Рей Тейн - Игра на равных
Она нутром чувствовала, что он невиновен, но, помимо этого, у него и мотивов-то не было. Он не нуждался в деньгах, а это самая обычная причина для браконьерства. И он слишком сильно любит и ценит горы и дикую природу родного края, чтобы так жестоко расправиться с ними.
От этой мысли она испытала огромное облегчение. Складывая вещи в сумку, Карли пыталась сообразить, что же все-таки произошло.
Если Чейз не браконьер, то каким образом его нож оказался на месте преступления?
Возможно, кто-нибудь - работник турбазы, клиент, завистник - украл этот нож у него и специально оставил там, где она его нашла, чтобы пустить расследование по ложному следу. А может, этот «кто-то», украв нож, потом случайно потерял его в горах. Но вся проблема в том, что теперь на ноже она наверняка найдет исключительно отпечатки пальцев Чейза, если вообще сможет получить обратно этот нож, чтобы сделать экспертизу.
Все складывалось против Чейза. Разумеется, никто в округе не поверит, что он имеет какое-то отношение к этим вопиющим случаям. Но гризли охранялись законом в сорока восьми штатах, а потому ей придется сообщить о результатах своей работы в федеральную природоохранную службу.
Она обязана найти способ оправдать Чейза до того, как появятся сотрудники вышестоящих органов. И она обязана сделать это так, чтобы никто не мог обвинить ее в выгораживании своего приятеля.
«В данных обстоятельствах самое лучшее, - решила Карли, - это снова возвести между нами барьер, разрушенный во время поездки». Только так она сможет вести расследование, не отвлекаясь на свои чувства к нему. Ей нужно быть беспристрастной, чтобы избежать даже намеков на личную заинтересованность в этом деле.
Она обернулась к нему, такому родному, такому красивому, и сердце ее застонало от боли.
Как ей с этим справиться? Как ей снова вернуться к отношениям вежливым и безличным, если все, о чем она в состоянии думать, - это сладость его поцелуев?
9
Чейз никак не мог взять в толк, что произошло.
Только что Карли смеялась и шутила с ним, такая теплая и близкая. А уже в следующий момент окатила его холодом, как горный ручей ранней весной.
Они целый день погоняли лошадей и благодаря подсохшей дороге проделали немалый путь, так что Чейз надеялся еще засветло добраться до того места, где они оставили пикап. Очень увлекательной, правда, Чейз эту поездку не назвал бы. Всякий раз, когда он обращался к Карли, она отвечала ему односложно и холодно.
Несколько часов назад он подъехал к ней поближе и дотронулся до ее руки, чтобы показать что-то интересное. Она дернулась, как будто он ткнул в нее горящим факелом, - и пришпорила Искорку.
Его первой реакцией было недоумение, и пару часов Чейз провел в раздумьях, пытаясь вычислить, где и что именно он сделал не так. Но никаких разумных объяснений подобному ее поведению он найти не смог, и теперь осталась самая примитивная злость за ее упрямое нежелание с ним разговаривать.
- Сделаем остановку на ленч, - объявил Чейз, когда они добрались до красивой поляны, поросшей высокой травой и пестрыми цветами.
- Нет, - отозвалась она. - Я не хочу есть. Поедем дальше.
За все утро это была ее самая длинная речь. От яростной хватки Чейза поводья едва не лопнули у него в руках.
- Лошадям нужен отдых. Так что мы остановимся. - Голос против его воли выдал всю глубину его раздражения. - Не нравится - можешь освободить лошадь от своей маленькой попки и отправляться пешком.
Карли пожала плечами и спрыгнула с Искорки.
Он сдернул рюкзак с седла, рывком выхватил из дорожного холодильника пару банок содовой и сандвичи, которые приготовил утром, и швырнул Карли ее долю. Она поймала на лету, свистнула Джексона и направилась к соснам, стеной огораживающих поляну.
- Хочу размять ноги, - сказала она, так ни разу и не взглянув ему в лицо. - Поешь пока, а мы вернемся, когда лошади отдохнут.
- Я с тобой… - начал было он, но Карли уже скрылась в густом кустарнике.
Пес одарил Чейза долгим извиняющимся взглядом - и нырнул вслед за ней.
Ошарашенный, Чейз несколько минут молча смотрел им вслед, а потом в порыве дикого бешенства швырнул сандвич на землю и разразился длинной тирадой ругательств, которые в детстве стоили бы ему хорошей взбучки.
- Что за идиотизм, что за ослиное упрямство…
Проклятие, он уже сыт по горло этими бесконечными обвинениями. Сколько можно нести ответственность за все ее несчастья в жизни! Чейз не сомневался, что ее вернувшаяся неприязнь так или иначе связана с Майком и событиями той страшной весны.
Нужно догнать ее и выложить всю правду. Вот так взять - и сказать все как есть: что пора бы уже ей повзрослеть и признать тот горький факт, что в жизни случаются и ужасные вещи, и нельзя проводить все оставшиеся дни в поисках виноватого! Нужно пойти и рассказать ей все начистоту - все, до последней кошмарной детали - о той весне, о Майке и Джесси и об идиотском, эгоистичном выборе своего лучшего друга, том выборе, который круто изменил жизни стольких людей.
Да, нужно бы сделать именно так. Но он не сделает, во всяком случае, не сейчас. Во-первых, он дал клятву Джесси. А во-вторых, он просто не в силах доставить такую боль Карли и рисковать их и без того шаткими отношениями.
Его сандвич облепили оводы. Отлично. Теперь он не только зол, но и голоден. Не успел он об этом подумать, как понял, что злость исчезла. И остался только острый привкус страха.
Карли вернулась, когда он, наскоро проглотив какие-то консервы, снова навьючивал лошадей рюкзаками. Сперва до него донесся лай Джексона, и он обернулся. Карли медленным шагом направлялась к нему.
- Ну, как прогулка?
Она пожала плечами, все еще не поднимая на него глаз.
- Ничего. Мы прошли вдоль ручья до большой запруды, Джексон спугнул бобров, и они подняли такой шум в воде, что мой громадный храбрый пес превратился в трусливую жалкую собачонку.
Итак, Карли нарушила обет молчания. Чейз не знал, то ли ему удовольствоваться этим коротким диалогом, то ли довести ее поцелуями до бесчувствия, чтобы уничтожить этот холодный, беспристрастный тон.
Весь остаток дня они обменивались вежливыми фразами, как два малознакомых человека, а лошади уносили их все дальше и дальше от мест, где их сделала счастливыми, - пусть даже на короткое время - неистовая страсть. Они беседовали о погоде, о ежегодном праздновании Дня города, который ожидался через пару недель, вспоминали общих знакомых.
Они говорили о чем угодно, кроме тех чувств, что бурлили как готовый к извержению вулкан.
Карли даже поинтересовалась его дурацким ножом - когда, мол, он видел этот нож в последний раз и что тогда делал. Она спрашивала с такой настойчивостью, вроде ей это и впрямь интересно. Но, черт возьми, думал Чейз, уж лучше такой разговор, чем ее ледяное молчание.
