Розмари Роджерс - Любовная игра. Книга первая
Презрительное движение его пальцев, и загремел рок, почти оглушив ее. Затем он удивил ее тем, что достал коричневую пластиковую бутылку с маслом, подогретым на солнце.
— Не надо… — начала она, взбунтовавшись, но ей следовало бы знать, что он не обратит внимания на ее протесты.
— Повернитесь.
Если бы она с кислым видом не послушалась, он, вероятно, взял бы ее за плечо и вынудил повернуться.
— Вы не сможете нанести масло себе на спину. Лежите смирно, и я помогу вам.
Давление его пальцев было сильным и уверенным, он втирал в нее масло до тех пор, пока она не почувствовала, что как будто шелк покрыл ее горячую кожу. Она хотела оттолкнуть этого мужчину и бежать прочь от его сводящего с ума высокомерия и утонченной жесткости под защиту своей комнаты, но есть ли в этом дворце-крепости какое-либо место, где она может быть в безопасности? Притаившийся перед прыжком волк…
Он заметил, как она вздрогнула от странного опасения, вызванного какими-то мыслями, и рассмеялся резким, вызывающим раздражение смехом.
— Боитесь, что я побью вас за ваши выходки, злобная маленькая девчонка? Не сейчас во всяком случае… а пока расслабьте свои напряженные мускулы. Разве вам не нравится массаж?
Его голос был подобен песку под шелком, а сильные руки стали почти нежными, когда он массировал ее шею сзади и его пальцы скользнули вниз по ее позвоночнику до того места, где были закреплены две крошечные красные полоски, удерживавшие миниатюрный верх ее купальника.
— Вы считаете, что вам нужна эта насмешка вместо лифчика? Я удивлен лицемерием женщин, особенно тех, которые проповедуют свободу и равенство! Разве не вы дали однажды интервью, в котором утверждали, что всегда загораете обнаженной или почти обнаженной, потому что вам нравится, чтобы ваше тело было везде одинакового цвета. Если вы пожелаете, я позабочусь о том, чтобы вы были здесь в совершенном уединении, когда вам придет охота позагорать.
Его руки скользнули под бюстгальтер и стали массировать и растирать ее напрягшиеся соски. Он не обратил внимания на возмущенное восклицание Сары: «Прекратите!» — и его руки двинулись к ее бедрам, а затем коварно скользнули по ним, в то время, как он нежно пробормотал:
— Я чувствую вибрацию вашей кожи! Чего вы боитесь? Того, что, если вы осмелитесь сбросить с себя одежду и подставить ваше прекрасное тело солнечным лучам, я сыграю роль Аполлона и изнасилую вас? Когда вы вышли полежать здесь сегодня утром, зная, что единственным мужчиной, который обнаружит вас, буду я, неужели вы думали, что это остановит меня, если я вознамерюсь применить мое право синьора?
Чувствуя легкое давление его пальцев на свои самые чувствительные места, она повела себя так, как если бы получила шок от удара током, который мгновенно пробудил ее.
— Нет! — резко вскрикнула она, уклонившись от его прикосновений, и повернулась, чтобы бросить на него презрительный взгляд из-под спутанных волос.
Он склонился над ней, и теперь его смуглое непроницаемое лицо было совсем близко от нее.
— Нет… что?
Он явно издевался. Глаза Рикардо задержались на минуту на маленькой жилке, взволнованно бившейся над ключицей, прежде чем он двинулся к ее губам.
Если он коснется ее, она закричит… несмотря на то что, вероятно, никто не услышит ее или не обратит внимания на крики, даже если услышит. Но он не тронул ее и ушел с внезапностью, заставившей ее вздрогнуть.
Теперь, вечером, Сара обнаружила на его лице то же самое напряженное выражение, которое было у него перед тем, как он покинул ее, испуганную, но не с содранным бикини. Оно появилось только на мгновение, а затем исчезло, и его лицо снова ничего не выражало.
— Итак, вам недостает дискотек? Что же вы будете делать, если я отошлю Карло в какую-нибудь отдаленную часть света? Он может оказаться там, где нет даже электричества.
Итак, он снова испытывает ее?
— Не в такое ли место послали вы его на этот раз? Аргентина… у! Но, думаю, я смогу выжить, как выживаю здесь.
— Рад слышать это — и, поскольку вам тоскливо, не имея ничего, кроме солнечных ванн и время от времени игры в теннис, я, безусловно, приму меры, чтобы обеспечить вам какое-либо… подходящее развлечение.
— Спасибо!
Он вознаградил это усилие совершенно хмурым взглядом, и, приободрившись, Сара беспечно продолжала:
— Я начинаю чувствовать себя, как если бы… меня заперли в замке Синей Бороды — что-то вроде этого, не обижайтесь, конечно!
— Синей Бороды!..
— Да! — сказала Сара с готовностью. — Помните, это человек, который убивал своих жен, когда они ему надоедали, а затем прятал их искалеченные тела в маленькой комнате, которую обычно запирал, и…
— Пожалуйста! Достаточно! — гаркнул он, и его взгляд, обращенный на нее, стал еще более хмурым. — Да, мне случалось слышать о знаменитой Синей Бороде, но я должен сказать, что не нахожу сходства между последней женой Синей Бороды и вами! У меня нет потайной комнаты, где я прячу тела всех моих былых возлюбленных, которую вы можете открыть, и более того, — его голос стал слегка зловещим, — если бы я пожелал избавиться от вас, то всегда мог бы произойти несчастный случай: вы могли бы упасть с высокой башенки, прямо на черные скалы, к голодным волкам снизу…
— Вы… вы угрожаете мне?
Сара надеялась, что ее голос не дрожал. Она смотрела на него через стол широко открытыми глазами, пытаясь унять тревожное биение сердца. В конце концов, в его жилах текла кровь жестоких мстительных испанцев и мавров. А что, если он, принимая ее за Дилайт, привез ее сюда, планируя навсегда устранить из жизни своего брата?
В глубокой зелени ее глаз лежал отблеск золота, делавший их почти карими. Загар на щеках в мерцании оранжево-золотого пламени свечей казался еще темнее. А рот… Господи! Марко выругался про себя. Почему всегда при взгляде на ее рот ему хочется захватить его и снова сдавить поцелуем… и затем вспомнить, как много других мужчин целовали те же алые губы и были целованы ими в ответ?
Она поддевала его уже несколько дней, ее крошечные подслащенные колючки впивались в его кожу с такой силой, что становилось все трудней не схватить ее за стройные плечи и яростно не встряхнуть.
Она и в самом деле была совсем безрассудной, обыграв его в теннис, игре, которую он считал своей. Она играла, как амазонка, и отбивала самые коварные его удары. Он невольно прорычал ей потом:
— Должен признаться, что удивлен вашей игрой, но я предполагаю, мне следовало бы помнить, что теннис сейчас очень популярен!
Она была тогда в слишком приподнятом настроении, чтобы подтвердить его недоброжелательное замечание, но теперь ему удалось напугать ее, и ему хотелось, чтобы она оставалась в таком состоянии. Маленькая сучка, безусловно, заслужила это! Не только тем, что увлекла его до того, что он привез ее сюда, но и тем, что, несмотря на то, как она реагировала на его поцелуи и прикосновения, она продолжала заявлять о своей преданности его брату. Чуя его наследство, — у девчонки вряд ли были собственные деньги, ведь ее знаменитый отец даже не побеспокоился, чтобы официально признать ее. Он привез ее сюда, чтобы преподать ей урок и заставить Карло наконец понять, на какой женщине он собирается жениться.
