Инвестиции в семью (СИ) - Морейно Аля

Мы с сыном никогда не говорили об отце. Только однажды он спросил у меня, почему у других детей есть папы, а у него – нет. Я пожала тогда плечами и ответила, что вовсе не у всех есть, у некоторых нет. Благо, у нас в детском саду были дети, которые тоже росли без отца. Ребёнок успокоился, и больше эта тема его не интересовала.

Но судя по реакции на Розовского, он давно мечтает о папе.

Злюсь, конечно. Просила ведь Влада дать мне время, чтобы поговорить с малышом. Так он мало того, что разболтал сыну наш секрет, так ещё и меня вовремя не предупредил…

Ревную жутко. Все дни, когда по вечерам он играл с Жориком, я ревновала. Но тогда мне удавалось убедить себя, что ничего криминального не происходит. Однако теперь внутренняя сирена ревёт изо всех сил, предупреждая об опасности. И никакие логические рассуждения не могут повлиять на разгоревшуюся внутри панику.

Накануне важного заседания кафедры мне только этого стресса не хватало.

Первая реакция – вломиться к Владу и наехать на него с обвинениями. Даже успеваю выскочить в коридор и направиться в сторону его комнаты. Хочется от души побить его. С удовольствием колошматила бы наглеца, как боксёрскую грушу. Но понимаю, что он, скорее всего, перехватит и зафиксирует мои руки ещё до того, как я успею хотя бы раз его ударить. Мне бы накричать на Влада и покусать обвинениями. Но разве от этого Жора забудет слова отца?

Хорошо, если удастся выпустить пар и успокоиться после этого. А если я только сильнее разозлюсь? Как потом собираться для доклада?

Не дойдя до места назначения, возвращаюсь к себе. Ну уж нет. Завтра мне нужно во что бы то ни стало хорошо выступить, ответить на все вопросы и получить рекомендацию для защиты. И никакой Розовский со своими пакостями мне не помешает!

Потом я поеду с Вайнштейном в столицу. И пока он будет заниматься своими делами, встречусь с адвокатом и обговорю возможные пути выхода из сложившейся ситуации с наименьшими для меня и сына потерями.

Поднимаясь по лестнице на кафедру, волнуюсь. После той ужасной истории с Васильевым я с некоторыми коллегами ни разу не виделась. А они мне наверняка все кости перемыли, по десять раз обсудили между собой и осудили. Деликатностью наши дамы точно не страдают. Одна Татьяна Павловна чего стоит…

Опасения оказываются напрасными. Если кто-то и шепчется о чём-то у меня за спиной, то вида не подают. Доклад воспринимают хорошо, задают много вопросов. Доцент Алексеенко, как обычно, пытается строить из себя самого умного и спрашивает какую-то чушь, не имеющую отношения к моей работе, но я нахожу способ выкрутиться так, чтобы и его не обидеть, и не молчать как рыба.

В итоге я получаю заветную рекомендацию. И в ближайшее время меня ждёт бюрократический марафон. Но перед тем, как заняться вплотную оформлением бумаг и получением выписки из протокола заседания кафедры, я уезжаю в столицу.

Намереваюсь вечером высказать Владу все обвинения. Совсем берега потерял – действует тайно у меня за спиной! Но я так счастлива после заседания, что боевой настрой быстро сходит на нет.

Я подумаю об этом завтра.

В аэропорту меня немного потряхивает от стресса. Я не первый раз лечу самолётом, да и шансы разбиться мизерные, но страху это объяснить невозможно. Он иррационален и не подчиняется логике. В идеале меня нужно перевозить по воздуху под общей анестезией.

Ещё и Жорик всё время ожидания посадки хулиганит сильнее, чем обычно. Ему скучно сидеть на одном месте. Большая часть пассажиров – бизнесмены, которые не хотят терять несколько часов на путешествие по земле. Полный мужчина справа от нас недовольно косится на ребёнка, гоняющего вприпрыжку туда-сюда по залу ожидания.

Ненавижу такие взгляды. Чувствую себя виноватой, хотя я никак не могу повлиять на сына. Галина тоже стоит посередине зала и просто следит за малышом глазами, готовая в любой момент ринуться на помощь.

Жорик уже не успокаивается, не отвлекается и не останавливается. Он слишком перевозбуждён. Вечный двигатель в действии.

- Он всегда такой подвижный? – спрашивает Вайнштейн с улыбкой.

- В основном да, – согреваюсь его тоном. Для любой матери очень важно, чтобы окружающие принимали её ребёнка таким, как есть. – Хотя обычно удаётся его чем-то занять, но сейчас точка кипения уже пройдена, ничего не поможет, пока не свалится без сил и не уснёт.

- Ему нужно брата или сестру. Он будет тебе помогать и остепенится. Мой старший внук тоже шустрик был поначалу. А вообще, из таких детей вырастают гении, – подмигивает.

Киваю, улыбаясь в ответ. Из рассказа Влада я помню, что Роберт – завзятый семьянин.

- Вы с Владом давно вместе?

- Мы поженились семь лет назад, – говорю о первой свадьбе и поневоле вздыхаю.

Не люблю вспоминать о том, как мы когда-то были счастливы. Больно осознавать, как бездарно мы распорядились нашей любовью, как глупо и нелепо всё разрушили.

- Надо же! Семь лет, а муж по-прежнему смотрит на тебя как влюблённый по уши молодожён. Хотя я не удивлён. На такую красавицу иначе смотреть невозможно, – и снова подмигивает.

- Да ну, вы как скажете… – кажется, заливаюсь краской. Щекам становится горячо.

- Точно-точно. У меня глаз намётан. Такую влюблённость не спрячешь. Думаешь, благодаря труду обезьяны превратились в людей? Ничего подобного! Всему виной любовь. У животных – похоть, инстинкт продолжения рода. Не худшие, между прочим, черты. Но любовь – это нечто совершенно иного интеллектуального и эмоционального уровня. Она дана только высшим существам, только людям. И когда мужчина смотрит на женщину с любовью, скрыть это невозможно.

Я не спорю, чтобы не разрушить миф о нас с Розовским. Но недоумеваю: когда и как старик мог увидеть его влюблённый взгляд? Возможно, Влад – всего лишь хороший актёр?

Перелёт становится для меня настоящим испытанием. Раньше я летала только с одним человеком – с Розовским. Рядом с ним почему-то было не так страшно… Думала, и сейчас легко справлюсь, ведь с каждой новой поездкой боязнь должна постепенно сходить на нет. Но увы, приходится признать: без Влада я – слабачка.

Это очень неприятное открытие я оставляю почти без внимания, потому что весь недолгий перелёт меня душит ужас. Он усиливается от мысли, что со мной летит Жорик. И в случае чего, мы с сыном разобьёмся вместе. А ведь муж предлагал мне оставить ребёнка с ним. Где были мои эгоистичные мозги?

Малыш, нагонявшись по залу ожидания, кое-как перекусил и умостился спать. Даже не стал дожидаться, пока самолёт поднимется в воздух.

Пытаюсь вспоминать прошлые полёты. Почему было терпимо? Меня, конечно, потряхивало на нервах, но Влад отвлекал и отгонял от моей головы дурные мысли. Он казался таким смелым и уверенным, что рядом с ним невозможно было трястись от страха и истерить.

С ним всегда было надёжно и спокойно. Он заботился обо мне, нежно оберегал от неприятностей. Как могло получиться, что мы всё разрушили и расстались?

Самолёт садится. После пережитого стресса несу Жорика на руках – просыпаться он упрямо не хочет, копит энергию для новых хулиганств. А мне крайне важно сейчас прижимать его к себе, чтобы напитаться энергией взамен той, что отдала сегодня в жертву страху.

После ночи в прекрасном номере элитного отеля я расслабляюсь. Вчерашний ужас, который мучил в самолёте, быстро забывается. Наутро чувствую себя огурцом и готова сворачивать горы.

График пребывания в столице у нас с Робертом заранее расписан по часам. По регламенту у меня сначала – посещение юриста, а затем – поход в один из самых больших в стране зоопарков. Сомневаюсь, что Жорик выдержит полный обход всей его территории. Но посетить вольеры с крупными животными мы просто обязаны.

Адвокат оказывается неожиданно очень молодым. По внешнему виду – примерно моего возраста или чуть старше, лет тридцати.

В моём представлении он должен быть мужчиной средних лет в роскошном костюме с красивым галстуком и неимоверно дорогими часами. Именно таким он мне показался, когда мы общались по видеосвязи. А вместо него в кабинете за столом сидит русоволосый парень в бежевой рубашке с короткими рукавами, без галстука.