Развод в 47. Я тебя никогда не любил (СИ) - Багирова Александра

— Вы просто меня очерняете! Завидуете моему успеху! — фыркает.

— Конкурентку вы устранили. Но этого же вам показалось мало. Ольга все равно вам не давала покоя. И при малейшей возможности вы старались ей насолить. Вы разнесли грязный слух, что Ольга больна бытовым сифилисом.

— Так она больна, — Злата аж с диванчика вскакивает. — Это мне ее муж сказал!

— И вы поспешили разнести этот слух по миру. Наша программа попросила Ольгу пройти независимое исследование. И, — на экране появляются результаты. — Она абсолютно здорова. Ничего подобного не было. Но репутация ее знатно испорчена вами.

— Мне так сказал ее муж! Еще раз вам говорю! Хватит на меня всех собак вешать!

— Но ведь и это еще не все, — Анна делает паузу. — Вы приложили максимум усилий, чтобы настроить дочерей Ольги против матери.

— Бред!

— Что ж у нас в гостях младшая дочь Эрика. Послушаем, — Анна поворачивается в сторону входа.

И действительно я вижу свою дочь. Щеки у нее пунцовые, видно, как она волнуется. Несмело проходит в студию.

— Здравствуйте! Я… я… — затравлено смотрит на меня, — Я очень виновата перед мамой… Она не заслужила всего того, через что мы все заставили ее пройти… Мама, — Эрика подходит ко мне, берет мою руку, целует ее. — Мамочка… прости меня…

Щеку мою огнем обжигает. Поворачиваю голову и вижу за кулисами у входа взгляд темно-синих глаз Леонида.

Четко осознаю — это он поговорил с моей дочерью.

— Но сейчас… — Эрика оборачивается к залу, — Сейчас я все расскажу!

Глава 58

— Эрика, зачем ты их слушаешь. Они просто запудрили тебе голову. Я же твоя подруга, и всегда хотела тебе добра, — поет слащавым голосом Злата.

— Все! Хватит! Ни слова больше! — шипит на Злату. Вновь возвращает взгляд ко мне, потом растерянно смотрит в зал. Она не садится, продолжает стоять. — У меня замечательная и любящая мать. Лучшая. Мне повезло. Понимала ли я это? Нет, — сокрушенно качает головой. — Я в детстве сильно болела. Больницы сменяли одна другую, а неизменным оставалось одно — мама всегда была рядом. И папа… но отец уходил на работу. Он приходил, когда было свободное время, приносил подарки, баловал, и он ассоциировался с праздником. А мама… мама воспринималась как обыденность. Как неизменная константа. Она просто всегда была рядом. И мы с сестрой перестали это ценить. Я сама не знаю, когда все стало меняться, когда мы с сестрой слушали восторженные рассказы папы о Злате. Как он говорил, что она эталон женственности и надо быть на нее похожей. Мы сначала не придавали этим словам значения, не рассказывали маме. Мы росли, победили болезни, виделись со Златой не так часто, но каждую нашу встречу она превращала в нечто особенное. В праздник. Она сверкала и искрилась, рассказывала о своей интересной жизни, и постоянно бросала шпильки в маму. Такие милые, казалось бы, незаметные. Что она посредственность. Она потеряла себя на кухне. Мы не должны такими стать. И папа… который смотрела на Злату, — Эрика закусывает губу, — Как на богиню. И мы смотрели, ведь наш папа-герой не может ошибаться. А приходили домой, там была уютная любящая мама, привычно. А душа тянулась к празднику, к той жизни. И слова Златы, что нельзя как мама зарываться в семье. Мы с сестрой достойны большего. Ира… она старше, она… — машет рукой. — Не буду о ней. Неправильно это. Она моя сестра. Буду о себе. Как-то папа предложил мне помочь ему. Сказал, что этим мы обеспечим себя на всю жизнь. Он сказал, что больше не может жить с мамой. Ему сложно. Он ее не любит. Сказал, что не обидит ее, обеспечит всем… А мы же достойны большего… Я не знаю, — запускает пальцы в волосы, взъерошивает их, — Чем я думала, почему согласилась. Все казалось правильным, мы все получим то, к чему стремимся. Я помогу своему любимому папе. Ведь он тоже заслуживает счастья, настоящей любви. А мама, ей же много не надо, почему-то казалось, она так и останется в нашей жизни. В голове сидели слова Златы, что мама застряла в каменном веке, и нам нельзя стать на нее похожими. Мама непонятно, где подцепила сифилис, мама скатывается, стала грязной, она потянет нас в свое болото. Очень некрасивые намеки, недомолвки… которым по чему-то верили, додумывали, делали позорные выводы. А сейчас глядя на передачу за кулисами, я поняла, что становлюсь похожей на Злату… Мне стало страшно. Я ведь… я вышла замуж за ее сына. Он хороший парень, который был лишен любви матери. Он жил за границей. И сейчас сам не понимает, как его используют. И я в том числе. Я не люблю своего мужа… я рискую испортить себе жизнь рядом с нелюбимым человеком. Себе, ему, я обидела мать, я требовала от нее бабушкину квартиру, делила ее украшения… И была уверена, что мать мне должна, ведь она живет для нас с сестрой, что ей надо… Мама, — подходит ко мне, приседает на корточки, прижимается к моей руке. — Как же я виновата… прости меня… Я только сейчас понимаю, сколько ты для нас делала. Ты нам жизнь отдала… а мы…

В глазах дочери боль. Я чувствую ее раскаяние.

Материнское сердце сжимается. Но я не могу не отметить одной детали — в своем рассказе, она старательно обходит отца. Затрагивает по касательной пытаясь его не очернить. И сестру не стала закапывать.

Ее понять можно, Влада девочки всегда любили. И сейчас Эрика разрывается между правдой и Владом, который одержим Златой.

Но и просто все забыть я тоже не могу. Хоть и понимаю, как дочери было не просто сделать этот шаг.

— Эрика, кто тебя надоумил нести этот бред! Я тебе доверила своего сына! Как ты можешь так со мной поступать! — изображая обиду в голосе всхлипывает Злата.

— Один очень мудрый человек помог мне прозреть. Это жутко… дико… когда понимаешь, все, что ты сотворила. Но это нужно!

— Эрика, я рада, что ты сделала выводы, — говорю, сжимая руку дочери.

Я не ожидала такого… Даже не представляю, как Леонид смог до нее достучаться. А то, что это он у меня нет сомнений. И я рада, это бальзам для материнского сердца, которое вопреки всему всегда будет любить свое дитя.

И то, что Эрика не будет жить с нелюбимым, потакая чьим-то прихотям — это ее спасет. Очень хочу верить, что для нее еще не все потеряно.

— Эрика, нельзя так предавать, тех кто к тебе с душой, — мотает головой Злата. — Я никогда и никому ничего плохого не делала! За что вы так со мной!

— Злата, все что творится — это дело рук твоих, — поднимаюсь с диванчика. — Спасибо вашей программе. Отличной команде, которые проделала поистине огромную работу. Всем людям, которые поддержали, вышли и рассказали правду. Всем спасибо. Мы с дочерью пойдем.

— Ольга, удачи вам! У вас все непременно получится! — говорит Анна.

Мы с Эрикой идем к выходу. Она опустила голову и тихо всхлипывает.

— Мне надо в туалет, вся зареванная… — шмыгает носом.

— Конечно, идем.

Проходим по коридору. Показываю дочери на дверь туалета. Сама же приваливаюсь к стене и закрываю глаза. Хочется просто выдохнуть.

На какой-то миг отключаюсь от реальности. Цепкие когти хватают меня немного выше локтя.

— Удрать решила, Олюнь! А ну на два слова! — на губах Златы едкая улыбочка.

— Мне не о чем с тобой говорить.

— Ты думаешь, победила, да? — Злата скалится.

Я могу закричать и тут же прибежит охрана. Но я решаю поступить иначе.

— Чего ты добиваешься, Злат? Что тебе от меня надо? Иди и собирай то, что еще осталось от твоей жизни, — говорю спокойно.

Глава 59

— Что ж ты за человек такой гнилой! — взмахивает рукой. — Не могла тихо уйти в закат! Надо гадить! Тебе и так жизнь все на блюдечке принесла! А я свое отгрызала! — слюна и ее рта попадает мне на лицо. Морщусь и вытираю ядовитые капли.

— Злат, я тебя вообще не трогала. Старалась держаться дальше. Но ты же так хотела испортить мне жизнь.

— Да! Хотела! Справедливости хотела! Почему Влад тебя подобрал? Какого женился? Почему он о тебе все эти годы заботился?! Мне приходилось прилагать столько усилий, чтобы напомнить, кто в его жизни главная женщина. А он все равно был слишком добр к тебе! А мой Коля… вопреки всем моим стараниям, всегда видел во мне лишь раздражающий фактор! А я семьи с ним хотела! А мне приходилось искать утешения на стороне. Потому что от мужа ничего не добиться… Затащить его в постель можно только в нетрезвом состоянии, еще и подсыпав возбуждающих препаратов. Я это заслужила? — стонет. — Я пробивала себе путь наверх. Сколько мужиков, связей. И Степаныч с извечными требованиями. Да, я получала многое, но за это приходилось вкалывать. Ты же сидела на всем готовом. И даже Степаныч запрещал тебя трогать. Говорил, если что-то вытворю, то расправа будет быстрой. И она бы была! Приходилось действовать осторожно! Что ты за мразь такая!