Роксана Пулитцер - Тайны Палм-Бич
Она смазала кремом и напудрила тело, действуя не спеша, готовя его для Хэнка. Когда Эштон в легком шелковом лифе и таких же брюках вышла из бельведера, она ощущала себя спокойной, чистой, готовой к скорой встрече.
Навстречу ей шел дворецкий с телефоном в руке:
– Мистер Шоу хочет поговорить с вами, графиня.
Эштон взяла трубку.
– Тебе пора бы возвратиться. – Она сказала это вроде бы шутливым тоном, чтобы он не уловил ее беспокойства. В общем-то он не слишком опаздывал, просто она не была готова к этому.
– Я звоню из машины.
– Хорошо.
– Но мне нужно сделать одну остановку.
– Двадцать минут, – сказала она. – Я даю тебе ровно двадцать минут.
– Я буду дома через девятнадцать минут.
Вскоре Эштон услышала, как подъехала машина. Хлопнули дверцы, а затем она увидела Хэнка, который шел к ней по террасе. Он сел на ручку ее шезлонга и припал к ней медленным долгим поцелуем; который словно говорил о том, что впереди у них целый день и целая ночь. Они прервали поцелуй лишь тогда, когда появился с подносом дворецкий.
Хэнк подал ей бокал охлажденного белого вина и взял второй для себя.
– Очень сожалею, что задержался, но я ничего не мог поделать.
Честно говоря, Эштон не сердилась на Хэнка. Утром она была потрясена тем, что он заставил ждать целый зал приехавших чуть ли не со всего мира деловых людей, потому что она была для него важнее. Но она не могла рассчитывать, что он всегда будет вести Себя так. То есть она могла этого хотеть, но не могла ожидать. Это ужасно: он уехал всего лишь на несколько часов, а ей показалось, что мир начинает рушиться.
– На пути домой я сделал очень важную остановку. – Хэнк сунул руку в карман пиджака и вынул плоский длинный футляр. Она узнала фирменную упаковку магазина «Гринлиф энд Кросби». – И не думай, пожалуйста, что так легко выбрать что-нибудь для женщины с изысканным вкусом за девятнадцать минут. Я практически похитил мистера Генри и заставил его поехать со мной для экономии времени. – Посерьезнев, он передал ей футляр. – Надеюсь, тебе это понравится.
Когда Эштон принимала из рук Хэнка футляр, ее буквально обожгла пришедшая в голову мысль. Она никогда не получала драгоценностей от мужчин. Ее отец умер, когда она была слишком молода. Мужчины, с которыми у нее была связь, скорее сами ожидали от нее дорогих подарков. Подарки Алессандро не в счет, поскольку даже если он снисходил до их покупки, платила все равно она. А знаменитые бриллианты Монтеверди, перешедшие к ней после замужества, рано или поздно вернутся в его семью или к его наследнику.
На смену первой мысли сразу же пришла вторая. А вдруг Хэнк купил что-то безнадежно вульгарное? И что, если она тешит себя иллюзиями, несмотря на весь жар страсти и на флер счастья, которые отгораживали и защищали их от обыкновенного мира? Эштон вспомнила, как мучительно больно ей было выносить его отсутствие в течение нескольких часов, и устыдилась, но все равно это пугало ее.
– Ты не хочешь открыть футляр? – спросил Хэнк. Эштон не могла сказать ему, что боится открывать. Все же дрожащими пальцами она открыла футляр. Солнечный свет упал на камни и, отразившись, едва не ослепил ее. Эштон зажмурилась. Это были самые красивые бриллианты, какие; она когда-либо видела. Они лежали в гнездах на зеленом бархате, образуя ошеломляюще красивый в своей простоте голубовато-белый круг.
– Ну и как? – спросил Хэнк. – Понравились?
Эштон была не в силах что-либо сказать. Она подняла на него взгляд и молча кивнула.
– Надень его, – предложил Хэнк.
– Ты сделал это для меня…
Он вынул ожерелье из футляра, застегнул его у нее на шее и отошел на шаг, чтобы посмотреть издали. Он ничего не сказал, но его прерывистое дыхание было красноречивее аплодисментов. А затем, не говоря ни слова, они отправились в огромную спальню, которая сделалась их тайным миром, и Хэнк снял с Эштон все, что на ней было, кроме ожерелья. Оно мягко терлось о ее кожу, когда они занимались любовью, словно еще одна пара рук, и напоминало о том, что ее любят и обожают.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 13
Озарение пришло к Мег в тот момент, когда она снимала Тиффани Кинг. Ей не требовалось помощи Эштон или Хэнка, чтобы заполучить Тиффани. Эта женщина прямо-таки жаждала рекламы. Она готова была потратить любую сумму денег, чтобы увидеть свое имя в печати. Ходили слухи, что ее папа (именно так она всегда называла своего отца) – шумливый и нахальный, вышедший из низов антрепренер из Техаса, которого она не допускала в Палм-Бич, – истратил сотни долларов на то, чтобы Тиффани появилась на обложке журнала «Город и деревня». Говорили также, что с этой же целью он ведет переговоры с журналом «Ярмарка тщеславия».
По мнению Мег, о Тиффани слишком уж много было разговоров. Это весьма скучная особа – к такому выводу пришла Мег, пытаясь найти интересные позы. У Тиффани было лицо с правильными чертами, но без каких-либо ярко выраженных черт характера. Еще до проявления первой пленки Мег поняла, что эти снимки вполне могут быть заменены снимками десятков других хорошеньких и совершенно безликих, типично американских блондинок. Однако Тиффани, которая была неутомима, если хотела чего-то добиться, буквально ходила за Мег по пятам с первой минуты, как только узнала о ее задании, и Мег без особой охоты наконец согласилась фотографировать ее. Во-первых, лучше уж потратить на Тиффани несколько часов, чем в течение всего времени пребывания в Палм-Бич отбиваться от нее. Во-вторых, не было оговорено, что Мег обязательно должна использовать снимки, коль уж они сделаны.
Тиффани хотела, чтобы ее сфотографировали не только рядом с ее лошадью, собаками и коллекцией фарфора, но и с телохранителем на заднем плане. Мег подумала, что этот снимок, где Тиффани позирует на фоне зеленого газона и озера Уорт, с телохранителем в отдалений, получится достаточно выразительным. Он будет свидетельствовать о том, что она держит мужчину не только для охраны. Когда телохранитель подошел ближе и спросил Тиффани, может ли он считать себя свободным, Мег увидела его лицо, и в ее памяти словно что-то щелкнуло. Мужчина говорил по-испански, судя по его черным как смоль волосам в нем была индейская кровь. Мег вспомнила другое лицо – лицо человека, которого она видела с балкона в Саут-Бич два дня назад. Нет, Меррит разговаривал не с этим человеком (а в том, что то был Меррит, Мег не сомневалась, несмотря на возражения Спенса), но сходство было удивительным.
Внезапно до нее дошло, почему мужчина, с которым говорил Меррит, показался ей знакомым. Несколько лет назад, когда Мег только начинала карьеру, она работала помощником фотографа в обычном журнале. Она проявила множество фотографий знаменитостей, в том числе из мира организованной преступности. Сейчас Мег была почти уверена, что человек, с которым разговаривал Меррит, был одним из них. Ей лишь хотелось вспомнить, кто именно.
