Хорошая девочка (СИ) - Резник Юлия

Нет, ну охренеть просто! Хмыкаю. Бросаю взгляд на отца и, уже не сдерживаясь, смеюсь во все горло. Блин, вот и как я мог в нем так ошибаться?

– Подумать только, а Сарка сама не своя, волнуется, что вы ее не примете.

– Ну, это она, конечно, зря. Надеюсь, твоя мать развеет ее заблуждения.

– Ага… То есть, погоди. В каком смысле?

– Она поехала к ней с визитом.

– Чего? – вскакиваю. – Куда поехала?

– В кофейню. Или кондитерскую. Я забыл. Что там Сара открыла?

– Кофейню, кондитерскую… Какая разница?

Озираясь, как дурак, по сторонам, сдергиваю с вешалки куртку. Мне совершенно не нравится, что у меня за спиной совершаются какие-то телодвижения. Какие бы цели не преследовала моя мать, между нами с Сарой все еще слишком хрупко, чтобы я мог позволить кому-то вмешиваться в наши отношения.

– Серый, погоди. Ты чего сорвался-то?

Да фиг его знает. Может, потому, что Сара мою мать явно побаивается. И комплексует очень, и во всем сомневается. А мы же вот только вроде бы все решили!

– Поеду к ней.

– Да что ты как коршун в нее вцепился? А впрочем, – батя чешет гладковыбритую, как положено солидному политику, щеку: – Езжай. Жора Черный оценит, как ты над ней трясешься.

– А почему Черный? – уже на выходе интересуюсь я.

– Так он хач. Потому и черный, – объясняет тот, в общем-то, незатейливую логику девяностых. Сейчас, во времена, когда политкорректность – наше все, это, конечно, кажется диким, а тогда, видно, ничего, нормально было… Ну, папа! Вот умеешь ты удивлять.

– Пап, а у тебя была кликуха?

– Нет, ты чего? Это же прерогатива блатных.

– А ты…

– А я, как всегда, между струек, Сереж.

Качаю головой. Вот так бы жил и не знал, что прошлое у моего отца намного более интересное, чем мы привыкли думать. Интересно, а Ромка с Викой в курсе?

– Ты только это… Матери не трепись. Она то время вспоминать не любит.

– Как вы вообще с ней познакомились? – торможу возле машины. Глупо и не к месту, потому что, завидев шефа, уже выскочил водила, и подгребла охрана.

– На подпольных боях, – усмехается тот.

– Чего? – открываю, как идиот, рот.

– А ты думал, в кого такой драчливый?

Батя треплет меня, как в детстве, по башке и, улыбаясь чему-то своему, ныряет в салон представительского класса Мерса. А я еще несколько минут стою, окончательно охреневший, и только потом вдруг вспоминаю, что вообще-то тоже торопился. То, что, может быть, опоздал, понимаю спустя минут сорок, когда захожу в кофейню и ловлю затравленный взгляд своей девочки.

– Привет, – осторожно, всерьез опасаясь, что она меня оттолкнет, целую ее в макушку. – Все нормально?

– Нет! Ненормально, Сереж. Я вообще… вообще больше так не могу!

В затылке холодеет и тянет. Но я бодрюсь, втискиваюсь рядышком с Сарой на диванчик, вынуждая ее подвинуться к окну. Так она точно не убежит.

– Это из-за матери, да? Она… тебе что-то плохое сказала?

– Да при чем здесь она? Вот, полюбуйся!

Сара с мрачным видом разблокирует телефон и кладет передо мной. Поначалу я ничего не понимаю, пролистываю, читаю… Вскидываю взгляд и снова возвращаюсь к чтению. Чертовы сучки! И это называется – поклонницы! Хотел бы я тогда посмотреть на хейтеров. А впрочем, я их видел на каждом своем бою. Милые люди. А то, что желали мне смерти… Так это нормально. Мне же желали, а не моей, мать его, женщине.

– Мне так жаль, милая.

– Это еще не все, – вздыхает Сара, и у нее на глазах выступают слезы! – Они обвалили рейтинг кофейни и настрочили кучу негативных отзывов.

– Ну вот. А ты еще говорила, что у меня от тебя проблемы, – мягко так, затаив дыхание, подначиваю я.

– Да уж. Это я погорячилась, – всхлипывает Сара, только усиливая мой страх. – От тебя мне тоже порядком досталось.

– Что думаешь делать?

– Закрываться, – истерично выдыхает моя девочка, – и депортироваться. Ты, кажется, говорил, в Шри-Ланке хорошо. Вот и проверю. Открою кофейню там.

Это означает, что меня она все-таки бросать не готова? Да, наверное… С судорожным вздохом притягиваю Сару к себе. Да-да, вот так правильно – ее место у меня на коленях.

– Ну, подожди, малыш. Не торопись с переездом. Это уж слишком радикальненько, нет?

– Ты вообще-то хотел жить на юге.

– Так когда это было? А сейчас у меня ты, Дава, пацаны, которым у меня, кажется, нравится тренироваться… Что же касается этого, – киваю на телефон, – я что-нибудь придумаю, честно.

– Ладно, – выдыхает в макушку и, так доверчиво глядя, укладывает голову мне на плечо. И я ведь не дурак. Я, блин, очень хорошо понимаю, чего доверие этой женщины стоит. Одной рукой прижимаю ее к себе, другой жму кнопки на телефоне…

– Что ты делаешь?

– Объявляю о нашей помолвке.

Сара смаргивает слезы. Глядит на фото, которое я выставил, подписав «Она сказала мне «Да!». Протирает глаза и устремляет на меня немигающий взгляд.

– Это же не моя рука.

– Да, это рука продавщицы из того бутика, где я заказал колечко.

– То, которое неизвестно когда придет?

– Вот именно. Кстати, как тебе оно?

– Очень красивое. Но это же не моя рука!

Вот заладила! Да разве это сейчас важно?

– Ну, на твоей когда это мы еще кольцо увидим, правда? А разруливать ситуацию с кофейней надо незамедлительно.

– Логика – зашибись, – шмыгает носом Сара, – а как это поможет?

Делаю следующую сториз:

«Хейтеры «поздравили» мою девочку, обвалив рейтинг ее кофейни. Так что я прощу всех тех, кто нам искренне желает счастья, это как можно скорее исправить. Поднажмем, ребята, а?»

ЭПИЛОГ

ЭПИЛОГ

– Мам, если ты сейчас же не выйдешь отсюда, я силком тебя вытащу!

– Сейчас-сейчас, Дава. Последний штрих!

– Хватит! Тебя уже ждут визажист и парикмахер. Бабушка лютует, потому что время поджимает, а нам еще надо как-то домой попасть.

– Одну секундочку, правда… – бормочу я и, закусив губу, в последний раз окидываю придирчивым взглядом шикарный свадебный торт. Отступаю для лучшего обзора и попадаю прямо в загребущие руки сына.

– Только не говори, что ты передумала! – бубнит с непонятным отчаянием в голосе Дава.

– Ты про что? – интересуюсь я, поддерживая видимость интереса к беседе, но заметив, что в одном месте как будто бы недостаточно ягод, окончательно теряю нить разговора и, не без труда освободившись из сыновьих объятий, тянусь, чтобы их добавить. В конце концов, я потратила аж целую неделю на этот торт! И согласитесь, будет глупо все испортить такой незначительной мелочью.

– Выходить за Серого.

Я даже висну на миг. Это ж надо такое придумать! Я, конечно, дурочка, но не настолько!

– Какая чушь! Я просто хочу, чтобы все было идеально. Понимаешь?

– Мам, торт будут резать в самом конце! Когда гости уже порядком напьются. Да никто даже не заметит, если с этим гребаным тортом будет что-то не так! А вот если ты не появишься на росписи – другое дело! Так что давай уже, я тебя умоляю, поедем.

От возмущения у меня перехватывает дыхание. Что значит, никто не заметит? Я что, зря старалась? Неделю ночей не спала. Набираю полные легкие воздуха, дабы объяснить Давиду, как он неправ, но еще раз все хорошенько взвесив, вяло машу рукой и послушно топаю к выходу. Им не понять, сколько бы я ни старалась, почему для меня так важен этот торт. Господи, да я собственное свадебное платье не выбирала с такой тщательностью, как пропитку коржей и ганаш к нему. Ведь так важно было сделать этот торт не только красивым, но еще и вкусным. Чтобы уж ни у кого не осталось сомнений в том, что заоблачный рейтинг моей кофейни вполне заслужен. Потому как, если честно, после сториз Бекетова и стремительного взлета этого самого рейтинга, на меня посыпались обвинения в его накрутке. И это было бы смешно, если бы не было так грустно.

– Да не похер ли тебе, что говорят? Главное, у тебя, вон, от клиентов нет отбоя, – заметил Бекетов, когда я ему пожаловалась на происходящее.