Уильям Купер - Сцены провинциальной жизни
— С ума сойти! — сказал я вслух. Я взял карточку двумя пальцами и ловким щелчком отправил ее в пустой камин — прием, которому я обучился в детстве, упражняясь с сигаретными карточками.
Дверь открылась, и в нее заглянула рыжая голова. Вот так неожиданность!
— А, ты здесь! Я так и знал. — Том подошел ко мне. — Я сейчас заходил к тебе домой. — Последнее было сказано несколько виноватым тоном.
— Тебе известно, что у меня сейчас свидание с Миртл?
— Ах, вот что.
Я смерил его глазами. Поразительно, как он умеет объявиться как раз в ту минуту, когда у человека назначена встреча с кем-то другим! То ли нюх, то ли шестое чувство: лишь бы не упустить что-нибудь интересное!
— Да, вот что, — ответил я. — И когда она придет, ты мотай отсюда.
— Само собой! — сказал Том с возмущением приверженца старомодной учтивости, оскорбленного в лучших чувствах.
— Зачем я тебе понадобился — по делу?
— Нет. — С минуту Том крепился, держа фасон. Потом подошел к раздаточному окошку и взял себе и мне по кружке пива.
— Ну, как Миртл?
Я рассказал ему. Я так из-за нее беспокоился, что махнул рукой на все подозрения. Я поведал ему о своих страхах, о муках совести.
Том стал успокаивать меня:
— Если бы ты и женился на ней, это ровным счетом ничего бы не изменило. Ей по природе свойственны приливы и отливы. — Он говорил с большим апломбом, за которым вовсе не обязательно стояла большая правда. — Если б вы поженились, на нее все равно нападали бы временами такие приступы тупого безразличия ко всему. Приливы, понимаешь ли, и отливы — вот в чем штука. — Видно было, что этот образ ему нравится, он даже изобразил его движением руки.
На мой вкус отливов у нас было хоть отбавляй, зато в приливах ощущался недостаток.
— Бедная моя Миртл, — сказал я в порыве глубокого сострадания. У таких натур, как она, душевное равновесие неустойчиво — в чем для меня и состояла главная ее прелесть, — но, увы, скачки в ее настроении почему-то чаще всего совершались вниз.
— Знаешь что, я бы легче смотрел на вещи, — сказал Том. — Уж такой у человека склад личности, и поверь, по существу, она недурно к нему приспособилась. — Он посмотрел на меня с улыбкой. — Я в этих делах разбираюсь, Джо.
Я прекрасно знал, что, когда он остается вдвоем не со мною, а с Миртл, у него совершенно другой подход к вопросу.
— В этом смысле я ей куда ближе тебя. А вот такое замечание Миртл, наоборот, должна была слышать сто раз, находясь tete-a-tete с Томом.
— Да, знаешь ли, намного ближе, — повторил Том.
Что было пользы спрашивать, не намерен ли он предпринять какие-то шаги, основываясь на подобного рода близости? Будущее покажет, причем очень скоро. И я чистосердечно сказал:
— Ты очень меня поддержал, Том.
— А на что иначе друзья?
— Видит бог, мне это было нужно.
Том покрутил головой.
— Настало время кончать с этой историей. — Такой голос, налитой несказанной мудростью, Том припасал для особых случаев; он шел из самой глубины его — надеюсь, вы не забыли — бесконечно старой души. Мне припомнились слова Болшоу: «Срок настал». Почему, черт возьми, у всех, кроме меня, есть это умение точно определять, когда настали сроки? Не потому ли, что им отказано в умении определять что бы то ни было иное?
Том выдул из кружки примерно треть и оторвался от нее с удовлетворенным вздохом. Я обратил внимание, что в окошке появился бармен — он протирал стаканы и ставил их на полку, которой не было видно.
Вдруг дверь отворилась. У меня екнуло сердце, но оказалось, что это не Миртл. В дверях стоял невзрачный человечек, обмотанный шарфом и в фуражке. Он окинул взглядом нас с Томом, остался, по-видимому, недоволен и вновь скрылся за дверью. Слышно было, как он зашел в салон.
Мы посидели молча. Вечер стоял теплый, и под потолком, жужжа, кружила невидимая муха.
— Еще пивка? — спросил Том.
— Да, но теперь угощаю я.
Я вдруг вспомнил о чрезвычайном событии в жизни Тревора и спросил у Тома, как подвигается дело.
Том широко усмехнулся.
— Полагаю, что все уладится… Подождать надо, как выяснилось. Тут, ты знаешь, существенно точно определить время… — Он осекся. — Тебе, пожалуй, разумнее ничего об этом не знать.
— А еще деньги тебе потребуются?
Том пожал плечами. Я встал взять еще пива. В пивную вошла Миртл.
Сначала взгляд ее упал на меня, но не засветился теплом и приветом. Вслед за тем она увидела Тома и одарила его трепетной улыбкой.
— А-а, Миртл! — С преувеличенной сердечностью встретил ее Том.
— Том как раз собрался уходить, — сказал я, не без злорадства припоминая, сколько раз отделывался Том от моего или ее присутствия.
Том дернул плечом и с усмешкой обратился к Миртл:
— Джо в обычном репертуаре.
Неизвестно почему, его реплика повергла Миртл в глубокое отчаяние, которое она не сочла нужным скрыть. Том остался очень недоволен.
— Ладно, я пошел, — сказал он.
Я проводил его глазами — Миртл тем временем усаживалась рядом со мной. Внезапно мною с удвоенной силой овладело предчувствие недоброго. Сейчас, подумалось мне, произойдет тяжелейшая сцена.
Мы с Миртл посмотрели друг другу в глаза. Вечер выдался светлый, но в баре было темно, и к тому же мы сидели спиной к окну.
На лице у Миртл я прочел все то, что так упорно отказывался видеть. Страх и стыд поднялись во мне, усугубленные глубокой и острой жалостью. Миртл не проронила ни звука. Просто сидела, подставив себя моему взгляду. Мы не успели еще обменяться ни словом, ни хотя бы прикосновением, а у меня было такое чувство, точно все уже сказано. Это — конец, кричало во мне все.
— Маленькая, как ты теперь себя чувствуешь? — не удержался я от вопроса, словно она была больна и, может быть, дело пошло на поправку.
— Сама не знаю.
Я вгляделся внимательней. Глаза у нее стали огромные, румянец горел на щеках широкими пятнами. Под глазами легли буроватые тени. Грудь как будто дышала глубже, в лад сильному биению сердца.
— Дорогая моя. — Я взял ее за руку. Рука осталась покоиться в моей.
— Так больше не может продолжаться.
Я вздрогнул, словно от удара. И ничего не сказал.
Молчание затянулось.
— Ведь правда? — Миртл подняла на меня глаза.
Мне не хватило духу сказать «да». Я выдавил еле слышно:
— Не знаю. Раз ты так считаешь…
Произошло движение, и в окошке появился бармен — посмотреть, не нужно ли нам что-нибудь.
Миртл попросила себе двойное виски. От растерянности я не стал ей перечить и решил, что возьму себе то же самое. Я принес стаканы и поставил на наш деревянный столик.
