Нора Робертс - Вилла
Там и тут были расставлены кресла и кушетки. Солнце склонялось к горизонту, вечерний воздух был напоен ароматами сада. На столах стояли блюда с фруктами, бутылки вина и газированной воды, корзины с цветами.
— Тебе нравится?
— Я чувствую себя королевой.
— Когда ты выполнишь всю программу, ты будешь чувствовать себя как богиня. А где остальные? Нельзя терять драгоценное время.
— Они наверху. Я сейчас за ними схожу.
— Нет, я сама их позову. Мэдди, налей маме вина. И не позволяй ей даже пальцем пошевельнуть, кроме как для того, чтобы взять конфетку.
Дэвид посмотрел на Эли долгим изучающим взглядом, но лицо старика оставалось непроницаемым.
— Вы блефуете.
— Блефую? Что ж, удвой ставку и проверь.
— Не бойся, папа, — подзадорил Тео. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Дэвид бросил на кон несколько фишек.
— Показывайте.
— Три двоечки, — начал Эли, по одной выкладывая карты и довольно следя за реакцией противника, — и две очаровательные дамы.
— Ну вы и сукин сын.
Эли с торжествующим видом сгреб фишки:
— Когда речь идет о деньгах, шотландцы не блефуют.
— Надо знать, с кем садишься играть, — сказал Джеймс Мур, поднимая бокал. — Этот мошенник столько раз меня надувал.
Услышав стук в дверь, Тайлер вскинул голову:
— Кто-то пригласил стриптизершу? Я знал, что вы меня не подведете.
— Нет, это привезли пиццу. — Тео вскочил со стула.
— Неужели ты еще не наелся? — спросил отец.
— Когда мы в последний раз заказывали пиццу, он один всю умял, — сказал Тайлер.
— Это была замечательная идея, София.
— Спасибо, тетя Хелен.
Они сидели рядом, запрокинув головы, на лицах у обеих была зеленая очищающая маска.
— Мне хотелось, чтобы мама немного отвлеклась от забот и почувствовала себя женщиной.
— Тебе это удалось. Кстати, где она?
— В ванной на первом этаже. Омолаживающие процедуры.
— Чудесно. Я буду следующей.
— Шампанского? — спросила Мария.
— Мария, — сказала София. — Ты сегодня не должна прислуживать. Ты — гостья.
— Лак уже высох. — Хелен продемонстрировала им свои ногти. — Дальше у меня педикюр. Можете принести мне туда шампанского.
— Договорились.
Мария оглянулась на вошедшую в комнату Пилар, разомлевшую и умиротворенную.
— Вы действительно порадовали свою маму, мисс София.
Джереми устал, и мешок, который он нес, с каждым шагом казался тяжелее. Однако он не жалел, что на этот раз решил сделать все своими руками, и уже предвкушал удовольствие, которое это ему доставит.
Очень скоро с Джамбелли так или иначе будет покончено.
— Держитесь поближе ко мне, — сказал Джереми Рене. — Когда винодельня загорится, они забегают, как муравьи на пикнике.
— Можете хоть все их виноградники к черту спалить. Мне все равно. Только я не хочу, чтоб меня тут застукали.
— Слушайтесь меня, и все будет в порядке. Когда они сбегутся сюда и станут тушить огонь, мы пойдем на виллу и подложим сверток в комнату Софии. Через пять минут мы будем в машине. Дым еще не успеет рассеяться, а мы уже вернемся и отпразднуем победу шампанским.
— Что это? Похоже… О господи… Винодельня! Винодельня горит! Мария, звоните девять-один-один! На винодельне пожар.
Соскочив с массажного стола, София побежала, на ходу застегивая халат.
Его план сработал идеально. Несколько минут — и винодельня была охвачена огнем. Как он и предполагал, они тут же с криками высыпали из дома. Невидимый в темноте, он считал фигуры в белых махровых халатах, бегущие в сторону виноградника.
— Мы только войдем и сразу выйдем, — шепнул он Рене. — Показывайте, куда идти.
Она сказала, что однажды тайком заходила в комнату Софии. С фонариком они легко отыщут платяной шкаф, куда он спрячет сверток, который должна обнаружить полиция. Поднявшись следом за Рене на террасу, Джереми остановился и оглянулся. На фоне ночного неба оранжевые языки пламени казались особенно яркими. В свете пожара он видел спешащих к винодельне людей. Летят, как мотыльки на огонь, подумал он.
Они его, конечно, погасят, но это займет время. Немало драгоценных бутылок успеет взорваться, безвозвратно погибнет оборудование, превратятся в пепел их хваленые традиции.
— Ради бога, Джерри, — прошипела Рене. — Это вам не туристический аттракцион. Сами же говорили, что надо торопиться.
Джереми подошел к двери:
— Это точно ее комната?
— Да, я уверена.
— Что ж… — Он открыл дверь, и почти в ту же секунду распахнулась вторая дверь.
Войдя в спальню, София щелкнула выключателем. Неожиданно вспыхнувший свет резанул по глазам, на какое-то мгновение Джереми растерялся. Прежде чем он успел прийти в себя, она с яростью кинулась на него. Его кулак попал ей в скулу, но это не остановило Софию — ее ногти вонзились ему в щеку.
Взбешенный, он отбросил ее в сторону, она упала, чуть не свалив вскрикнувшую Рене. Когда София поднялась на ноги, в руке у него был пистолет.
Он готов был нажать на курок и покончить с ней одним движением пальца, но, увидев, как ее глаза наполняются страхом, решил подождать. Просто убить ее было мало.
— Зря ты с ними не убежала, София. Но, может быть, это судьба распорядилась, чтобы ты умерла, как твой никчемный отец. Получив пулю в сердце.
— Джерри, нам надо идти. — Рене с ужасом смотрела на пистолет. — Ты что, хочешь ее застрелить? Ты с ума сошел. Это же убийство. Я ухожу, я не собираюсь быть соучастницей. Дай мне ключи от машины.
— Заткнись! — Он со злостью стукнул ее пистолетом по голове, и Рене рухнула на пол.
— Как идеально все получается. Ты должна это оценить, София. Рене подожгла винодельню. Она давно мечтала с тобой разделаться. Затем она проникла в твою комнату, чтобы подложить улики против тебя. Ты застала ее здесь, началась борьба, пистолет выстрелил. Тот самый пистолет, — добавил Джереми, — из которого ранили Дэвида Каттера. Ты мертва, ее судят за убийство. Разве не замечательно придумано?
— Зачем ты это делаешь?
— Никому не позволено безнаказанно надо мной насмехаться. Вы, Джамбелли, считаете, что вам принадлежит весь мир. Теперь у вас ничего не останется.
София взглянула на оранжевое зарево в окне за его спиной.
— Все это из-за моего отца? Из-за оскорбления, которое он тебе нанес?
— Оскорбления? Авано украл у меня жену, украл мою честь. Он был лживым и нечистым на руку.
— Да, он был таким. — Все на пожаре, подумала она, никто ее не хватится, не прибежит ей на помощь. — Только и ты немногим лучше.
