Линдси Келк - Я люблю Париж
— Ты сказал — в восемь, — ответила я, голосом и жестом делая акцент на слове «ты».
— Черт, Энджел, прости. — Он скорчил виноватую мину. — Я просто замотался. Ты готова идти прямо сейчас?
— Да, — сказала я, и мне стало не по себе. Все-таки ему пришлось работать в собственный день рождения, надо же дать ему послабление. Если он действительно считал, что мы договорились на девять, то пришел даже на пятнадцать минут раньше. Я поднялась и покрутилась перед ним. — Ну как я?
— Ты просто великолепна, — сказал он, подходя ко мне и обнимая. Он нежно поцеловал меня и посмотрел на мои ушибы. — Как твое лицо?
— Болит. — Я сжала губы, чтобы продемонстрировать, сколько блеска для губ на них еще осталось. — Очень плохо выглядит?
— Да я даже ничего не вижу. — Он убрал мои тщательно уложенные в маскировочных целях волосы с лица. — Правда, ты прекрасно выглядишь. И правда, мне ужасно жаль, что я опоздал.
— Не беспокойся. — Я поцеловала его. — Это же твой день рождения, ты можешь делать все, что хочешь.
— Спасибо. А то я уже почти забыл о нем. — Он провел пальцем по моей шее и спустился ниже, потом вернулся назад. — Значит, я могу делать все, что хочу, да? А ты точно не хочешь отметить его здесь?
Заглянув в его глубокие глаза, я на мгновение задумалась.
— А потом тут все уберут, — напомнил Алекс, а его палец выписывал восьмерку вверх-вниз вдоль моей спины.
— По-моему, обещание, что все потом приберут, для того чтобы залезть ко мне в трусы, звучит как оскорбление, — сказала я, закрыв глаза и чувствуя, как моя спина уже начинает таять.
— И подают мясо с картошкой фри.
— Ну и что.
— Saignant.
— Это как?
— Слегка обжаренное с двух сторон, а внутри — кровавое, как ад.
— А.
— И я даже позволю тебе спеть мне «С днем рожденья тебя».
— Ну, это, по-моему, не слишком весомый аргумент, не так ли? — Как ни трудно мне было, но я все-таки выбралась из его объятий и попыталась перестать таять. — Мы пойдем на праздничный обед, хочешь ты того или нет.
Алекс сунул руки в карманы и улыбнулся улыбкой побежденного.
— Но ты говорила, что я могу делать в свой день рождения что хочу?
— Сможешь, но позже, — ответила я, краснея от собственного бесстыдства. — Ты обещал показать мне Париж.
— А если я покажу тебе кое-что другое. — Вот Апекс никогда не краснеет.
— Отведешь на обед — там посмотрим. — Я взяла свою сумку и направилась к двери, улыбаясь во весь рот.
Глава одиннадцатая
— Ну как все прошло сегодня? — спросила я, хватая хлеб из корзины. Сначала пища, потом выпивка. Свой урок я выучила хорошо. — Все твои встречи удались?
Алекс кивнул, отпив немного красного вина из бокала. Я предложила шампанского, но он заявил что ему нечего праздновать. Парни такие умильные.
— Со всеми из рекорд-компании встретился? — Мне пришло в голову, что вопросы свои я могу задавать хоть до посинения, но он все равно не станет на них отвечать. С того момента, как мы вышли из гостиницы, его словно кто-то выключил, нажав какой-то тумблер. Я конечно, не оратор. И он обычно не слишком разговорчив, но сейчас он вел себя очень странно.
— Да, все нормально, — сказал он, взял себе хлеба и стал задумчиво отколупывать корочку. — Расскажи, как у тебя.
— Встала, купила кабель для «Мака», пришла домой, запостила сообщение и стала ждать тебя, — резюмировала я. — Ну-ка давай выкладывай. Что у тебя сегодня были за интервью? Ты успел сказать всей Франции, как сильно любишь меня?
— О, перестань, Энджел! — Алекс скорчил недовольную гримасу. — Я трепался весь день. Можно, мы часик обойдемся без вопросов?
— О'кей, — сказала я, стараясь подстраиваться под его переменчивое настроение. — Э-э, а что мы будем делать после обеда?
— Еще не знаю.
— Ну понятно. — Я закусила губу и на мгновение задумалась. — Я сегодня наткнулась на один красивый садик в Марэ.
— В самом деле? — Алекс кивнул официанту, когда тот поставил перед нами две тарелки с мясом и картофелем фри. — Расскажи.
— Он был чудесный. — Я приложила все усилия, чтобы не отвлекаться на гигантский кусок мяса, который лежал на тарелке и дразнил меня. Боже, как же я люблю еду. — Там был такой восхитительный дворик, окруженный изысканными арками, а дальше — сад с кронами, тщательно подстриженными в форме какого-то извилистого рисунка. Там такое умиротворение и тишина. Такая разница с Нью-Йорком.
— Это музей Карнавале? — спросил он, перед тем как отправить очередную порцию в рот.
— Да! Я была в таком восторге. — Я с энтузиазмом закивала. — Надо еще разок сходить туда, если будет время. Я все забываю, что ты знаешь все в округе как свои пять пальцев.
— Ну, не знаю. — Он взглянул на свою тарелку. — Завтра у тебя обед с Луизой, так? В воскресенье будет фестиваль, а в понедельник уже домой.
— Такая жалость, — сказала я, погружая свой нож в мясо словно в масло. О, это явно отменное блюдо. — Мне хотелось, чтобы мы успели сделать гораздо больше.
— А я не могу дождаться, когда мы вернемся домой. — Алекс налил нам еще вина. — Все оказалось не так хорошо, как я себе представлял.
— О. — В этот момент мне показалось, что я ем самый лучший стейк на свете из «Стаг Инн»[54]. — Ты не рад?
— Погоди, я не имел в виду, что не рад твоему присутствию, — попытался пояснить он свою мысль. — Просто не думал, что придется столько работать. Да, быть популярным — это ужасно, правда? — Я хотела вскинуть бровь, но оказалось, мне больно это сделать.
— Да, не очень. — Он одарил меня полуулыбкой и снова помрачнел. — И знаешь, надо было мне пораньше вспомнить о том, что Париж не самое лучшее место для моего отдыха. Мне здесь просто некомфортно.
Было нетрудно догадаться, что он хотел сказать, но я пообещала себе, что сегодня с моих губ не слетит имя, Солен.
— Я очень рад, что ты здесь, — добавил он, откладывая нож и вилку. — И мне жаль, что мы провели вместе не слишком много времени.
— Мы сейчас вместе, — сказала я, вымучивая улыбку. — Но тебе придется поговорить одному, пока я не съем это замечательное мясо.
— А может, мы оба сначала поедим, а потом поговорим? — попытался поторговаться Алекс, поглаживая своей ногой мою. — Ты только послушай всех остальных рядом с нами.
— Тебе легко говорить, — сказала я с набитым кровавым мясом ртом. Я поднесла руку к губам — но этот этап мы вроде бы миновали. Я надеюсь. — Ты-то можешь понять, о чем речь.
— А тебя бесит, что ты не можешь, — сказал он и впервые за прошедший час искренне улыбнулся.
— Я писатель, я пытливая, — запротестовала я.
