Люси Монтгомери - Энн в Саммерсайде
— Мисс кто?
— Дью, — кротко ответила я. — Разве вас не так зовут?
— Да, но ко мне уже столько лет никто так не обращался, поэтому я удивилась. Не надо называть меня мисс Дью. Я к этому не привыкла.
— Хорошо, Ребекка… Дью, постараюсь этого не делать, — пролепетала я, безуспешно попытавшись ограничиться Ребеккой, но все равно привесив Дью.
Миссис Брэддок не зря говорила, что тетя Шатти очень обидчива. Я наблюдала это в первый же вечер за ужином. Тетя Кэт в какой-то связи помянула день ее рождения:
— Шарлотте исполнилось шестьдесят шесть.
Случайно взглянув на тетю Шатти, я увидела, что она… не то чтобы разрыдалась — это слово предполагает какое-то бурное действие. Просто ее большие карие глаза заблистали влагой и она молча залилась слезами.
— Что с тобой, Шатти? — сердито спросила тетя Кэт.
— Мне… мне исполнилось только шестьдесят пять лет, — сквозь слезы проговорила тетя Шатти.
— Ну, прости меня, Шатти, — сказала тетя Кэт, и поток слез мгновенно иссяк.
Кот у них замечательный — с золотистыми глазами, дымчатой, как бы припорошенной мукой, спинкой и безупречной белизны грудкой. Тетя Кэт и тетя Шатти зовут его Мукомол, а Ребекка Дью называет Проклятый Котяра — она не любит кота, потому что в ее обязанности входит давать ему утром и вечером кусок печенки, отчищать старой зубной щеткой его шерсть с кресла в гостиной, куда ему запрещено ходить, но куда он все же прокрадывается, и отыскивать его вечером в саду, если он не приходит домой в положенное время.
— Ребекка Дью всегда терпеть не могла кошек, — рассказала мне тетя Шатти, — а уж к Мукомолу она питает особую неприязнь. Его к нам принесла в зубах собака миссис Кемпбелл — она тогда держала собаку. Видимо, собака понимала, что нести его к миссис Кемпбелл совершенно бесполезно. Господи, какое же это было жалкое создание! Мокрый, кожа да кости, весь дрожит. Надо совсем не иметь сердца, чтобы отказаться его приютить. Вот мы с Кэт и взяли его, но Ребекка Дью нам этого не простила до сих пор. Мы забыли, что к Ребекке нужен дипломатический подход. Нам надо было громко заявить, что мы его не возьмем. Не знаю, заметили ли вы… — тетя Шатти оглянулась на дверь, которая вела из гостиной на кухню, — …наш маневр, когда вы пришли снимать квартиру?
Конечно, я заметила — это было прелесть как тонко сделано. Весь Саммерсайд воображает, что в доме всем заправляет Ребекка Дью, но на самом деле вдовы отлично умеют обводить ее вокруг пальца.
— Мы не хотели сдавать комнату этому банковскому служащему… Молодой человек создал бы слишком много неудобств в доме, где живут одни пожилые женщины. Но мы притворились, что готовы его принять, и тогда Ребекка Дью заартачилась и ни в какую. Я так рада, что вы поселились у нас, милочка. Для вас, наверное, будет приятно готовить вкусные вещи. Надеюсь, мы вам тоже понравимся. У Ребекки Дью масса достоинств. Правда, когда она к нам пришла пятнадцать лет назад, она не очень следила за чистотой — но мы ее к этому приучили. Кэт однажды написала на пыльном зеркале «Ребекка Дью» — и она поняла намек. Больше нам ничего подобного делать не приходилось. Надеюсь, вам будет удобно в вашей комнате. Если хотите, можете открывать окно на ночь. Кэт не любит холодного воздуха, но понимает, что жильцам надо по возможности позволять делать так, как им хочется. Мы с ней спим в одной комнате и договорились открывать окно через раз: одну ночь мы спим с открытым окном, а другую с закрытым. Было бы желание — обо всем можно договориться по-хорошему, правда? Не пугайтесь, если услышите ночью, что кто-то бродит по дому. Это Ребекка. Ей вечно мерещатся какие-то скрипы и шорохи, и она встает поглядеть, не лезет ли кто-нибудь в дом. Мне кажется, поэтому она так ополчилась на банковского служащего — боялась попасться ему в коридоре в ночной рубашке. Надеюсь, вас не очень огорчает неразговорчивость Кэт. Такая уж у нее манера. А ведь ей есть что порассказать. В молодости она с капитаном Макомбером объехала чуть ли не весь свет. Если бы у меня было столько впечатлений! А я за всю жизнь ни разу не уезжала с острова. И почему так все устроено? Я вот люблю поговорить, но мне не о чем, а Кэт столько всего повидала, однако никогда ни о чем не рассказывает. Впрочем, Провидению, наверное, виднее.
Да, тетя Шатти действительно разговорчива, но не думай, что все это она выпалила без передышки. Время от времени и я вставляла замечания, но не вижу смысла тебе их пересказывать.
Вдовы держат корову, которая пасется неподалеку отсюда на лугу мистера Гамильтона. Ребекка Дью ходит туда ее доить. Так что у нас всегда есть свежие сливки. Кроме того, каждое утро и вечер Ребекка передает экономке миссис Кемпбелл через открытый верх калитки стакан парного молока. Это молоко предназначено крошке Элизабет — ей его прописал врач. Я пока ничего не знаю ни об экономке, ни о крошке Элизабет. Миссис Кемпбелл — владелица крепости, которая стоит по соседству с нашим домом и называется — надо же придумать! — «Под вечнозелеными елями».
Вряд ли я сегодня ночью засну… я всегда провожу первую ночь в новой постели без сна, а такой странной постели у меня еще никогда не было. Но я согласна не спать, а вспоминать все, что со мной случилось, и мечтать о том, что еще случится.
Прости, Джильберт, за такое невыносимо длинное письмо — больше я таких писать не буду. Но мне хотелось рассказать тебе обо всем, чтобы ты мог ясно представить себе мое новое окружение. Однако всему приходит конец, и этому письму тоже. Луна над заливом уже склоняется к горизонту. Мне еще надо написать письмо Марилле. Она его получит послезавтра. Дэви принесет письмо с почты, и они с Дорой будут заглядывать Марилле через плечо, когда она вынет его из конверта, а миссис Линд будет сидеть с безразличным видом, навострив уши. Ой-ой-ой! Как представила все это, так жутко захотелось домой. Доброй ночи, любимый.
Твоя — сегодня, завтра и навеки — Энн Ширли
Глава вторая
26 сентября
Знаешь, куда я хожу читать твои письма? В кленовую рощу. Там есть лощинка, где неторопливо течет извилистый ручеек, стоят три милейшие сестры-березки и лежит заросшее мохом кривое бревно, на котором я и сижу. И когда мне снится мой любимый сон, мой особенный сон, зелено-золотой с розовыми прожилками… мне хочется верить, что он зародился в этой лощинке от мистического союза между журчащим ручейком и самой стройной и воздушной из сестер-березок. Я люблю сидеть на этом бревне и слушать тишину рощи. Ты когда-нибудь замечал, Джильберт, что тишина бывает разная? Есть тишина леса… тишина морского берега… тишина луга… тишина ночи… тишина летнего полдня. И все они разные, с разными полутонами и оттенками. Я уверена, что даже если бы я была слепой и к тому же лишена ощущения тепла и холода, я легко узнала бы, где нахожусь, по свойствам окружающей меня тишины.
