Холли Габбер - Новая методика обольщения
— Во-первых, Лора, мне не нравится, когда меня называют партнером: мы не актеры и не фигуристы. Во-вторых, если любая женщина, включая мою бывшую жену, осмелилась бы повесить над кроватью такую таблицу, никаких результатов она больше не добилась бы. И меня бы больше не увидела. В-третьих, авторша этой дивной книги — наверняка сексуально озабоченная старая дева, а все описанные, ею «истории из жизни» сначала возникли в ее воспаленном воображении, а потом она записала их дрожащими скрюченными пальцами! Таблица результатов любовных актов! Дружеский коллоквиум по их обсуждению! Лора, какого черта ты читаешь эту дрянь? Ты же умная девушка с замечательными мозгами. Читала бы лучше Воннегута или Фаулза!
Манеру излагать свои соображения тезисно, по пунктам, Курт перенял у Алана. Но сейчас ему даже не приходилось стараться, чтобы скопировать обычный стиль шефа — пункты обвинения выстроились сами собой. Лора выпрямила спину, выражение ее лица изменилось: она на глазах переходила в свою взрослую ипостась — взгляд стал трезвым и ясным, линия губ более жесткой.
— Давай проясним ситуацию, Курт. Забудем про таблицы, насколько я понимаю, твои претензии ко мне глубже. Запомни раз и навсегда: я не интеллектуалка — это мое кредо. Я терпеть не могу благостные эстетские беседы ни о чем, для ведения которых нужно лет десять учиться, проштудировать тысячу философских романов, запомнить тысячу великих имен, да еще овладеть искусством, вовремя вставлять в речь умные цитаты. Я очень хорошо знаю только свою область научной деятельности, а буду знать еще лучше. И уж поверь: профессорская мантия меня не минует. Это мне интересно, это меня заводит, черт возьми! Да, я для развлечения читаю тупые детективы и женские журнальчики. Но представь себе, Курт, многое из того, что написано в этих журналах, важно и полезно. А ради чего мне читать какого-нибудь Канта? Он поможет мне следить за домом, накрывать на стол по всем правилам этикета? Ты считаешь это низким и ничтожным занятием? Однако и тебе, и любому другому интеллектуалу приятно на домашнем празднике сидеть за нарядным столом, есть с красивой тарелки, и любоваться на цветочные композиции — кому-то надо их создать! Или твоя душа наполнится гордостью оттого, что ты регулярно овладеваешь не просто симпатичной, но еще хорошо образованной девушкой? Да если я прочту не труд Фейербаха, а журнальную статью о способах воздействия на мужские эрогенные зоны, ты от этого только выиграешь!
Безусловно, она слегка передергивала: Курт не собирался вынуждать ее читать Канта и Фейербаха, просто порой ему хотелось вести с ней те самые благостные беседы ни о чем, от которых она столь решительно открестилась. В общем, разговор оказался определяющим: Курт понял, чего он вправе ждать от Лоры в будущем и чего не дождется никогда. У него был выбор: либо принимать ее такой, какова она есть, либо потихоньку прекращать их встречи. Конечно, о сильных чувствах (ни с той, ни с другой стороны) речь не шла — да они никогда и не поднимали эту тему. Конечно, он осознавал, что просто плывет по течению: Лора материализовалась из ничего и очень удачно заполнила собой его одиночество и его постель — он для этого и пальцем не пошевелил. Но Курту было комфортно и легко в обществе этой девушки, она ему нравилась, ему не хотелось отказываться от их на редкость приятных уик-эндов.
С другой стороны, следовало проявить объективность: недостатки, способные всерьез раздражать, у Лоры отсутствовали. Она была умеренно импульсивна, незлобива, разумна, временами весела; общение с ней днем не утомляло, ночью опьяняло — чего еще стоило желать? К тому же Курт считал очень важным то обстоятельство, что они с Лорой работают в одной сфере: их объединяли общие знакомые, общие научные интересы, возможность обсуждать сугубо профессиональные темы. Со временем Курт забыл о своих претензиях и стал думать, что ему сказочно повезло — не пришлось от скуки спутываться с какой-нибудь факультетской грымзой, которая маячила бы у него перед глазами целый день, заставляя испытывать угрызения совести.
Ко всему прочему Лора оказалась очень практичной, — почти в каждый свой приезд она привозила какую-нибудь мелочь для дома. Так у Курта появились новые занавески в спальне и на кухне, несколько наборов льняных салфеток, на письменном столе возник оригинальный подсвечник для плавающих свечей, почти полностью обновилась посуда. Это не считалось подарками: Лора утверждала, что притаскивает эти вещи для себя, а в случае расставания заберет их. Во всяком случае, она потихоньку обживала его берлогу, и вскоре в прихожей у Курта поселились розовые тапочки-поросята, в которых Лора смотрелась невероятно трогательно и по-домашнему.
Единственным отрицательным моментом в их безмятежно-удобных отношениях была разница биологических часов. Классическая сова Курт приходил в состояние наибольшей эмоциональной активности вечером, когда жаворонок Лора уже клевала носом; зато утром она вскакивала свеженькая и бодрая в то время, как он спал мертвым сном. Вторую проблему они решили: Лора находила себе занятия и не трогала Курта, давая ему отоспаться. С решением первой дело обстояло хуже: Курт под дулом пистолета не мог отправиться почивать в десять часов вечера — в это время он обычно усаживался смотреть телевизор или работать. Скрепя сердце они пришли к некоему компромиссу, который (как любой компромисс) не вполне устроил обоих, но оба смирились. К счастью, больше ни в чем себя смирять не приходилось. Когда Лора засыпала, Курт подходил к окну, смотрел на небо — иногда усыпанное звездами, иногда затянутое тучами, иногда разражающееся снегопадом — и думал, что у него уже давно не было такой уютной зимы.
* * *В начале марта Курту пришлось на пару недель уехать из Эшфорда: заболела его мать, решался вопрос о необходимости операции. В течение этих дней он практически не думал о Лоре, — как выяснилось, ее отсутствие он воспринимал так же легко, как и присутствие. У него даже не возникло желания позвонить ей и поделиться своими опасениями: до сих пор они никогда не обсуждали серьезные вопросы, и сейчас Курт понимал бесперспективность такого звонка. Что бы она сказала в своей обычной равнодушно-невозмутимой манере? Стала бы утешать, давать советы, ободрять? Курт не нуждался ни в советах, ни в утешении, а просто поболтать с ней не было настроения, да и темы для мирной болтовни отсутствовали. К счастью, болезнь оказалась не столь страшной, как думалось вначале, операция не потребовалась, и, едва лишь мама пошла на поправку, Курт, перепоручив ее заботам двоюродных тетушек, двинулся в обратный путь.
