Кэролайн Си - Когда сердце поет
Рыдания пересилили ее, больше она не могла говорить, и тут его руки сомкнулись вокруг нее.
— Я понимаю, как тяжело тебе это слышать, но подумай, что это еще означает для тебя.
Думать сейчас она не хотела, не хотела еще одного потрясения. У нее нет корней, она отрезана волей случая от всего, что знала и любила всю свою жизнь. Ничего из этого не принадлежало ей. Она была подкидышем.
Сейчас единственной реальностью были крепкие руки, которыми Слейд обнимал ее, прижимая к себе. Верно ли она слышала, что он говорил, как переживал за нее и называл ее дорогой? Правда ли, что он что-то испытывает к ней, в конце концов?
Она пыталась отринуть зарождавшуюся в ней надежду. Но факты были таковы: он не бросил ее, как она опасалась, он отправился разыскивать ее семью, потому что верил ей и для ее блага, а не потому, чтобы проверить.
— О Господи, — выдохнула она, когда, наконец, все осознала. — Если я приемная, значит, я не должна… Значит, я не…
Он поднес к своим губам ее руки.
— Я знаю, что ты должна иметь, — здоровых детей.
— Я словно заново родилась, — призналась она, и голос ее окреп. — Ты сделал мне самый дорогой подарок, какой только есть в мире.
Не думая ни о чем, она вдруг обвила его шею руками. Он крепче обнял ее и прижал к груди.
— Я дам тебе то, что ты заслужила. И надеюсь, что ты будешь счастлива и в замужестве, и в материнстве, — уверенно сказал он.
Новая боль вспыхнула в ней, когда его слова пробились сквозь пелену счастья.
— Что ты имеешь в виду? Я думала, все это у меня уже есть — ты и Кэти.
Он глубоко вздохнул.
— Ты уверена? Наш брак — это то, что ты действительно хочешь?
— Больше всего на свете.
Он громко расхохотался:
— Аллилуйя! Ты даже не понимаешь, как много для меня это значит. А то я подумал как-то, что ты решила еще выйти замуж — по любви…
Она прижала палец к его губам.
— Я уже замужем по любви. Но я думала, ты из тех, кто не признает брака с любовью и цветами.
— Некоторые мужчины не понимают, что для них благо, — сказал он, и его глаза блестели, когда он глядел на нее. — Слава Богу, что я имею тебя, а ты показала, что мне нужно.
— Даже хотя и сблефовала, чтобы получить работу у тебя? — поддразнивала она его этим напоминанием.
— Даже. Я говорил себе, что был дураком, но это не помогало. Теперь я понимаю, почему ты так делала, — ты нуждалась в работе и продвижении, чтобы заботиться о своей матери, — так что мой инстинкт относительно тебя не подвел меня.
— Но ты так от меня отдалился! Я подумала, что ты утратил интерес ко мне.
— О Господи. Все было совсем наоборот. Я желал тебя так сильно, но боялся, что этим запугаю тебя и ты убежишь. Меня убивала необходимость оставлять тебя одну, но я должен был дать тебе пространство для дыхания. Я надеялся, что после всего ты поймешь, что любишь меня.
— Я действительно люблю тебя, — поспешила она признаться. — Но я думала, ты не хочешь этого из-за своего отца.
Он согласно кивнул:
— Да, опыт моей семьи заставил меня так цинично относиться к любви, пока я не осознал, что влюбился в тебя. И понял я это окончательно, когда обнаружил, что готов разорвать на части мужчину, с которым, я думал, ты встречалась.
— Но ведь никого не было, кроме тебя. — Сердце ее трепетало от счастья.
— Теперь я это знаю. Я обо всем догадался по таблеткам и твоим загадочным исчезновениям. Но любовь нелогична. Я думал, ты узнаешь о моих чувствах, когда говорил Дане, почему женился на тебе.
— А я подумала, ты говорил это, чтобы успокоить ее. Я и не могла предположить, что это относится ко мне.
— Может быть, это убедит тебя? — Он поднял ее на руки и прильнул к губам. Его поцелуй был более нежным и более страстным, чем она могла мечтать. Когда ее рот ответно раскрылся, он так жадно и самозабвенно ввел в него свой язык, что у нее не осталось никаких сомнений, что ее любят.
Неожиданно она вспомнила, где они находятся.
— А вдруг кто-нибудь войдет?
Но вожделение в его глазах только усилилось, и он стал расстегивать пуговицы на ее строгой блузке деловой женщины.
— Никто не войдет, — прошептал он. — Здание закрыто, и я дал инструкцию службе безопасности никого не впускать.
Наконец-то они были вместе и наедине. Сердце ее отчаянно забилось.
— Интересно, что у тебя на уме? — поддразнивала она его, прекрасно все понимая.
С любящей настойчивостью он начал ей показывать, что… Никогда она не сможет посмотреть на эту кушетку без того, чтобы не представить картину этого вечера. Впрочем, в будущем ей и не придется проводить много времени в этом офисе.
— И все-таки что так изменило твои взгляды на любовь и женитьбу?
Он взъерошил ей волосы.
— Вся ты, моя дорогая. Тебя вполне достаточно, чтобы изменить взгляды любого мужчины.
Сердце ее ликовало. Теперь у нее и любовь, и будущее — как намного это больше того, на что она могла надеяться.
— Я люблю тебя, — сказала она, и голос ее дрожал. — Ты дал мне так много. Фактически целую жизнь. Чем я смогу отплатить тебе?
Его руки, обвивающие ее, не оставили места для сомнений.
— Как насчет хотя бы одного поцелуя? — предложил он хриплым голосом.
Ее восторженный смех приветствовал эту идею.
— Но тогда это будет очень долгий поцелуй.
— Он будет длиться всю жизнь, как я представляю. И это не покажется нам таким уж долгим.
Его тело напряглось и нежно прижалось к ней.
Примечания
1
Кантина — войсковая лавка, но на Западе часто называют так столовые при учреждениях.
