Максин Барри - Драгоценная паутина
Роджер поднял испуганные глаза, а Флейм, не задумываясь, заговорила:
– Привет, дядя Роджер. Я тоже тебя люблю.
– Любишь?
– Да, мама мне все про тебя рассказала. Мне так хотелось познакомиться с тобой. И вот я приехала.
У Роджера открылся рот. Никто никогда не приезжал именно к нему!
Франческа благодарно сжала руку дочери и повернулась к Оуэну.
– А этот мужчина, Роджер, мой муж. Его зовут Оуэн.
Роджер нахмурился.
– Муж означает Малколм.
– На этот раз нет, Роджер, – покачала головой Франческа. – Когда муж умирает, его жена становится свободной и может найти себе другого мужа. Понимаешь?
Роджер уставился на Оуэна.
– Муж плохо, – упорствовал он.
– Нет, Роджер, Малколм был плохим… мужем, я имею в виду, плохим мужем для меня. Оуэн муж хороший.
Оуэн понимал, что Роджер все еще смотрит на него с беспокойством, и улыбнулся.
– Роджер, я не хочу ничего плохого Франческе. Я хочу, чтобы она была счастливой. Я хочу защищать ее.
Роджер нахмурился.
– Защищать? – задумчиво произнес он. Потом кивнул. – Да. Защити ее. Хорошо. – Он улыбнулся.
Оуэн ощутил, как потеплело у него на сердце.
– Защити Джастина, – сказал Роджер, не заметив, как все напряглись при упоминании этого имени. – Я знал, ты хотела, чтобы я присматривал за ним. Я так и делал.
– Ты присматривал за Джастином ради меня? – повторила Франческа. – О Роджер, ты еще лучше… ты такой хороший. Спасибо. Спасибо. – Она поцеловала его в глаза, как раньше, а когда он снова открыл их, потерла тыльной стороной ладони его руки свою щеку. Так она делала раньше, когда случалось что-то особенное. И Роджер вспомнил.
– Рисунок, – сказал он и потащил ее, не соизмеряя свою силу: Франческа чуть не упала.
– Роджер, погоди, не так быстро, – улыбнулась Франческа, он так старался ей угодить!..
Они вошли в холл. Старинные часы тикали в том же углу, тот же комплект оружия тускло блестел в неярком свете. Оуэн и Флейм шли за ними по пятам, а Роджер вел их вверх по ступенькам, крепко держа Франческу за руку. На полпути она вдруг остановилась, Роджер удивленно повернулся и проследил за ее взглядом. На стене висел ее рисунок. Роджер закивал.
– Да, сегодня утром здесь. Забыл.
На портрете Роджер восседал на коне-качалке, солнечные лучи падали прямо на него через окно. Милая, невинная, потрясающе наивная простота рисунка завораживала.
– Мама, это твой шедевр! – ахнула Флейм.
Роджер нетерпеливо тащил ее вверх.
– Картинка, – сказал он.
Она поняла, куда они идут. В пристройку. Роджер распахнул дверь угловой комнаты. Повсюду валялись странные предметы. Пузырек из-под духов, запах которых уже давно испарился. Пожелтевшие, в трещинах туфли. Старая расческа с несколькими темными волосками между зубьев. Хрустальные бусы, давно забытые…
– Роджер, это же… это же мои вещи. Все… – прошептала она.
Флейм ощутила комок в горле. Какое поклонение… Сердце сжалось, как пальцы в кулак, она тихо вскрикнула. Все посмотрели сперва на нее, а потом на стену, туда, куда она смотрела… Это была Франческа. Она сидела на полу, вполоборота. Чья-то рука гладила ее по щеке. Рисунок был неумелый, но для самого автора, видимо, истинный шедевр! Он светился любовью, несмотря на ошибки рисовальщика, изобразившего непропорционально длинную ногу и большую голову. Тепло, нежность и поклонение были в этом бесхитростном жесте – короткая толстая рука касалась девичьей щеки. Щеки Франчески касалась рука Роджера…
Франческа направилась к картине, не чувствуя под собой ног.
– Роджер, – выдохнула она. – Мы никогда… я никогда не учила тебя рисовать красками, у тебя их не было.
– Да. А я взял твои. Я вспомнил, как ты делала. Я хотел, чтобы ты была здесь.
– И поэтому ты ее нарисовал?! – шепотом потрясенно произнесла Флейм.
Джастин, сидевший внизу в гостиной, налил себе еще бренди. Потом уставился в открытые окна.
Он видел, как они приехали, как вошли в холл. Он внутренне собрался и был готов. И ради чего? Они даже не позвали его, не произнесли его имя!
Джастин бросился в кожаное кресло с высокой спинкой, в котором чувствовал себя в полной безопасности, и вытянул перед собой ноги. На ковре остались вмятины от каблуков его ботинок. На его ковре. Все в этом доме его. Не Роджера. Не дорогой матушки. Не мультимиллионера, за которого она вышла замуж.
Джастин еще отпил из большой рюмки. Он решил держаться с матерью как сын, которого она потеряла навсегда. Пусть почувствует себя виноватой за то, что оставила его. Он готов исполнить эту роль. Он готов ее обнять. Поцеловать. Пустить слезу, если надо. А они суетятся вокруг Роджера! Смешно.
Джастин чувствовал, как в груди начинает булькать смех. Он закрыл глаза и стиснул рюмку в руке. Почему они не идут к нему? Ну хотя бы просто чтобы высмеять его или чего-то потребовать. Сказать, что он ублюдок. Все что угодно. Ожидание просто невыносимо! Ну хотя бы раз в жизни мать поставила его на первое место!
Рюмка не вынесла силы пальцев, сжимавших ее, и хрустнула. Джастин вскрикнул от неожиданности и боли. Он с досадой стал трясти рукой, как укушенная осой собака лапой. Кусочки стекла посыпались с колен на ковер, а следом – капли крови. Джастин загипнотизированно смотрел на них.
Дверь открылась, на пороге появился дворецкий.
– Принеси щетку, пластырь, антисептик и миску с теплой водой, – мрачным, резким голосом приказал Джастин.
Стоя на лестнице, Франческа видела, как торопливо удалился дворецкий. Ей до боли в сердце хотелось увидеть сына.
– О Боже, почему я позволила себе отвлечься? Роджер…
– Потому что Роджеру ты была нужна немедленно, – тихо перебил ее Оуэн. – Ты все сделала правильно. Джастину повезло, что у него такая мать, как ты.
Флейм кивнула.
– Оуэн прав, мама. Я знаю, ты все время думаешь о Джастине. Я тоже.
Франческа закивала. Сейчас она хотела только одного – найти Джастина и обнять его. Тихо сказать, как сильно она его любит.
Дворецкий вернулся с чашей, полной воды, и аптечкой. Все кинулись за ним, толкая друг друга.
– Да. Да. Миледи… Я хотел сказать, миссис Декстер. Ваш сын в голубой гостиной. Если хотите, можете следовать за мной.
Встревоженная Франческа напряженной походкой пошла за ним. Флейм не отставала от нее, пытаясь разобраться в собственных чувствах. У нее никогда реально даже не было брата, а сейчас она увидит брата-близнеца! Вдруг он ее сразу возненавидит? А если?..
Дверь открылась, дворецкий поспешил войти. Франческа, Оуэн и Флейм молча уставились на юношу, стоявшего перед камином. Он был в белой рубашке, потертых джинсах, старых и удобных, в ботинках для верховой езды. Гибкий, высокий, светловолосый и невероятно красивый.
