Дарья Биньярди - Любовь надо заслужить
Внутри — жалкая вывеска бара, мусор на полу, два–три магазинчика — впечатление такое, что все постепенно приходит в упадок и некому навести порядок.
У единственной открытой билетной кассы стоят два чернокожих парня, да еще какие–то иностранцы, может, из Восточной Европы, пьют пиво в зале ожидания. Пустой вокзал, будто в это время никто никуда не уезжает.
Спускаюсь в небольшой подземный переход и выхожу на перрон ждать поезда Лео. На холодной мраморной скамье сидят две нигерийские девушки и оживленно беседуют на своем языке. Присаживаюсь рядом и улавливаю в их непонятном дна–логе несколько раз произнесенное слово «Падуя». Значит, они ждут поезд на Падую, на нем как раз едет Лео.
Вечер теплый и ясный. Я надела свой новый наряд: светлое платье, плащ и палантин. Волосы подколола наверх, как у Изабеллы. Хотела надеть еще серьги в форме черепа, но потом решила оставить свои прежние, в виде больших черных колец, которые Лео называет «панковскими украшениями». Желтые черепа, пожалуй, он не поймет.
Пять дней назад я вышла из поезда как раз на этом перроне.
И что мне удалось узнать за это время? Совсем чуть–чуть об исчезновении Майо, много нового о моей семье, о том, как давняя история повлияла на мамину судьбу.
Я поняла, что сыщик из меня никудышный. Одно дело — сочинять детективные истории, придумывать сюжет с вымышленными персонажами, и совсем другое — вести реальное расследование: мне кажется, я не совсем подхожу для такой работы. Теперь я знаю, что ответить, когда меня спросят, похожа ли я на героиню моих детективов, инспектора Эмму Альберичи: «Она — настоящий профессионал, я бы так не смогла».
Поезд оглушительно скрежещет тормозами, нигерийские девушки поднимаются, смеясь, и закидывают на плечи огромные сумки. Я волнуюсь, будто целую вечность не видела Лео.
— Ферара, станция Ферара, — объявляет голос, не умеющий произносить удвоенные согласные.
Из раскрытых дверей поезда на перрон высыпает молодежь, вероятно, студенты Болонского университета, почему–то особенно много девушек, точно таких же, каких я встречаю, когда иду к родителям: те же прически, те же тряпичные кеды, те же джинсы.
Лео, не спеша, выходит последним. На нем коричневый костюм и галстук в клетку — мой подарок. В одной руке у него — кожаный чемоданчик, в другой плащ. Вид у Лео усталый.
Увидев меня, он включает одну из своих восхитительных улыбок.
Лицо Лео напоминает мне мраморный бюст древнего римлянина — классическое, мужественное изваяние. Если бы он чуть–чуть похудел, получилась бы великолепная статуя, с широкой грудью и точеными ногами, которые он унаследовал от отца. Я видела его фотографии — это был красивый мужчина, с медными, как у Лео, волосами. Десять лет назад его не стало, но мама Лео часто рассказывает о нем: он был врач, увлекался историей, хорошо рисовал, любил готовить рыбу, играл в шахматы и страдал от неизлечимой болезни сердца. Я знаю о нем больше, чем о своем дедушке.
Лео тоже красив. Красив античной красотой, которую сложно оценить, если ты смотришь на его животик, очки или намечающуюся лысину.
Стою и жду, когда он подойдет. Вот он совсем близко, ставит чемоданчик на скамью, берет меня за плечи, оглядывает, отодвинув на расстояние вытянутой руки, и говорит:
— Что ж, Феррара идет тебе на пользу.
Мы обнимаемся, Лео поглаживает мой живот:
— Как там наша девочка?
— Думаю, прекрасно, хоть я уделяю ей мало внимания.
С Лео я могу позволить себе беспечность, обычно я не такая, он знает и с удовольствием поддерживает игру. Его роль — сентиментальный южанин, который трепетно заботится о своей северной девушке с независимым характером. На самом деле мы оба хорошо знаем, кто мы и чего стоим.
Держась за руки, мы спускаемся в подземный переход. На привокзальной площади Лео оглядывается по сторонам.
— Ничего не говори: Феррара не такая, — останавливаю его.
— Ты уже потеряла голову?
— Да, это верно. Пойдем сразу ужинать или сначала в гостиницу?
— Что за вопрос? Ужинать конечно же.
Мы усаживаемся в единственное на площади такси, я называю адрес ресторана, о котором мне говорил Луиджи: там готовят лучшие макаронные запеканки.
— Проспект Эрколе д’Эсте, в конце.
Мы сидим на заднем сиденье, тесно прижавшись: я положила голову ему на плечо, он сжимает мою ладонь. В его дыхании я чувствую усталость и напряжение последних дней.
У замка такси поворачивает на проспект Эрколе д’Эсте — уголки губ у Лео приподнимаются, и он радостно кивает мне: «Красотища!» — будто это моя заслуга.
Ресторан в конце проспекта — единственное заведение, обнаружить которое можно по тусклой желтой лампочке и небольшой вывеске из кованого железа, «под старину».
У входа элегантный господин в твидовом пиджаке и трикотажном галстуке берет наши плащи, подмигивая и дружески улыбаясь, словно мы — постоянные клиенты, с которыми можно обойтись без лишних церемоний. Он провожает нас на веранду, где, кажется, десятилетиями ничего не менялось.
Мы садимся за столик, и Лео наконец–то может ослабить галстук и поцеловать меня в губы. Но тут же поднимается:
— Пойду, помою руки, я сегодня весь день то в поездах, то в министерствах.
Мир может рушиться, Лео все равно первым делом пойдет мыть руки. И обязательно повторит слова своего отца: «Делайте в жизни все, что считаете нужным, но обязательно мойте руки перед едой».
Ожидая Лео, я смотрю по сторонам. Кроме нашего столика, занят только один, хотя сегодня вечер пятницы. Девушка красивая, а ее спутник — нет. Даже симпатичным я бы его не назвала. Смотрит в свой смартфон со скучающим видом, а она что–то тихо и мягко говорит ему.
Возвращается Лео и садится рядом, а я думаю: интересно, какое впечатление мы производим на окружающих? Рыжеволосый зрелый мужчина и беременная девушка. Я выгляжу моложе своих лет, а Лео — старше: хотя разница всего десять лет, случалось, что нас принимали за отца с дочерью.
Твидовый господин приносит нам меню, но я уже знаю, что закажу.
— Две макаронные запеканки.
— Прекрасно, — кивает хозяин. — Вино? Могу предложить местное игристое Боско Эличео.
— Отлично, — отвечает Лео.
Твидовый господин идет на кухню, делая знак официанту, а Лео снимает очки и долго протирает их салфеткой. Берет мою руку, гладит ее и тяжело вздыхает.
— Ты очень устал? — спрашиваю я.
— Да, устал немного. Я должен тебе кое–что сказать.
— Говори.
Лео надевает очки и рассеянно смотрит по сторонам. Потом склоняет голову очень близко к моей, глаза поблескивают за стеклами очков.
