Александра Торн - Забвению неподвластно
Опустив взгляд, он увидел, что кровь продолжает сочиться из головы Меган. Она болталась в его руках, как тряпичная кукла, и он осторожно прижал ее к себе, желая, чтобы его сила перешла к нс-й.
Когда они выехали из леса, к ним бросились Джордж и Малкольм. Глаза Малкольма, казалось, вот-вот вылезут из орбит.
— Она жива? — спросил он, не отрывая взгляда от Меган.
— Но не благодаря тебе, — ответил Дункан.
— Я не должен был разрешать сеньоре садиться на Эскалибура! — чуть не плача, воскликнул Джордж, помогая Дункану сойти с лошади.
— Мы поговорим на эту тему позже. — Дункан принял в свои руки Меган и направился к дому.
— Чем я могу помочь? — задал вопрос Малкольм, поспешая за ним.
— Позвони доктору Адельману. Скажи, что Меган ударилась головой при падении с лошади. Она находится в шоке. Затем попроси Дулси принести в спальню аптечку первой помощи.
Малкольм побежал в дом.
— А что делать мне, сеньор? — Голос Джорджа прерывался от волнения.
— Сходи приведи Эскалибура. Я не знаю, что вселилось в этого коня, но уверен, что найду причину.
Джейд плыла по волнам в сером, не имеющем измерений мире к черному горизонту. Ей хотелось скорее доплыть и упасть в черную пустоту, но мешал мужской голос, призывающий ее обратно: «Меган, Меган, очнись!» Она почувствовала что-то холодное и ласковое на лбу и услышала другие голоса, другие звуки. Шаги. Невнятный разговор. Скрип закрывающейся двери.
Ей потребовались все силы, чтобы сосредоточиться, и тогда она почувствовала боль, которая, казалось, раскалывает ее голову на куски. Она умоляла черноту, чтобы та взяла ее обратно, но голос зазвучал снова: «Меган, ты меня слышишь?»
Она попыталась ответить, но смогла издать только стон.
— Меган, не бойся, я здесь, с тобой. Все будет хорошо.
Она хотела ответить, что она не Меган, и попыталась разлепить склеенные чем-то веки. Ей удалось чуть приоткрыть глаза, и свет ворвался в них. Каким же он был белым и болезненным, Господи! Мужской силуэт склонился над ней.
— Кто вы? — прошептала Джейд.
— Это я, Дункан. Ты помнишь, что с тобой произошло? — Он взял ее руки в свои и чуть сжал их. Он выглядел сильным и полным жизни.
Его успокаивающий жест вызвал на ее глазах слезы, и она вцепилась в его руку.
— Тебе чего-нибудь хочется?
Она облизнула губы.
— Хочешь пить?
Она закрыла и открыла вновь глаза.
Он поднес стакан к ее губам и мягко поддерживал ее голову, пока они пила. Его прикосновения были такими нежными, такими добрыми! Джейд хотела бы, чтобы он не отпускал ее всю жизнь. Но потом она вспомнила, кто это такой.
— Долго я была без сознания?
— Около часа. Доктор Адельман сказал, что у тебя сильное сотрясение мозга. Он придет и завтра. Сильно болит?
— Да, — сказала она дрожащим голосом.
Он высвободил руки, чтобы поменять компресс ей на лбу:
— Так лучше?
Она хотела кивнуть, но это движение вызвало взрыв в ее мозгу.
— Доктор предупредил, чтобы ты даже не пыталась двигаться несколько дней. Он пришлет сиделку, которая будет за тобой ухаживать. А пока с тобой побуду я.
— А где Дулси? Почему она не может со мной посидеть?
— Ты же знаешь, какая она суеверная. Она что-то бормочет насчет нечистого духа. — Он ободряюще сжал ее ладонь.
— Не оставляй меня одну.
— Конечно, нет. Постарайся уснуть.
— А Эскалибур, он… — Она не могла найти в себе сил, чтобы договорить.
— Он в порядке.
Джейд хотела бы лежать так, наслаждаясь его ласковыми прикосновениями, но ее клонило в сон. Она закрыла глаза и опять погрузилась в серый туман.
Дункан продолжал держать ее за руку, хотя она уже уснула. Меган была бледна, как бинты на ее голове. Несмотря на все их разногласия, Дункану было невыносимо тяжело видеть ее в таком состоянии.
«Сожаление и раскаяние — жалкая компания», — подумал он. Господи! Если бы только они могли начать все сначала, как Меган предлагала несколько недель назад! Он бы нашел способы сделать ее счастливой. Но для нового старта слишком поздно. Он это ясно видит. Да, через какое-то время она начнет все сначала — но с Малкольмом. И все, что он может сделать сейчас, — это следить за ее сном, смотреть на спящую Меган.
Он продолжал молчаливо бодрствовать около нее и двумя часами позже, когда прибыла сиделка. Она вплыла в спальню с самоуверенностью испанской армады.
— Я мисс Бингхемптон, — произнесла она. — А вы, должно быть, Дункан Карлисл.
Это был чопорный, здравомыслящий, накрахмаленный и затянутый в корсет ангел милосердия. В глазах ангела блистала сталь.
— Виноват, но это действительно я, — ответил Дункан.
— Миссис Карлисл приходила в себя? — спросила она командирским голосом.
— На несколько минут. Я дал ей воды.
— Вам повезло, что она не захлебнулась. Вы, наверное, просто разжали ей зубы? — Тон сиделки и ее воинственное выражение дали Дункану понять, что она считает всех мужчин лжецами и хулиганами. — Теперь, если вы освободите мне место, я взгляну на своего пациента, — заявила она, отстраняя Дункана.
Меган продолжала спать. Сиделка ловко прощупала пульс, сменила повязку на голове и подоткнула одеяло.
— Что я еще могу для нее сделать? — спросил Дункан, чувствуя себя незваным гостем в собственной спальне.
— Можете упаковать свои вещи. Вы будете спать где-нибудь в другом месте, пока ваша жена полностью не поправится. Она нуждается в абсолютном покое и тишине.
Он давно пытался изобрести подходящий предлог, чтобы не спать с Меган на одной постели. Теперь же, когда случай представился, ему стала ненавистна сама мысль об этом раздельном существовании.
— Итак? — напомнила ему о себе мисс Бингхемптон с недовольным выражением лица.
— Я пришлю экономку за своими вещами, — ответил Дункан, поеживаясь, как нашаливший школьник.
Он бросил на прощание взгляд на Меган и на цыпочках вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
К его удивлению, Малкольм сидел в холле рядом со спальней.
— Надеюсь, ты не против, что я остался? Я не мог уехать, не поговорив с тобой.
— Я как раз против! — В этот момент Дункан мог бы задушить писателя.
Малкольм не обратил внимание на гнев Дункана:
— Я знаю, что ты сейчас переживаешь, и не сержусь на тебя. Было ужасно видеть Меган в таком состоянии. До того как я уеду, я хотел бы получить от тебя разрешение навещать ее, пока она не выздоровеет. Доктор сказал, что она не будет в состоянии ничего делать несколько недель, а ты знаешь, какое у нее настроение. Она умрет от скуки.
— Приезжай, когда тебе будет угодно. Но сделай мне одно одолжение.
— Какое хочешь.
