еще то, что дочь на удивление легко пережила расставание с ним, очень быстро освоилась в своих новых огромных владениях. Временами он даже не знал, на кого он негодует сильней – на нее или жену, обе одинаково равнодушно предали его. Угнетало Германа и то, что ему во время своих посещениях даже нечего было принести Анжелике в качестве гостинца; у нее сразу же появилось все и в любых количествах. И при редких с ней встречах они в основном молча смотрели друг на друга, чувствуя обоюдное смущение оттого, что не знают о чем говорить. Кончилось это тем, что он почти перестал ходить к ним, лучше уж не видеть совсем своего ребенка, чем видеть ее безучастное отношение к отцу.
Обида была такой сильной, что он думал, что она никогда не зарубцуется, и он всю жизнь обречен ходить с этой кровавой раны. Но он ошибался; время постепенно начало свои исцелительный процесс, колющее острие боли стало притупляться. Он все спокойнее переносил и уход жены и разлука с Анжелой, все больше свыкаясь с новой реальностью.
Познакомился он и с новым мужем Эльвиры. Почему-то Герману казалось, что это уже совсем пожилой человек, но Андрей оказался значительно моложе его. Это обстоятельство лишь усилило его неприязнь к нему. Что же касается Андрея, то тот держался благожелательно, при первой встречи тщательно выпытывал, какие и где он имеет связи. Но как только понял, что толку от Германа для него не будет, сразу же потерял к нему интерес.
И вот настал долгожданный час, когда он может хоть в какой-то степени удовлетворить свое давнее и затаившееся, словно в норке змея чувство мести.
Эльвира встретила его в шелковом халате, надетым по своей старой привычке прямо на голое тело. На миг он представил его под этим мягким шелком, и у него пересохло в горле.
– Проходи, я ждала тебя, – сказала Эльвира.
– Ждала меня? – удивился Герман.
– Ну не то, что ты придешь именно сегодня. Но то, что ты пожалуешь в ближайшие дни, я не сомневалась.
Они сели на мягкий диван. Своими тонкими длинными пальцами Эльвира сжимала такую же тонкую длинную сигарету.
– Я принес тебе подарок, – проговорил Герман. – Такой подарок нельзя купить за деньги, его можно только сотворить своими руками и головой. – Это был недвусмысленный намек на ее мужа – Это моя книга о Марке Шнейдера, вчера состоялась ее презентация.
– Я знаю, Герман. Более того, я ее уже прочла. Ты молодец, мне понравилось.
– Но где ты могла ее взять, она еще не поступала в магазины?
– Пора открыть тебе маленький секрет. В издательстве, где она печаталась, сколько-то там процентов акций принадлежит Андрею. Это я просила его помочь тебе и издать книгу в убыток. Или ты полагаешь, что в наше время книга литературоведа способна принести прибыль?
Это был сильный удар, но он постарался стоически выдержать это испытание.
– Значит, выходом этой книги я обязан тебе.
– Да, милый Герман. Я понимаю, что тебе хотелось доказать мне, что и ты на что-то способен, но, как видишь, не получилось. Но ты не расстраивайся, на меня твои доказательства все равно бы не произвели впечатления. Я все про тебя знаю. Так что лучше просто поблагодари меня и поцелуй в щеку.
– Спасибо, – хмуро сказал Герман. – А где же Анжела?
– Она уехала вместе с Андреем в Англию. У него там какие-то срочные дела, и он решил взять с собой девочку показать ей страну.
– Почему же ты меня не предупредила об этой поездки?
– А ты разве против ее путешествия в Англию?
– Нет, конечно, – пробормотал Герман.
– Но вот видишь, в чем же тогда дело?
– И все-таки мне хочется знать, где в данный момент находится моя дочь.
– Хорошо, я тебя буду извещать об ее перемещениях, – усмехнулась Эльвира и словно шалью запахнулась плотным облаком сигаретного дыма.
Эльвира провела его на кухню и стала поить чаем. Герман молча наблюдал за ней и не мог не признать, что в этой огромной квартире она смотрится очень органично.
– Знаешь, мне действительно понравилась твоя книжка, – вдруг сказал она. – Я там нашла немало любопытных мыслей. Ты совершил рывок вперед. Меня это радует. Если меня сейчас интересовали бы эти проблемы, я бы с удовольствием подискутировала бы с тобой. Но, слава богу, все это ушло от меня навсегда и я могу позволить себе не думать о Марке Шнейдере и его гениальных книгах. Да и кому они сейчас нужны? Скажи мне, неужели тебя в самом деле все это волнует. Я окончательно поняла то, о чем догадывалась и раньше: человек не должен размышлять обо всех этих бредовых вопросах, касающихся смысла жизни и прочего. Ничего, кроме мизантропии, они не приносят. Все несчастья от таких людей.
