Кристина Хегган - Предательство
— Почему?
— Потому что она боится казаться слабой, как ее отец. Пэтти ненавидит своего отца.
Грант посмотрел на девушку с восхищением. Она хорошо поработала дома. Он с удовольствием бы еще поговорил о ее роли, помог ей расслабиться, но режиссер уже освободился и позвал Стефани.
— Ни пуха ни пера. Срази их наповал, — пожелал Грант.
В студии, такой шумной всего мгновение назад, наступила тишина. Когда Стефани подошла к ожидавшей ее группе людей, ей показалось, что камеры стали больше и загородили все вокруг.
Режиссер, небольшого роста, жилистый, с бородкой, представил Стефани Вирджинии Уэзерфилд, с которой ей предстояло исполнить сцену, затем отвел мисс Фаррел к камину.
При слове «Снимаем!» ассистент режиссера щелкнул перед Стефани черно-белым нумератором и выкрикнул: «Тайная жизнь — сцена вторая — дубль первый».
— Я всегда верила, что когда-нибудь найду тебя, — произнесла Вирджиния, входя в комнату. Хриплый голос актрисы прозвучал достаточно эмоционально.
Стефани замерла. Она старалась не обращать внимания на звуки вокруг нее. Девушка открыла рот, чтобы произнести свои слова, которые она выучила наизусть, но к ее ужасу не смогла выдавить из себя ни звука.
— Стефани? — позвал режиссер. — С вами все в порядке?
Страх перед аудиторией она впервые испытала много лет назад во время школьного спектакля. И еще раз — в начале этого года на пробах у мисс Марлоу. Потом Стефани казалось, что она справилась с этим страхом, но, очевидно, ошибалась. Сейчас она чувствовала, как вся вспотела, а сердце в груди стучало громче барабана. Стефани ощущала какое-то движение вокруг. Вирджиния Уэзерфилд смотрела на нее с любопытством, а съемочная группа терпеливо ждала, когда девушка придет в себя. Стефани попыталась что-то сказать, но в горле у нее пересохло, а губы онемели от страха.
— Можно я поговорю с ней минутку? — раздался голос Гранта. Он отвел Стефани в сторону. — Ты справишься, — убеждал девушку Грант мягким голосом. — Сделай глубокий вдох. Посмотри на меня.
Стефани молча выполняла указания, как робот. Ей никогда не дадут эту роль. Она никогда не станет актрисой. У нее слишком тихий голос для театра и недостаточно мужества для телевидения. На актерской карьере можно ставить крест.
— Еще не все пропало, — произнес Грант, легонько встряхнув девушку и давая ей понять, что она высказала свои опасения вслух. — Вот и хорошо, ты уже говоришь. Нам кое-что удалось.
Грант продолжал разговаривать со Стефани, рассказывая ей невероятную историю об одном из артистов в шоу, исполняющем роли героя-любовника, у которого слетел с головы парик при съемках страстной сексуальной сцены. Этот актер чувствовал себя таким униженным! Он поклялся, что ноги его больше не будет в студии, раз раскрылся его секрет. Но, конечно, он вернулся, потому что, несмотря ни на что, съемки шоу не останавливаются. При звуках мягкого, ласкового голоса Гранта Стефани расслабилась. Она сделала вдох, потом еще один.
— Теперь со мной все в порядке, — с благодарностью улыбнулась Стефани, обращаясь к Гранту. — Спасибо.
— Не за что. — Грант махнул рукой режиссеру. — Она готова.
Когда Рафферти подошел к режиссеру и ободряюще улыбнулся Стефани, она почувствовала, как исчез ее страх.
На этот раз, когда Вирджиния произнесла свои слова, Стефани медленно поднялась с зеленого кресла и пошла ей навстречу. Не обращая внимания на камеры, она гордо подняла голову и бросила на свою сценическую мать высокомерный взгляд, как по мановению волшебной палочки входя в роль Пэтти Мак-Кей.
Стефани справилась.
Грант стоял в контрольной кабине вместе с оператором и исполнительным режиссером и, как загипнотизированный, смотрел на Стефани.
— Боже правый, — прошептал Грант, не сводя глаз со Стефани. — Джо, ты видишь то же, что и я?
— Я вижу Милдред Плотку, — произнес Джо Келхун, выпуская клубы сигаретного дыма. У Джо, красивого мужчины, которому шел шестой десяток, был более чем тридцатилетний опыт работы на телевидении.
— Кого?
— Роль, которую актриса Кэрол Ломбард так прекрасно исполнила в одном из своих ранних фильмов. У твоей подруги тот же шик, та же внутренняя сила, та же чувственность. Прислушайся к ее голосу, — продолжал Джо. — Как его интонации меняются от игривых до язвительных. А этот смех. Господи, у меня от него мурашки по коже идут. Она хороша, Грант. Она действительно прекрасна.
— Могу я ей передать твои слова?
— Пока нет, — покачал головой Келхун. — Я хочу посмотреть еще двух кандидаток на эту роль. Они тоже записались на сегодня. — Он с удивлением взглянул на Гранта. — Ты интересуешься этой девушкой?
— Я только что с ней познакомился, — сказал Грант, продолжая наблюдать за игрой Стефани.
— Это не ответ на мой вопрос, — произнес Келхун, пуская очередной клубок сигаретного дыма.
Год назад после рокового романа с девушкой из новостей Си-би-эс Грант поклялся больше никогда не влюбляться, даже не смотреть в сторону других женщин. Но из-за Стефани Фаррел он забыл все свои обещания.
— Да, ты прав, — согласился Грант, не отрывая взгляда от Стефани. — Думаю, можно сказать… я немного заинтересовался ею.
— В таком случае ты меня опередил, — улыбнулся Келхун.
Когда прослушивание закончилось, Грант спустился из кабины поприветствовать Стефани.
— Как я играла? — спросила мисс Фаррел.
— Потрясающе! — Грант взял со скамейки пальто Стефани и помог ей надеть его. — Мне не обязательно оставаться на следующие пробы. Почему бы нам не выпить кофе? Мне кажется, вам нужно немного развеяться.
Через несколько минут Грант и Стефани сидели друг против друга в закусочной, буквально в квартале от студии. Пока они пили кофе и ели теплые, сдобные булочки с корицей, Стефани узнала, что Грант бросил на первом курсе Адвокатскую школу в городе Колумбия и уже написал три киносценария.
— У меня ушло девять месяцев на то, чтобы понять: карьера адвоката была не моей мечтой, а моего отца. Я же хотел стать сценаристом.
— А почему ты решил писать сценарии для «мыльных» опер?
— Стандартная причина: я не смог продать свои киносценарии, а мне надо было на что-то жить. Когда открылась вакансия писателя для «Тайной жизни», я подумал: «А почему бы нет?»
— И вот ты здесь.
— Да, — кивнул Грант. — К большой досаде моей семьи. Корпеть над сценариями вместо Адвокатской школы уже было глупо, с их точки зрения. Но пойти работать в «мыльную» оперу! — Глаза Гранта стали круглыми от притворного шока. — Это совсем не укладывается у них в голове. Они даже обвинили меня в том, что я такой же сумасшедший, как мой дядюшка Марти, который бросил карьеру адвоката и пошел работать в цирк.
