Диана Стоун - Принцесса и ангел
То, чего недосказал Колин, Алекс дополнила сама, и ей стало ясно, почему он испытывал потребность окружить себя непроницаемой стеной, через которую ей с таким трудом удалось проникнуть.
– И я хочу, чтоб ты знала вот еще что, – продолжил Колин, прерывая ее мысли. – То, что я сделал тогда, я сделал не ради денег. Да, я предал тебя, позвонив твоему отцу, но денег у него я не взял.
– Но я видела...
– Если бы ты знала, как мне хотелось взять их, ведь они были мне так нужны, но я увидел твой взгляд и... В общем, я сунул деньги обратно твоему отцу, но ты уже отвернулась и не заметила этого.
Алекс верила ему.
– Я тебя любила, – прошептала она, – а ты причинил мне такую боль.
Сердце Колина болезненно сжалось. Он сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить:
– Когда мы встретились, я видел в тебе наивную принцессу с печальными глазами, и мне хотелось защитить, оградить тебя от зла в этом мире. Я и сам не заметил, как моя привязанность к тебе переросла в нечто большее. Возможно, потому, что ты не смеялась надо мной, как другие...
Он улыбнулся, и это была новая улыбка, какой Алекс еще никогда у него не видела. Эта улыбка была такой мягкой и бесконечно нежной, что у нее перехватило дыхание.
– А может, потому, что мы жили вместе в маленькой квартирке Барни. Знаешь, стоит мне закрыть глаза – и я вижу все, как будто это было вчера: вот ты выходишь из душа, свежая, юная и прекрасная, с длинными волосами, ниспадающими по спине. А вот ты сидишь на стойке бара, постукивая пятками, улыбаешься и смотришь на меня с немым восхищением. По твоим глазам я видел, что стал для тебя героем, самым храбрым парнем на свете, и черт меня побери, если тогда я не почувствовал себя таким! Никогда в жизни никто не смотрел на меня так, как ты.
Она смотрела на него, и в ее зеленых глазах светилась такая нежность, что ему хотелось прижать ее к себе крепко-крепко и не отпускать от себя ни на миг.
– Каждую ночь я лежал без сна, весь в поту и не мог дождаться утра, так сильно хотел тебя. Каждую ночь ты вскрикивала во сне. Я вставал, подходил к твоей кровати, опускался на колени и гладил твои волосы, пока ты не переставала плакать. А потом сидел рядом и смотрел, как ты спишь, отчаянно желая того, чего не должен был желать.
Алекс представила себе, как он сидит возле ее кровати, оберегая ее покой и ничего не требуя взамен. Глаза вновь защипало от слез.
– Я позвонил твоему отцу, потому что очень беспокоился о тебе.
– Так ты действительно любил меня? – прошептала она. – Почему же ни разу не поцеловал до того последнего дня? Я так желала тебя! Ты был мне так нужен. Я бы отдала тебе все – свое тело, сердце, душу! – Одна слезинка выкатилась из-под ресниц и скатилась по ее щеке.
Кончиками пальцев он осторожно стер мокрую дорожку. Голос его был таким же нежным, как и прикосновение:
– Ты думаешь, я не знал, что ты бы с радостью отдалась мне? Но как я мог, Алекс?! Я не имел права. Мы были слишком молоды, и я не мог предложить тебе ничего, кроме будущего, которое собирался построить на обмане. И еще... – он тяжело сглотнул, – я считал, что потерял право любить и быть любимым после того, как жестоко бросил людей, любивших меня.
Алекс чувствовала, что ее сердце разрывается на части. Как же ему не хватало любви, которой он сознательно лишил себя! Слезы потекли по ее щекам. Взяв его лицо в свои ладони, она наклонилась и с бесконечной любовью коснулась его губ своими.
– Что бы ты ни сделал в прошлом или в настоящем, каким бы ни был, ничто не может лишить тебя права быть любимым. Любовь не зарабатывают. Она дается совершенно свободно.
Кровь молоточками застучала у него в висках, сердце отчаянно забилось, и этот стук, казалось, отдавался во всем теле, наполняя его силой и энергией любви. Во второй раз Алекс дарила ему это чудо, чудо своей любви!
– Это ведь так замечательно – знать, что кто-то в этом мире любит тебя! И я люблю тебя! И ты можешь любить меня, если только позволишь себе это.
Не поднимая на нее глаз, Колин попытался произнести слова, которые так трудно было сказать вслух. Сердце гулко стучало в груди, на лбу выступили капли пота.
– Я... – прошептал он, потом голос его окреп. – Алекс, я люблю тебя. Всегда любил и всегда буду любить. Мне нужен шанс, чтобы все исправить. Мне будет непросто вновь вернуться в свое прошлое и исправить все, что я там наворочал, но с тобой я готов попробовать. Тебе придется помочь мне научиться любить.
Алекс кивнула. Ком в горле не давал ей заговорить, но счастливая улыбка выдавала все, что она думала и чувствовала.
Колин потянулся и обнял ее, желая удержать любовь, прощение и поддержку, которые она так щедро предлагала ему. Вместе они медленно опустились на кровать. Ее тихий счастливый вздох был заглушен его поцелуем, и в ту же секунду он проник в ее зовущее, благодатное тепло. С этого мгновения он принадлежал ей душой и телом.
Волны реки под названием Любовь вздымали их, а они плыли все дальше и дальше, сплетясь телами и шепча друг другу слова любви и желания.
Колин закрыл глаза, боясь поверить в то, что это не сон.
– Я люблю тебя, – снова и снова повторял он.
Потом они вместе лежали и мечтали о будущем. Когда Колин сказал Алекс о своем решении навестить родителей, она радостно поцеловала его, выражая таким образом свою любовь и поддержку.
– Знаю, тебе будет нелегко, – сказала Алекс с нежностью, – но я буду с тобой. Вместе мы сможем все преодолеть.
Он взъерошил ее волосы.
– Я хочу подарить вашему Обществу дом миссис Питтс в Ричмонде для устройства там детского приюта.
– Тебе необязательно это делать, – запротестовала она.
– Мне этого хочется. Ты вернула мне возможность чувствовать, любить и жить не только для себя, но и для других. Считай, что этот дом мой свадебный подарок. Один из многих.
Алекс улыбнулась, заглянув в любимые глаза.
– Хорошо, согласна. И каждый раз, когда какой-то ребенок постучится в дверь приюта, я буду вспоминать о том, как мы нашли и спасли друг друга.
Он внезапно проснулся, как от толчка. Что-то его разбудило. Кажется, кто-то плакал.
Он поднял руку и потрогал свое мокрое от слез лицо. Значит, это был он сам?
Шон даже не помнил, когда плакал в последний раз. Наверное, несколько лет назад.
Ужас внезапно сжал его своими ледяными пальцами. Рыдания сотрясли маленькое детское тельце. Закрыв глаза ладонью, мальчик сел и забился в угол.
Несколько минут спустя он понял, что должен сделать. Что ему давно надо было сделать.
На слабых, подгибающихся ногах он подошел к двери и отворил ее. Бледный утренний свет на мгновение ослепил его.
Он подождал, пока привыкнут глаза, потом глубоко судорожно вздохнул и зашагал по выложенной ракушечником дорожке, ведущей к соседнему коттеджу.
