Элин Хильдербранд - Босиком
— Ты должна беречься, — сказал Тед. — Ты ела капусту или брокколи? Я заметил, что ты оставила дома витамины. Доктор Гарсиа говорил…
— Ты не знаешь, каково мне, — прошипела Вики. Она направилась в другую комнату, прошла мимо Бренды и Блейна и зашла на кухню, где взяла бутылочку Портера. Удивительно было то, что когда одни вещи разрушались, другие, наоборот, налаживались. Прошлым вечером Портер взял бутылочку у Джоша, а этим утром у Вики, совершенно спокойно, без криков. Вики зашла обратно в спальню и закрыла дверь. Тед качал Портера на руках, пытаясь успокоить.
— Вот его бутылочка.
— Он ее возьмет?
— Он взял один раз прошлой ночью у Джоша и один раз сегодня утром у меня.
— Кто такой Джош?
— Приходящая няня.
— Парень?
— Парень.
— Что за парень?
— Старшекурсник из Мидлбери. Мы встретили его в аэропорту еще в день приезда, а теперь он работает у нас няней.
Тед уселся на кровать и начал кормить Портера из бутылочки.
— Я не уверен, что согласен на парня-няню.
— Ты шутишь?
— Какой парень согласится быть няней? Он что, гей? Или педофил?
— Неужели ты действительно думаешь, что я могла бы нанять кого-то в этом роде? Джош абсолютно нормальный. Атлетически сложен, красив, с хорошей осанкой. Собственно говоря, он как картинка.
— Ты что, пытаешься меня заменить?
— Прекрати, Тед.
— Это была идея Бренды?
— Ну, можно и так сказать. Но, пожалуйста, не…
— Ха! — сказал он. — Я так и знал. Твоя сестра — и педофил.
— Тед, прекрати!
— Она собирается заниматься сексом с няней наших детей.
— Тед! — Как ни странно, Вики почувствовала укол ревности. Джош не принадлежал Бренде! Прошлой ночью, вернувшись домой, они втроем стояли над спящими на кровати Джошем и Портером, и все ворковали и кудахтали над ними. Затем Джош открыл глаза и испуганно посмотрел на них — он был похож на Белоснежку, проснувшуюся под любопытными взглядами гномов. Вики рассмеялась, потом рассмеялась Бренда, затем Мелани предложила Джошу провести его до машины, и Вики с Брендой начали смеяться так громко, что чуть не описались. Джош казался несколько оскорбленным или, по меньшей мере, смущенным тем, что они застали его спящим, но он проснулся и дал Вики полный отчет, и она была так рада, что Портер взял бутылочку, что дала Джошу сто долларов, и хорошее настроение буквально овладело всеми. Она не хотела терпеть нападки за то, что наняла няню мужского пола, и ей не нравились чьи-либо намеки насчет того, что Джош работал у них из-за Бренды.
— Пожалуйста, успокойся, — попросила Вики. Она еле сдержалась, чтобы не выпалить: «Зачем ты вообще приехал?»
Немного позже, когда страсти несколько поутихли, они пошли гулять. «Нужно выбраться из дому», — подумала Вики. Дом был таким маленьким, а потолок таким низким, что чувства и слова словно застревали в нем, рикошетом отбивались от стен и пола, вместо того чтобы вылетать наружу.
Вики и Тед посадили детей в двойную коляску и отправились в сторону Бекстер-роуд, мимо самых красивых летних домов острова, домов, о которых они так давно мечтали и теперь, наверное, могли себе позволить, к маяку Санкати. Тед вез коляску, а Вики старалась не показывать, какую одышку вызывала у нее даже самая простая прогулка.
— Помнишь игры в покер? — спросила она.
— Конечно.
— Такое впечатление, что это было в прошлой жизни, — сказала Вики.
— Я никогда не забуду, как ты выглядела в тех кожаных штанах, — сказал Тед. — Одна сигара в неделю в течение двух лет. Не думаю, что…
— Нет, — произнес он после паузы. — Не думаю.
Она молчала. Белокурый мужчина в хлопчатобумажных шортах-бермудах в полоску прошел мимо них, ведя на поводке золотистого ретривера. Вики улыбнулась.
— Прекрасная семья, — сказал мужчина.
Вики знала, что именно такими они казались со стороны. Блейн спал в коляске, а Портер сосал пустышку. Мужчина с собакой на поводке, который шел навстречу мягким летним вечером, никогда бы не догадался, что Вики больна и что Тед не может с этим справиться.
Но они были здесь, в Нантакете, гуляли возле скалы с торчавшим на ней, словно зубочистка, маяком, чьи мигающие лучи были постоянны и предсказуемы. Пребывание в этом месте помогало Вики чувствовать себя лучше. «Прекрасная семья», — сказал мужчина, выгуливавший собаку, и он одновременно и ошибался, и был прав. Они поджарят на обед рыбу, сварят свежий маис, пойдут в магазин за сливочным мороженым в рожке. Когда дети лягут спать, Вики и Тед снова попытаются добиться успеха в постели.
Как только эти мысли немного успокоили Вики и как только мужчина с собакой прошел мимо них и оказался вне пределов слышимости, Тед откашлялся, и это заставило Вики занервничать.
— Я хочу, чтобы ты вернулась домой, — сказал он.
Больше всего в ее родителях, Баззе и Эллен, Вики нравилось то, что они до сих пор были женаты; они были женаты уже тридцать пять лет. Вики ценила это больше, чем Бренда, поскольку сама состояла в браке. Она была тысячей вещей связана с Тедом Стоу — детьми, домом, друзьями, обществом, церковью, десятью годами совместных завтраков, обедов и ужинов, оплаченными счетами, днями рождения, годовщинами, отпусками, ужинами вне дома, фильмами, вечеринками, пьесами, концертами, бесчисленными разговорами. Когда они только начинали встречаться, они говорили преимущественно о посторонних вещах — о мировых проблемах, о политике, о книгах, об идеях, — а теперь все разговоры были только о них самих. Случалось ли это с каждой парой? Они вели бесконечные разговоры о графиках и поездках, играх в сквош и ленчах, о Младшей лиге, о хорошей моторике Блейна, о его обмене веществ, о количестве времени, которое он проводит перед телевизором, о том, спит или не спит Портер, завести ли им третьего ребенка, попытаться ли сделать девочку, о карьере Теда, об их капиталовложениях, о налогах, о гарантии на машину, об ассоциации соседей, о том, какой день чему посвятить. Все ли пары были так же сосредоточены на себе? Или только их семья, семья Стоу, особенно сейчас, когда Вики заболела раком?
Несколько лет назад Эллен Линдон сказала Вики кое-что весьма любопытное: «У нас с твоим отцом один спор продолжается вот уже четырнадцать лет. В различных формах, но спор один и тот же».
Вики была одновременно благодарна и обеспокоена тем, что она и представить себе не могла, в чем заключается этот спор между ее родителями. Она не жила дома с тех пор, как закончила второй курс колледжа, это правда, но она не думала, что не знает своих родителей достаточно хорошо, чтобы не догадываться о предмете их одного-единственного спора. И тем не менее она понимала (поскольку сама была замужем), что брак ее родителей был совершенно особым организмом, существом, отдельным даже от детей, которые из него появились; он был таинственным, неприкосновенным, непостижимым.
