Кассандра Брук - Со всей любовью
Милая Джейнис!
Служба ремонта браков, отчет № 4
Тридцать один день до Ватерлоо, и стратегия кампании меняется.
Начну вполголоса. Мое выздоровление после совета со звездами было истинным чудом: если Бог восседает там наверху, неудивительно, что люди ему молятся – небесная служба здравоохранения.
Последнее письмо тебе я опустила по дороге к садам Ретиро и Прадо – мой первый выход из дома после недели с лишком. Поразительно, до чего беззащитной себя чувствуешь. Я прижималась к стене всякий раз, когда мимо проносилась машина. Перейти улицу оказалось почище Битвы на Сомме. Я рухнула на стул кафе и долго тряслась. Двойной поток машин напротив Прадо оказался вне моих сил. Я стояла, дрожа на краю тротуара и трясясь, пока надо мной не сжалилась американская супружеская пара. Я соврала, что сейчас только из больницы, и они перевели меня на ту сторону, утешая своей фамилией, адресом и подробностями выкидыша у их дочери. Мне опять потребовалось посидеть, перед тем как схватиться с Тицианом.
Ну, ты – художественная натура и знаток всего этого, тогда как я перед великими шедеврами практически ни разу не сумела ничего ощутить, кроме достойно заслуженной скуки. Картины действуют на меня как транквилизаторы: успокаивают нервы и слегка одурманивают. Я сонно бродила туда-сюда, убаюкиваемая всеми эти знаменитыми именами и высосанными из пальца образами, пока не потратила столько времени, что вполне заслужила глоток чего-нибудь крепкого. После десятка-другого глотков я прониклась убеждением, что приобщилась к высокой духовности, хотя, сказать правду, не думаю, что картины произвели на меня хоть малейшее впечатление. Я знаю, они очень важны, а потому стали важными и для меня. В целом, я предпочитаю исторические развалины, где вполне достаточно просто бродить. От нас не требуется созерцать развалины и черпать из них духовность. Они просто есть; еще стоящая коринфская колонна служит великолепным первым планом расстилающегося вокруг пейзажа и манит нас щелкнуть ее. Если бы они все стояли, то заслонили бы от нас пейзаж, а если бы повалились все, так в них не было бы ничего особенного, и мы просто их не заметили бы. В этом, по-моему, тайна развалин. К тому же их не опрыскивают инсектицидами, а потому их всегда оживляют цветы, ящерицы, бабочки и все такое прочее; а так как туристы непременно там закусывают, туда за крошками прилетают всякие интересные птицы. Кроме того, среди развалин можно повстречать интригующих людей, а в музее – никогда. Романтичных людей, которые подобно мне выводят погулять свои грезы. Некоторые из самых интересных разговоров в моей жизни я вела среди развалин и познакомилась там с немалым числом моих любовников. Когда я поделилась этой информацией с Эстеллой, она вообразила, будто я отдавалась тут же, не сходя с места, и сказала: «Право, моя дорогая, на обломках римской канализации это должно быть не так уж удобно?»
Не знаю, для чего я сообщаю тебе все это: возможно, просто из-за телячьего восторга, что снова принадлежу к роду человеческому. Кроме того, хочу удивить тебя новостью, что я не совсем уж такая филистерка, какой кажусь. В Прадо я отправилась на поиски женщины, с какой могла идентифицировать себя в моем новом образе суперневозмутимого Стрельца. Я подумала, что Тициан может предложить чего-нибудь стоящее. Так и оказалось. Ты, конечно, хорошо знаешь эту картину. «Вакханалия». Происходит практически все при содействии большого количества вина, прыжков с обнажением бедер и вскидывания рук над головой – несколько в духе тех отчаянных вечерушек в Лос-Анджелесе, которые Пирс якобы терпеть не мог.
НО! На первом плане среди этих плясок и прочего на солнце полулежит невозмутимая от всего отрешенная фигура – довольно похожая на меня формами, хотя блондинка, с грудями поменьше и без волос на лобке. Если отбросить лукавого мальчишку поблизости, который словно собирается вот-вот посикать на нее, я увидела идеальный образец женщины-Стрельца, именно той женщины, которой мне необходимо было стать в нынешних обстоятельствах: прекрасное исполненное достоинства воплощение невозмутимости среди разгула плоти и пьяной похоти.
И еще я сделала важное открытие, которой может удивить ученых мужей. Великое искусство должно быть ОБО МНЕ! Если я не идентифицируюсь с ним, ну его на!
Я долгое время продолжала созерцать картину. Да, вон Ангель развратно выставляет напоказ свои бедра, а Пирс пожирает глазами ее декольте и поблескивает плешью. Замени его красное одеяние на дипломатический костюм, а ее юбчонку на узкие джинсики – и вот они, как на фотографии. А она, мое альтер эго, остается отстраненной, холодно-равнодушной; она – та, что видела все это прежде, все эти детские игры; ее ум занят более возвышенными вещами. Да, это я.
За стенами Прадо сияло солнце. Я прихлебывала лимонад со льдом в кафе на тротуаре. Лето окончательно вступало в свои права, и жизнь казалась прекрасной. Я поблагодарила мистера Линдо за его «планирование с планетами», и поблагодарила Тициана за то, что он показал мне меня. То, что затевают Пирс и сдобная булочка, утратило всякое значение – всего лишь одна из этих глупостей. Мы, Стрельцы, припомнилось мне, «достаточно жизнелюбивы и энергичны, чтобы преодолевать любые препятствия», выражаясь словами Линдо.
Вернувшись домой, я обнаружила, что Пирс уже там. В этом ничего необычного нет: он старается покинуть посольство пораньше, считая, что если его там нет, то не появится и работа. Но на этот раз он выглядел беспокойным, будто дожидался меня: когда Пирса что-то гнетет, это бросается в глаза, как луч маяка. Поскольку в настоящее время то, что гнетет Пирса, обычно мне слышать неприятно, я ничего не сказала, а развернула репродукцию Тициана, которую купила в киоске музея. Он даже не взглянул на обнаженную натуру.
Я просто ждала, что он скажет.
«Кстати, я подумываю взять отпуск на какой-нибудь уик-энд», – объявил он небрежно после нескольких минут блужданий туда-сюда.
Ну, Пирс, как и все в посольстве, обычно не появляется там ни в субботу, ни в воскресенье, так зачем ему брать отпуск?
«Ах так, – сказала я с полнейшей невозмутимостью. – Какие-нибудь планы?»
«Да нет, – ответил он чересчур поспешно. – Просто я подумал, что мне хотелось бы ненадолго выбраться из Мадрида».
Я сохранила стрелецкое спокойствие.
«Такая прекрасная мысль, милый. Куда-нибудь конкретно?»
Малюсенькая пауза.
«Мне вдруг пришло в голову, что до Толедо совсем близко».
«Ах так! Прелестный город, – сказала я. – Помнится, как-то раз я там с тобой любовалась полотнами Эль Греко. – Господи, как отлично у меня получалось! Пирс явно ободрился. – И, как ты говоришь, до него совсем близко, – продолжала я. – Ты сможешь вернуться за какой-то час».
