Инна Криксунова - Миражи в городе любви (сборник)
Правда, теперь, после смерти жены, продолжал рассказывать Юрий Борисович, за участком стало некому ухаживать, и он стал постепенно зарастать. Жена очень любила выращивать цветы: она сажала их на узких грядках, устроенных под окнами, и, выглянув летом в окно, можно было наслаждаться их видом. В свое время жена посадила рядом с входной дверью, по обе стороны ее, кусты шиповника, и раньше они всегда были усыпаны сверху донизу благоухающими цветами. Теперь, понятное дело, не то. Без хозяйки цветы зачахли. Сына-то ведь не допросишься приехать туда, он вечно занят на работе.
«Эх, как хорошо было бы пожить в нормальных человеческих условиях», – снова мелькнула у Марины мысль.
Почти все выходные, чуть ли не до того самого времени, когда пора уже было ехать на вокзал, они провели в постели, лишь изредка вставая, чтобы принять душ или поесть, благо большой холодильник был заполнен запасами. Юрий Борисович был поистине неутомимым любовником, он буквально не давал Марине передохнуть. К концу выходных ей даже показалось, что она похудела на пару килограммов. Во всяком случае, юбка на ней сидела свободнее, чем обычно, а под ее глазами залегли характерные голубоватые тени, свидетельствующие о высокой степени сексуального утомления.
Находясь с ним в постели, она, конечно, видела его немолодое полноватое тело, с кожей, потерявшей упругость, с седыми волосами на груди и руках. Но если закрыть глаза, то не чувствовалось никакой разницы между ним и молодым, сильным, неутомимым мужчиной, у которого все в порядке с потенцией. Кроме того, Юрий Борисович, судя по всему, обладал к тому же еще и немалым опытом обращения с женщинами. Он был не только чрезвычайно умелым любовником, но и необыкновенно нежным, деликатным партнером. Судя по всему, он хорошо понимал, что женщина вдвое младше него является для мужчины его возраста настоящим подарком судьбы.
Воскресный день неумолимо двигался к вечеру, уик-энд подходил к концу. Незадолго до того, как нужно было ехать на вокзал, вдруг зазвонил телефон, и Юрий Борисович минут десять говорил с кем-то, судя по всему, с внучкой.
– Это Ксюшенька звонила, – тепло сказал он, закончив разговор. – Она прочитала мне по телефону стихи, которые сочинила о своем котенке, – улыбнулся Юрий Борисович. – Способная девочка, – добавил он с вполне естественной дедовской гордостью в голосе, – и при этом добрая и ласковая. – Он чуть задумался. – Боюсь, что с таким характером ей будет трудновато жить в наше время, – покачал он головой.
Они ехали в машине по сияющей морем огней вечерней Москве. Юрий Борисович вез Марину на Ленинградский вокзал, чтобы посадить ее на поезд «Красная стрела», который отходил за несколько минут до полуночи. «Боже мой», – думала Марина, когда они шли по зданию вокзала. – «Люди смотрят на нас и, наверное, полагают, что это заботливый отец провожает свою дочь на поезд. А знали бы они, что мы с ним вытворяли в постели все эти дни!» – усмехнулась она в душе.
Марина и ее спутник зашли в мягкий вагон, положили вещи и затем вышли на перрон. Там они стояли и тихо разговаривали, пока, наконец, проводница не попросила всех отъезжающих войти в вагон.
Марина подошла к окну напротив своего купе и глядела на Юрия Борисовича, который, стоя на перроне, не отрываясь, смотрел на нее сквозь разделяющее их оконное стекло. Почудилось ли ей, или это было на самом деле, но его глаза в луче фонарного отблеска показались ей чуть влажными. Впрочем, может быть, они заслезились от ветра? Хотя в этот августовский вечер никакого ветра на улице, вроде бы, не было.
Поезд медленно тронулся. Марина помахала Юрию Борисовичу рукой, пока тот не скрылся из виду, и пошла в свое купе.
* * *Марина уже второй месяц ездила к Юрию Борисовичу из Питера в Москву на выходные. В течение недели он постоянно звонил ей, говорил, с каким нетерпением ее ждет. Один раз она не смогла приехать: на работе была «запарка», и шеф попросил ее и еще двоих сотрудниц поработать в субботу. Когда Марина в телефонном разговоре сообщила об этом Юрию Борисовичу, то его голос сразу стал глухим, как будто потухшим. «Юра, ну, нельзя же так. Ведь не мальчик уже, на самом деле!», – подумала про себя Марина, но вслух ничего не сказала. Чувствовалось, что Юрий Борисович очень расстроен тем, что невозможно будет увидеть любимую и желанную женщину еще целую неделю.
Прошло два месяца таких поездок. Выходные, проведенные вместе, встречи и проводы на вокзале стали неотъемлемой частью их жизни.
Юрий Борисович все более отчетливо ощущал, что с каждым разом ему все труднее отпускать Марину обратно в Питер. Каждый раз, когда субботним утром он встречал ее на вокзале, у него начинало заранее щемить сердце. Он знал, что поздним воскресным вечером, когда так хорошо было бы уснуть вместе, тесно обнявшись, ему придется опять, в который раз, везти ее на вокзал и снова смотреть на нее через оконное стекло уходящего поезда.
Он начинал понимать, что не хочет жить без Марины, что не может без нее. Почему он должен быть один, когда у него есть привлекательная молодая женщина? Много ли ему осталось, в конце-то концов? Бог знает!
В середине октября, в один из приездов Юрий Борисович повез Марину на дачу. Они ехали по шоссе, по обеим сторонам которого стояли покрытые осенней листвой деревья. Некоторые деревья и кусты до сих пор сохраняли пышный, великолепный золотой убор, другие же из них уже сбросили почти всю листву, и их стволы и ветки стояли почти обнаженными. Земля была усыпана толстым слоем желтых, темно-красных и каштаново-коричневых листьев. В приоткрытое окно машины тянуло легким запахом опавшей, прелой листвы, влажноватой земли, осеннего леса.
Наконец, они приехали на дачу. Выйдя из машины, Марина в полной мере ощутила, как хорошо за городом. Под ногами чуть шуршали сухие листья, чистый воздух был до краев наполнен кислородом. Покой и тишина, казалось, пронизывали все вокруг. Слышался только отдаленный лай собак, да редкие птичьи голоса, отчетливо звучащие в прохладном осеннем воздухе.
Дом оказался весьма крепким и добротным. Видно было, что хозяева тщательно продумывали проект строительства дачи, и сделали все, чтобы она стала для них удобным и комфортным пристанищем, причем, как для летнего, так и для зимнего времени года. Все было обустроено солидно, основательно.
В большой комнате на первом этаже даже стояло пианино. «Ксюшенька играет на нем, когда приезжает сюда», – пояснил Юрий Борисович. На втором, мансардном этаже тоже имелись две небольшие, но уютные комнатки со скошенным потолком. В общем, при желании на этой даче вполне можно было жить не только летом, но и зимой. Судя по всему, хозяева так и намеревались сделать, когда они вступят в преклонный возраст, отстранятся от дел, от работы, от активной жизни. Однако жизнь распорядилась иначе.
