Ирма Уокер - Ее выбор
– С удовольствием, мистер Гарфилд, – не раздумывая, согласилась она.
Пол болезненно поморщился.
– Пожалуйста, Морин. Я-то думал, мы с вами давно договорились – никаких «мистеров Гарфилдов». Когда вы ко мне так обращаетесь, я чувствую себя столетним стариком.
– Извините, Пол, сорвалось с языка. Я называю вас мистером Гарфилдом перед прислугой, и…
– Вы прощены. Значит, договорились? Я заеду за вами, скажем, часов в восемь. После ужина мы могли бы потанцевать. Вы этого пока не знаете, но ваш дряхлый босс считается неплохим танцором.
– Ну, какой же вы дряхлый, Пол! Вы в самом расцвете жизненных сил, – смеясь, возразила Морин.
Что это – неужто она флиртует с мужчиной? А почему бы и нет? Вреда никакого, а Полу приятно. Комплимент за комплимент – а Ноа пусть катится ко всем чертям со своими язвительными замечаниями и провокационными вопросами…
– В восемь я буду готова.
Чувство радостного возбуждения вернулось к ней, когда она принялась выбирать одежду для свидания с Полом. Свидания? Нет, это неподходящее слово, тут же решила она и улыбнулась. Пожалуй, лучше будет назвать это… как? Деловой встречей? Официальным ужином?
– Что тут такое интересненькое происходит? – Шелли, в джинсах последней модели, полосатой футболке и сабо на изящных ножках, возникла на пороге спальни Морин.
– Да так, смеюсь сама над собой. Никак не могу решить, пригласил меня мистер Гарфилд на свидание или же на производственное совещание. Если я не могла отказаться – значит, это вроде как приказ?
– Он тебе нравится, да?
– Ну конечно. А что в нем может не нравиться? Он замечательный человек, такой внимательный и… и добрый. Но при этом, я уверена, что в бизнесе он умеет быть безжалостным. А его знания буквально вызывают у меня благоговение, хотя, нужно признать, он никогда не пытается без нужды демонстрировать их.
– Говорят он еще и деньгами набит до отказа, – добавила Шелли.
– Да, но в его обществе об этом как-то не думаешь.
– Ты, возможно, и не думаешь, а вот другие, уверяю тебя, еще как думают, – проницательно заметила Шелли. – На прошлой неделе я встретила в торговом центре миссис Медина, так она прямо набросилась на меня. Видите ли, ей требовалось узнать… «встречаешься ли ты с ним постоянно» – так она, кажется, выразилась.
– И что ты ей сказала?
– Сказала, что ты ежедневно встречаешься с мистером Гарфилдом. На работе.
Морин расхохоталась; и Шелли вслед за ней.
– Будет знать, как набрасываться на мою дочь… – Она оборвала себя, бросив на Шелли извиняющийся взгляд. – Извини. Обмолвилась.
– И что с того? В чем проблема? Языковыми вопросами терзаешься? Или биологическими? – Шелли старательно сохраняла небрежный тон. – Не о том переживаешь. Лучше подумай, что тебе надеть к вечеру. Лично я сделала бы ставку на сексуальность. Чуточку огня ему не повредит.
Прежде чем Морин успела спросить, что это значит, Шелли исчезла. Покачав головой, Морин распахнула шкаф с одеждой. У нее ведь есть то золотое платье… После знаменательного вечера с Ноа она сунула платье в дальний угол шкафа и постаралась о нем забыть.
В сердце неожиданно шевельнулась тупая боль. С самого отъезда Ноа она не получила от него ни слова. Морин точно знала, что Шелли с ним переписывается. Но падчерица хранила молчание, и потому Морин понятия не имела, о чем же он ей пишет.
Настроение у нее упало. Она захлопнула дверцы шкафа, выбрав узкое, с глухим воротом и без рукавов платье нестареющего классического покроя. Ярко-зеленая ткань как нельзя больше шла к ее рыжим волосам и подчеркивала изящные линии похудевшей фигуры.
Покопавшись в шкатулке с украшениями, она извлекла пару золотых серег в виде крупных колец, которые Ллойд терпеть не мог, считая их кричаще-безвкусными. Но с ее новой прической, с немного более яркой, чем обычно, косметикой сережки придавали восточный оттенок ее платью и экзотический шарм ее высоким скулам.
«Ллойд был неправ, – подумала она, – и вовсе они не кричащие…»
Перед ее глазами возник образ Ллойда – правильные приятные черты, вежливая улыбка… В ожидании горестного спазма Морин напряглась, но боли не было. В самом деле, как давно при воспоминании о Ллойде она не испытывала ничего, кроме легкой грусти? Может, ее время тоски по мужу уже закончилось? Похоже, что так… И похоже, что избитая веками истина «время лечит раны» снова подтверждается.
Она смотрела на свое отражение в зеркале, борясь с острым чувством вины. Ей казалось нечестным по отношению к Ллойду, почти предательством с ее стороны, что на ее лице эти последние месяцы не оставили печати страданий и горя. Что бы подумал, что бы сказал Ллойд о той женщине, в которую она постепенно превращается? Одобрил бы? Нет, Морин это точно знала. Он бы посчитал ее чересчур независимой, слишком амбициозной.
Но, с другой стороны… возможно, Ллойд никогда и не понимал, какая она на самом деле. Он сам устанавливал для нее критерии, создавал женщину, образ которой совпадал бы с его представлением, а она так сильно любила его – или же так сильно нуждалась в нем, – что просто подчинилась его правилам. Но та девушка не была настоящей Морин…
И не нужно его винить. Ведь она сама всего лишь каких-нибудь пару месяцев назад начала понимать, какая она на самом деле и что для нее важно в жизни. С каждым днем ей открывалась маленькая частичка ее самой. И теперь она знает, что хочет… чего? Наполненной делами, событиями, встречами, активной, творческой жизни. Хочет быть независимой, чтобы не превратиться в конце концов в свою мать, для которой забота о муже – единственная забота в жизни.
Да, все верно. Но она хочет и чего-то большего. Хочет развивать свой талант, использовать его в полную силу. И в дополнение к этому, вместе со всем этим… она нуждается в любви мужчины, потому что кое в чем Ноа оказался прав – она страстная женщина, и последние месяцы доказали ей это с очевидной ясностью. Как часто собственная подавленная сексуальность изводила ее, мучила бессонными ночами, горечью возвращалась среди дня…
Морин очнулась от своих мыслей и, сообразив, что назначенное время уже наступило, поспешно схватила подходящую к платью шаль и спустилась по лестнице. Пол уже ждал ее. Он беседовал с Шелли, и в своем безукоризненном смокинге выглядел впечатляюще.
На Морин вдруг напало смущение. Она замешкалась на середине лестницы, попыталась подшутить над собой, что волнуется как школьница, но ей все же пришлось сделать немалое усилие, чтобы заставить себя продолжить путь к двери. Пол услышал ее шаги и поднял голову. Одобрение, смешанное с чем-то еще трудноуловимым, мелькнуло в его глазах, и Морин напряглась от плохого предчувствия.
