Редли Честер - Хочу замуж
Господи, да неужели так трудно понять?
— Да потому, что я хочу, чтобы Бобби слюнями исходил, глядя на меня, вот почему! Ты не был с нами тогда, в тот день. А он искренне удивился, что я могу считать себя привлекательной для мужчин. Было совершенно очевидно, что он никогда в жизни не думал обо мне как о женщине. Я знаю, что должна быть выше этого, но не так то просто быть женщиной в нашем чертовом обществе. Что бы ты ни делала, как бы ни была умна, чего бы ни достигла, но судят тебя в первую очередь по внешности. Так что мне просто необходимо, чтобы Бобби признал мою женскую привлекательность.
— Совсем спятила, да? Пусть этот недоумок оставит все свои слюни при себе. Если тебе нужны подтверждения твоей женской привлекательности, я справлюсь с этим самостоятельно.
И Джек решительно подошел к ней, взял за руки и притянул к себе самым собственническим образом. Очень убедительно. Весьма эффективно. Отбросив все хоть отдаленно напоминающее медлительную, мягкую нежность, он поцеловал ее. В этом поцелуе было только яростное нетерпение мужчины, желающего обладать женщиной. И это было именно то, в чем нуждалась сейчас Кэтрин.
Она даже не забыла отвечать ему, когда Джек неожиданно отстранился от нее.
— Ну как? — Он взирал на нее, весь такой мужественный, такой страстный…
Да, как? Кэтрин быстро переоценивала ситуацию. С одной стороны, несмотря ни на что, ей все же удалось привлечь красавца механика, который потрясающе целовался и наверняка был еще лучшим любовником. И сейчас он сжимал ее в объятиях. Если только она подаст сигнал, он подхватит ее на руки, отнесет в спальню и займется с ней любовью — сумасшедшей и страстной любовью.
Но, с другой стороны, она была уверена на девяносто девять процентов, что потом он раскается в этом. Однако если Джек уйдет сейчас, то и раскаяние наступит тоже сейчас.
Да, однопроцентный шанс, что она все же может быть счастлива с ним, Джеком, казался все более и более вероятным и привлекательным.
Джек немного ослабил стальную хватку.
— Все, что я прошу, это дать нам шанс.
Она странно улыбнулась.
— Однопроцентный шанс?
— Любой.
— Думаю… — Кэтрин провела пальцем по его твердому подбородку, — ты можешь сделать это.
— Что «это»? — прорычал он все так же мужественно.
— Мне нужно признание моей женской привлекательности.
Джек опустил глаза.
— Ты не должна полагаться на мнение каждого идио…
Кэтрин остановила его, приложив указательный палец к губам.
— Почему бы тебе, дураку, наконец не заткнуться и не поцеловать меня?
— Ты считаешь меня дураком?
— Естественно, если до сих пор не целуешь меня.
Джек дураком никогда не был. Но и заткнуться не мог. Он посмотрел на Кэтрин так проникновенно, чтобы она точно поняла, что он испытывает, и прошептал:
— Ты красавица, Кэт, настоящая красавица.
Ты невероятно желанная женщина. Слишком невероятная женщина для Бобби.
— Для кого?
— Вот именно. Лучше забудем о нем. Знаешь, когда в ресторане он обнял тебя за талию, я хотел вскочить и размазать его по стенке. Это была подсознательная реакция. Я готов был совершить насилие, лишь бы вернуть тебя. Заявить, что ты — моя.
Кэтрин смотрела на него не моргая.
— Я хотел тебя. — Джек улыбнулся и немного сдвинул платье с ее плеча. И сейчас хочу. — Он прижался губами к изумительной коже.
Кэтрин задрожала и запрокинула голову. Джек немедленно воспользовался этим, хотя кровь пульсировала в висках с такой силой, что даже глаза болели. Когда он приник губами к ее шее, то ощутил ответное бешеное биение ее сердца.
Он не собирался пугать ее.., или себя. Тщательно контролировал свои движения. Чувствовал, что достаточно одного неточного, неверного, и все будет потеряно.
— О, Джек, — шепнула Кэтрин и припала жадными губами к его рту.
Джек ответил легко, нежно, но она недовольно поморщилась, снова притянула его к себе. И попросила, нет, приказала:
— Еще!
И одно это короткое слово изменило все. Джек снова поцеловал ее, игнорируя всю ту технику, которой накануне учил ее. Им владела и его вела неистовая, дикая, необузданная страсть.
Язык погрузился в сладостную пещеру ее рта, и Кэтрин застонала. Черт, наверное, слишком глубоко…
Джек попытался отодвинуться и извиниться.
Но Кэтрин обхватила его лицо ладонями, погрузила свой язык в его рот, так что извинения были забыты.
Он провел руками по ее спине, по бедрам, скользя по шелку, блаженствуя от ощущений под пальцами, потому что под гладким шелком была она, Кэтрин, Кэт… Он чуть сжал пальцы и был вознагражден еще одним негромким, но таким упоительным стоном.
Ему хотелось быть с ней, наслаждаться ее прикосновениями, чувственными поцелуями, не спешить, длить эти мгновения. Но Кэтрин, как всегда, хотела что-то сказать.
— Мне кажется, этот урок мы уже основательно усвоили. — Она посмотрела ему в глаза и провела руками по его широким плечам вниз.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду то, что постоянно думала о тебе со вчерашнего вечера.
— Приятно слышать, что не я один этим занимался.
Она игриво улыбнулась.
— Ты тоже думал о себе?
— Да. О том, как мне не хотелось останавливаться. Не хотелось уходить. — Джек крепче прижал ее к себе.
— Гмм… — Кэтрин провела пальцем по его шее до ямочки у основания и дальше вниз, по груди. Он не был уверен, что учил ее этому. — И на чем же мы прервались? О, кажется, помню. Неотрывно глядя Джеку в глаза, она начала расстегивать его рубашку.
Он чуть отстранился, что было все, что он мог выдержать, не накинувшись на нее, не сорвав одежду, не занявшись с ней любовью…
Потому что это будет любовь, не секс, наконец признался он себе. Эта женщина сразу вошла в его жизнь, вся, целиком, и поэтому любовь тоже пришла быстро. Но Джеку казалось, что еще рано говорить ей об этом — едва ли она поверит.
— Вчера вечером ты тоже отстранился. — Кэтрин опустила руки. — Я что-то делаю не так? — Он покачал головой. — Тогда что?
— Разве ты не помнишь, что я говорил?
— Что я не должна ничего расстегивать на партнере, если не собираюсь раздеваться сама?
— Именно. — Слова давались ему с трудом. — Так что же ты делаешь, Кэт?
Она взглянула на него с таким выражением, которого ему не забыть до конца своих дней.
— Полагаю, раздеваюсь.
Кэтрин завела руку за спину, расстегнула молнию и, прежде чем Джек смог что-то предпринять, сбросила с себя платье. И осталась перед ним почти обнаженная, в одних только красных трусиках.
Он не мог дышать. Он не мог думать. Он не мог двигаться.
