Хелен Брукс - Нежная дикарка
— Об этом мы так никогда и не узнаем, — невозмутимо заметил он, беря ее под руку и ведя через вестибюль гостиницы на воздух, под ослепительное солнце. — Когда мне было всего несколько часов от роду, меня подкинули на ступеньки сиротского приюта, и следов моей матери так и не удалось отыскать. В это время по телевизору в комнате няни шел фильм про войну, в котором главным героем был маршал. Отсюда и имя — жаль только, что она не знала, как оно пишется!
Она пристально вгляделась в его бесстрастное лицо; потрясение мешало ей превратить сказанное в шутку, которая была бы тактичной. Что за начало жизни! Как это на него повлияло? Ей вдруг безумно захотелось протянуть руки, пригнул” к себе его черноволосую голову и прошептать слова любви и нежности, которых он был лишен, будучи ребенком.
— Тебя усыновили? — Она старалась говорить спокойно, понимая, что любое проявление чувств может его смутить.
— Нет. — Он издал резкий, отрывистый смешок. — В детстве я был тот еще бузотер. — Они уже подходили к машине, когда он скосил глаза в ее сторону, чтобы оценить произведенное на нее впечатление. — Зловещий знак судьбы?
— Ты просто читаешь мои мысли, — беспечным тоном согласилась она, стараясь, чтобы ее лицо не выдало сострадания, и была вознаграждена мимолетной улыбкой, которой он ее одарил, подсаживая в машину.
Англия встретила их дождем и пронизывающим холодом, и когда “мерседес” Маршалла, который пригнал в аэропорт Хитроу его шофер, величественно пробивался сквозь вечерние заторы, Келси в который уже раз с момента своего появления на свет задумалась над тем, как власть денег облегчает жизнь.
— Ты не хочешь пожить у меня пару дней, пока мы не запасем тебе продуктов и тому подобное? — внезапно спросил Маршалл, когда они подкатили к ее дому. Лондон с его тусклым освещением и потоками дождя казался ужасно грязным и закопченным после солнечного буйства красок, из которого они только что вынырнули.
— Нет! — Она ответила так быстро и с такой страстью, что ей пришлось прикусить язык, едва она увидела, как на его лице появляется знакомая маска холодной отрешенности. — Нет, спасибо, — добавила она вежливее. — У меня впереди столько всего, нужно поскорее приниматься за дела. — Но было уже поздно. Тайная нить, ненадолго связавшая их после его рассказа о своем детстве, оборвалась, и, подняв багаж к ней в квартиру, он поспешил откланяться, как если бы тяготился ее обществом.
В тот же вечер она позвонила матери, чтобы сообщить, что через пять недель ее единственная дочь выходит замуж, и, как и ожидала, услышала множество возражений, которые отмела одно за другим в соответствии с заранее полученными от Маршалла инструкциями.
— Маршалл позвонил прямо из Португалии в церковь, и они согласились нас обвенчать, — твердо сказала она, умолчав при этом об огромном пожертвовании, которое Маршалл внес на ремонт этой церкви. — В это время года у них, можно сказать, глухая пора.
— Но как же твое платье, и подружки невесты, и я! — горестно причитала мать. — А приглашения? Как быть с приглашениями?
— Маршалл знает ателье, которое позаботится о платьях, все расходы он берет на себя, — твердо сказала Келси. — Там же подберут цветы и все остальное. Приглашения можно разослать на этой неделе, и, по-моему, никто из знакомых не занят ничем таким, чего нельзя было бы отложить. Банкет пройдет в доме у Маршалла, там же — торжественный ужин для ближайших друзей и родственников. О'кей?
— Ну, я гляжу, у тебя уже все под контролем, — проворчала в ответ Рут, и Келси обрадовалась, что мама не видит кривую гримасу у нее на лице. Под контролем? Она не может держать под контролем ничего, а меньше всего — самое себя.
Обещав приехать навестить мать на следующий день, она решила налить ванну и полежать в теплой воде, чтобы успокоиться. Под ложечкой сосало, но в буфете были только консервы и какие-то суповые пакеты, и она не решилась попытаться приготовить мало-мальски приемлемый ужин из таких скудных припасов. С едой можно подождать до завтра. Прошлой ночью она так плохо спала, что ей совсем не повредит лечь в постель пораньше.
Она как раз вышла из ванной, завернувшись в толстый купальный халат, и вытирала насухо волосы, когда домофон сбоку от двери вдруг пронзительно заверещал. “О, нет!” — простонала она про себя. Она слишком измотана для того, чтобы с кем-нибудь сегодня разговаривать. Да и кому известно, что она уже дома? Может быть, они уйдут. Она подождала, но домофон сработал снова.
— Слушаю?
— Терпеть не могу этих штук, — донесся до нее приглушенный расстоянием ворчливый голос Маршалла. — Я привез тебе кое-что пожевать, чтобы ты до завтра не умерла с голоду.
— Ой, спасибо! — растерялась Келси. — Давай подымайся. — Времени одеваться не было, и она лишь потуже запахнула халат, ненадежнее затянула пояс и засунула ноги в белые пушистые шлепанцы. Она торопливо расчесывала щеткой влажные волосы, когда в дверь нетерпеливо постучали. — Секундочку!
— Какое у тебя смешное выражение, — лениво произнес он, когда она открыла дверь, и окинул внимательным взглядом ее раскрасневшееся лицо и длинные голые ноги. — Тебя будет приятно будить по утрам, — бросил он через плечо, не спеша прошел в крохотный закуток, служивший ей кухней, и стал распаковывать принесенную с собой коробку с продуктами. Она почувствовала, как щеки будто обдало огнем, но решила, что лучше сменить тему. Ей было неловко, а мысль о том, что под халатом у нее ничего нет, просто не давала ей покоя. — Пойду-ка я чего-нибудь куплю. Какую кухню предпочитаешь? Китайскую, индийскую?..
— Не все ли равно? — Она взглянула на него из-под опущенных ресниц и, несмотря на то что его присутствие ее беспокоило, пришла на мгновение в такой восторг от того, что он рядом, что у нее закружилась голова. Какой он все-таки замечательный! Но Келси поспешила отогнать эту мысль прочь.
— Выбирай, Келси, — медленно проговорил он, и в его голосе появились усталые нотки. — Тебе-то, может, и все равно, а я умираю от голода.
— Тогда, пожалуйста, китайскую.
— Отлично. Я поставил в холодильник бутылку вина, так что приготовь стаканы.
Она застыла посреди комнаты с отсутствующим выражением лица, и, проходя мимо нее к выходу, он остановился, приподнял одной рукой ее подбородок, заглянул в потемневшие янтарные глаза, и его губы тронула легкая усмешка.
— Ну что, гора пришла к Магомету? — Не договорив, он поцеловал ее крепким, страстным поцелуем, от которого у нее по всему телу побежали мурашки, и она невольно подалась к нему. — Ужин. — Он решительно отстранил ее. — Да?
— Спасибо. — Он уже закрывал за собой дверь, когда она его окликнула:
