Измена. (не) удобная жена (СИ) - Грасс Елена

Поднимаюсь наверх и сбрасываю остатки документов в сумку.

— Ты не уйдёшь, пока мы не поговорим, — слышу голос Курбатова возле спальни. — Не смей просто уходить! Ты же никогда не бегала ни от правды, ни от проблем. Будь смелой и теперь. Я не смогу оправдаться, я знаю, но давай хотя бы поговорим.

— О чём?

— Ответь мне на те вопросы, которые я задал тебе. Почему ты молчала? Почему не говорила ничего? Зачем ты согласилась взять доверенность от меня? Чтобы обчистить меня?

— Да, даже притворять теперь не буду. Пришло время, чтобы ты узнал мои мотивы. Да, я всё это терпела, чтобы не остаться ни с чем после развода с тобой. Я же понимаю, что ты всё бы сделал, чтобы я получила минимум. И не потому что тебе жалко денег и недвижимости, а потому что проучить меня захотел. Как дочь свою в своё время. Она не подчинилась, и ты палец о палец не ударил, чтобы ей помочь, когда она осталась в сложной жизненной ситуации. А всё потому что поперёк твоего слова пошла. Тоже самое и со мной случилось бы, не подстрахуйся я. Но ты не прав в плане «обчистить». Не обчистить, как ты говоришь, а взять своё. Да, мне надо было время, и я его получила благодаря твоей похоти и предательству. Но ты сам в этом виноват. Пока я не узнала, что ты обманываешь меня, я была честна с тобой и никогда даже мысли не имела, чтобы тебя обмануть. Ты сейчас хочешь обсудить это, пока я не ушла?

— Да, — подходит к креслу, теперь уже тяжелее передвигаясь, и садится в него. Слишком большие нагрузки для одного дня.

— Ты лучше любовницу свою поддержи, — киваю в сторону выхода из спальни, напоминая, что там целая драма внизу.

— Сами разберутся. Так что насчёт денег, Альбина? Ты забрала мои деньги? Все?

Глава 44

— Наши, Миш, наши! Я тоже имею право на многое. Или ты с этим не согласен? Я была с тобой нищим, когда ты из армии увольнялся, и сидел дома пару лет в поисках себя. Я также кормила тебя, одевала и ни разу ни в чём не упрекнула. Когда ты то в одном месте на работе не прижился, то в другом, я тоже это принимала. Когда мы с тобой каждую копейку собирали при дефолте, когда ты сомневался, идти в этот бизнес или нет. Я всегда была с тобой. Ну да, у меня не было таких мозгов как у тебя, предпринимательской жилки, но мне хочется верить, что я свою лепту в нашу сытую жизнь внесла, правда?

— Я делал всё это ради семьи, Альбин. Только благодаря тебе нет теперь ничего. Мне к чему готовиться всё-таки, ты так и не сказала! Мне-то хоть что-то оставила? — усмехается. — Или заново жизнь начинать?

— Я забрала много, не буду скрывать. Две трети.

— То есть у меня осталось ⅓… — вижу, как думает усиленно.

— Твоя ⅓ в твоём восстановлении, Миша. Ты сам всего этого просил и даже требовал. У тебя всё это время были лучшие врачи, реабилитологи, лекарства… много всего.

— Я не виноват в этой аварии!

— И даже здесь ты врёшь. Теперь мне всё больше кажется, что ты просто патологический обманщик. Дочери наврал, что Егор её не любил, а она была для него главной женщиной в жизни. Покупателям нашей плитки врал, что товар качественный, а на самом деле дерьмо полное. Мне врал, когда говорил, что верен.

— То есть у меня денег нет сейчас? С голой задницей! — а он всё больше о деньгах, и, наверное, даже не слушает, что я ему говорю. Вижу, он нервничает, но старается не показывать этого. В этом он весь: умеет собраться, когда совсем дело дрянь.

Он так каждый день после аварии собирался. Страх им руководил, боязнь, что всё станет известно, но расслабился, видимо, когда подумал, что я ничего не узнала и полагая, что как-нибудь вырулит потом.

Забыл обо всём, а напрасно. Я не забывала.

— Если брать счета, да. А насчёт задницы может, и с голой, но практически здоровой. А это много после такой аварии!

— Ну что же, браво! Ты теперь богатая женщина, — смеётся в голос и аплодирует зло. — Ладно, пофиг, деньги дело наживное. Не в первый раз с колен подниматься. Компанию мне оставь! Последнее не забирай! Или тоже уже на себя оформила?

— Она твоя была, есть и будет. Но вряд ли ты сможешь поднять её с колен. Тебя ждут проверки, много. Егор всё остановил по моей просьбе, но это не будет длиться вечно. Он не хотел воевать с тобой, пока ты немощный. Миш…я так много узнала за последнее время о тебе, пока мне пришло руководство на себя взять, — слёзы катятся сами собой. Это слёзы сожаления, разочарования, обиды. Сожаления в том, что так верила в него и ему. Разочарования, что не смогла почувствовать его натуру раньше. Обиды, что тридцать лет я отдавала свою жизнь тому, кто вообще недостоин, на мой взгляд, не одной нормальной женщины.

— Страдаешь теперь из-за этого?

— Не то что страдаю… Просто тяжело принимать реальность о тебе. Мне иногда просто не верилось, что всё это ты…Ладно я. У многих пар бывают измены. Но люди, простые люди… И такой масштаб… Вот это больше всего поразило. Да, я знаю всё. И что ты, Миш, людей обманывал. Товар нашей компании оказался полным дерьмом, а ты продавал его как элитный.

— Но получалось же всё, — подло улыбается теперь и даже не пытается сказать, что я это придумала. И всё-таки вот это ты, настоящий Миша. Ни капли сожаления, ни капли раскаянья. — Тебе не простят этого, Курбатов. Никто и никогда.

— И на это плевать. Знаешь, я ведь даже рад, что ты всё узнала. Не рад, что ты уйдёшь от меня, но рад, что узнала. Думал всё, как выпутываться из этого дерьма буду, и не мог придумать. А ты была в курсе о каждом моём дне. Не понимаю только тебе, что, доставляло удовольствие смотреть, как я с Анькой… — недоговаривает, но я понимаю о чём я.

— Блевать хотелось, Миш. Но сначала всё было иначе. Когда я узнала о твоей связи с ней, растерялась. Следом разочаровалась. Затем обозлилась на твоё предательство. Потом эта авария, которая спутала все мои планы. А дальше, когда ты в реанимации лежал, когда ты был на грани жизни и смерти, думала: пусть у него ещё один шанс будет! С дочерью будет! Со мной будет! Нет, простить не смогла бы, понять тоже, но разошлись бы с тобой по-человечески, сразу, без обмана. Но ты начал творить ту же дичь, только теперь уже дома. Ну и как к тебе после этого относится было, Курбатов?

— Альбинка, да пойми же ты! Пресытился я к сексе! Пресно всё стало! А мне этой жизни мужика с точки зрения физиологии так немного осталось!

— Ты мог поговорить со мной об этом.

— Нет, не мог! С тобой позволить себе то, что хотелось в своих фантазиях, не мог. А Анна… она просто себя предложила, приняла всё, и меня понесло. Такое бывает, понимаешь, когда не можешь отказаться от соблазна!

— Нет, не понимаю.

— Альбина, ты бы мои мечты и желания не потянула. Они больше для… таких как Анна, готовых на всё.

— Влюблённых дур, не имеющих чести и собственного достоинства. Но она влюблена не только в тебя, но и в твои деньги.

— О чём ты? Она любит меня.

— Конечно. Но я всё-таки считаю, что не тебя. Она продавалась, а ты покупал.

— Нет! Она практически от меня ничего не имела!

— Ой ли⁈ А не ты ли ей обещал купить квартиру? Действительно, ничего…

— Пусть так. Плевать на неё! О тебе сейчас речь. Услышь меня: я не хотел тебя портить пороками. Это нормально, когда мужик выгуливает свои… хотелки с любовницами! А жена пусть остаётся женой!

— Это можно считать оправданием, что ли? Не пониманию! И что в итоге? Предательство, выстрел в самое сердце, боль от того, что ты оказался настолько двуличным…

— Я знаю, я виноват перед тобой, — его голос звучит так, будто он пытается быть искренним, но в его словах всё равно чувствуется какая-то фальшь. — Но всё же я также много сделал для тебя и твоей семьи. Ну, вспомни! — он начинает перечислять моменты из нашего прошлого, как будто я могла забыть. Теперь это звучит как упрёк.

— Я ничего не забыла.

— Да, я оказался не идеальным, — продолжает он, а теперь уже в его голосе появляются нотки самодовольства, — но всё-таки женщинам присуще всепрощение. Ты же именно такая! В этом предназначение женщины! — он бравирует этими пафосными, высокопарными словами, как будто они что-то объясняют, как будто они могут оправдать всё, что он сделал. Мол, женщина — существо всепрощающее, вот и ты прости мой такой маленький недостаток.