Лайан Конуэй - Ослепленная звездой
— Секунду назад мы любили друг друга, разве тебе этого мало?
— Зачем соглашаться на меньшее, когда можно получить больше? — сказал он спокойно.
Неохотно она сняла руки с его плеч.
— Я не понимаю, Фергюс.
— У тебя нет опыта.
— Я не какая-нибудь там девственница! — огрызнулась Лейн.
— И я нет. Видишь, как мало это значит.
Лейн окончательно оторвалась от него и стала заправлять рубашку в джинсы. Фергюс наблюдал за ней с легким сочувствием.
— Кто он?
Лейн окинула его свирепым взглядом зеленых глаз. Не в силах сдерживаться, она спросила с вызовом:
— А кто твоя жена?
Вопрос задел его меньше, чем она ожидала. Он оставался таким же спокойным и собранным.
— В этом камень преткновения?
Лейн насмешливо смотрела на него.
— Да, — призналась она.
Он взял ее за руку.
— Я не намерен держать тебя в неведении и объясню, обещаю, но давай сперва поищем чего-нибудь поесть. Я голоден.
По дороге на кухню Фергюса привлек вид из окна.
— Ты нашла отличное место. Я приезжал на остров с братом, когда был подростком. Погода тогда стояла плохая, и больше меня сюда не тянуло.
Лейн улыбнулась.
— Я не знала, что у тебя есть брат.
Он полуобернулся.
— Я до отвращения нормальный, правда. Моя мать шотландка, отец был родом из Тайнсайда, у меня есть старшие сестра и брат.
— Значит, твой отец?..
— Умер восемь лет назад.
— Понятно. А… как Ханна?
— Нормально. Вернулась в школу, живет с матерью…
— В Амберленде, на севере? — подсказала Лейн.
Фергюс улыбнулся.
— Что-то в этом роде. — Он обнял ее за плечи. — Пошли, я приготовлю что-нибудь мясное.
— У меня нет ничего мясного, — созналась она.
— Неужели ты питаешься как кролик? Неудивительно, что ты такая худая.
— Я не худая, — сердито буркнула она.
— Ты заметно похудела. Надеюсь, не страдаешь потерей аппетита?
Лейн сбросила его руку.
— Ты такой же противный, как и мой отец.
— Он тоже заметил? Старый ворчун мне понравился.
— Он не старый ворчун!
Фергюс нырнул в холодильник и достал помидоры.
— Но твоя мать! О, твоя мать!
— Что еще не так с моей матерью? — Лейн больше не могла изображать безразличие.
— Пожалуй, лучше помолчать. — Он закрыл ногой дверцу холодильника. — Достаточно сказать, мне бы не хотелось столкнуться с ней под покровом ночи.
Она схватила первую попавшуюся сковородку с крючка на стене и стала размахивать ею.
— Я бы посоветовала вам выбирать выражения!
Фергюс пошел на нее.
— Или ты сделаешь из меня отбивную. — И забрал сковородку. — Как известно, с годами жены все больше становятся похожи на своих матерей.
Задумавшись над его словами, Лейн посерьезнела. Отведя взгляд, она посоветовала:
— Вот ты и помни об этом. — И тут же сделала вид, будто ищет что-то в буфете, чувствуя, что теряет почву под ногами.
После еды, за бокалом красного вина, глядя, как меняется освещение неба над бухтой, Фергюс заговорил о своей жене, негромко, словно сам с собой.
— Когда познакомился в Штатах с Дарси, я не знал, что она алкоголичка. Ты, вероятно, догадалась, что Ханна результат нашей полной безответственности. Я стремился к семейному покою, но отношения не сложились… Теперь, оглядываясь назад, понимаю, что Дарси интересовали только деньги. Опыт с ней, длительный и мучительный, послужил мне уроком на всю жизнь. Меньше всего она хотела иметь детей. Если бы не наш общий друг, я мог бы и не узнать о существовании Ханны. Мне пришлось буквально следить за Дарси, чтобы она доносила ребенка. Когда Дарси намекнула на финансовый стимул, я начал понимать, с кем имею дело.
Лейн уставилась на него и, не в силах сдержать своих чувств, воскликнула:
— Но это отвратительно!
Помолчав, Фергюс вынес приговор себе.
— Самое отвратительное, что я женился на ней, обманывая себя надеждой, что с рождением Ханны все переменится. Дарси действительно поначалу увлеклась материнством. Но это был всего лишь интерес ребенка к новой игрушке. Как замужество, так и Ханна существовали для нее чисто формально, — увлекала новизна переживаний. Через месяц мне пришлось по работе уехать на Дальний Восток и я нанял няню заботиться о Ханне до моего возвращения. К этому времени Дарси не только снова стала пить, но и, я об этом не знал, употреблять легкие наркотики. Не желая того, я финансировал ее привычку.
Он нерешительно посмотрел Лейн в глаза.
— Дарси всегда была испорченной девочкой из богатой семьи, которой без труда было дано слишком много с самого начала ее жизни. Если все получать на блюдечке, нет удовольствия от маленьких радостей, которые дарит жизнь. Куда в таких случаях обращают свои взоры те, кто хочет испытать острые ощущения? Мужчины? Что-нибудь необычное, рискованное или преступное? Очень скоро опускаешься все ниже и ниже. Ты можешь считать, что я слишком суров с Ханной. Но я сделаю все, чтобы мой ребенок не пошел той же дорожкой, что Дарси.
Лейн покачала головой.
— Я не считаю, что ты слишком строг с Ханной, Фергюс.
Он отпил из бокала и снова погрузился в прошлое.
— Вскоре после моего возвращения Дарси сбежала, и у меня не оставалось другого выхода, как привезти Ханну к себе домой в Англию, где была работа и где я мог проводить с ней какое-то время, нанимая няню. Но постепенно моя мать забрала Ханну под свое крыло. Как ты поняла, если условия работы позволяют, я забираю Ужастика с собой, чтобы дать матери передышку.
— И Ханна с тех пор не встречалась с матерью?
Он поставил бокал.
— Нет. Полтора года спустя Дарси появилась. Ей нужны были деньги. Она уже перешла на героин и была настолько больна, что я поместил ее в одну из лучших клиник Штатов. Не могу сказать, сколько раз она с тех пор выходила оттуда и снова ложилась. Однажды, когда мне захотелось взять с собой Ханну, чтобы познакомить с женщиной, давшей ей жизнь, я серьезно задумался, как объяснить ребенку, что мать отказалась от нее или что она не в своем уме из-за наркотиков.
— А что ты мог сказать? Что сказал?
— Что, когда она была маленькой, мама заболела и через несколько месяцев умерла. Не очень жестоко?
— Думаю, при таких обстоятельствах — не очень. А что, если Дарси вылечится и захочет увидеть дочь? Твои отношения с Ханной окажутся под угрозой.
— Мне придется смириться с этим, объяснить обстоятельства и положиться на сострадание дочери. А что еще я смогу? Ужас в том, что я сам сотворил все и теперь расхлебываю последствия.
— Ты по-прежнему винишь себя?
