Фред Стюарт - Блеск и будни
— Ему всего четырнадцать лет. Он должен иногда и жертвовать чем-то ради меня.
— Ты бессердечный человек.
— Ну, Зах все равно простудился. Но я очень рад, что приехал. Шарлотта, ты выглядишь просто великолепно.
Шарлотта чем-то напоминала мать, правда, не унаследовала ее лошадиных зубов, но молодость придавала ее квадратному лицу мягкость и даже красоту. А ее коже, ее карим глазам, шелковистым каштановым волосам просто нельзя было не позавидовать. Она улыбнулась.
— Спасибо, Клейтон, — поблагодарила она. — Я не замечала, чтобы ты интересовался девочками. Думала, что тебя интересует только охота на белок.
— Ты же знаешь, Шарлотта, что это не так, — возразил он с юношеской горячностью. — Напротив, я с ума схожу по девушкам! И особенно меня увлекла одна конкретная девушка.
— И кто же это может быть, скажи на милость?
— Ты знаешь, о ком я говорю. Это ты.
— Очень мило с твоей стороны, Клейтон Карр. Я действительно думаю, что ты можешь говорить это искренне. Конечно, девушка должна проявлять осторожность. Так много молодых людей, склонных к обману.
— О, Шарлотта, я говорю искренне… честно. И я к этому отношусь так серьезно, что… ну… — Он сглотнул, и на его веснушчатом лице отразилась настоящая мука… — Мне бы хотелось думать, что в один прекрасный день, может быть, когда я закончу Принстон…
Его объяснение в любви прервалось звоном колокола, раздавшегося в отдалении. Звуки оркестра смолкли, и танцующие пары остановились. Все поняли, что ударили в колокол тревоги. Джек нахмурил брови и сказал:
— Прости, ягодка, — сказал он, обращаясь к своей жене, и заторопился к одному из высоких, от пола до потолка, окон-дверей. Открыв его, он выскочил наружу. Стояла холодная, снежная ночь, в зал влетели хлопья снега, задуваемые свежим ветерком, создавая сказочную картину, пока один из слуг не притворил окно-дверь. В зале, в котором до этого установилась тишина, опять загудели голоса.
Затем в дверях опять появился Джек. Он поднял руки, призывая всех к тишине.
— Попрошу всех, кто входит в патрульные группы, присоединиться ко мне. Захватите оружие. Совершил побег Мозес, мой кучер.
Это заявление подействовало как электрический разряд. Молодые люди начали вопить: «Я-я-ху! Я-я-ху!» и пробираться через толпу в центральное помещение, чтобы забрать свои пальто и пистолеты с ружьями.
— Как будто они собираются на пикник, — воскликнула Лиза, подходя к Клемми.
— Скорее, как на лисью охоту, — мрачно заметила Клемми. — Им ничто так не нравится, как гоняться за беглецами.
— Клейтон, почему ты здесь стоишь? — спросила Шарлотта. — Почему ты не участвуешь в погоне?
Он посмотрел на нее.
— Я не состою в патрульной службе.
— Но совершил побег раб. Ты должен отправиться с другими, чтобы помочь поймать его.
— Я предпочитаю остаться здесь, с тобой.
— Клейтон Карр, ты кто — мужчина или мышка? Каждый молодой южанин, в жилах которого течет нормальная кровь, обязан помогать вылавливать беглецов. А что если один из ваших рабов убежит? Разве вы не захотите, чтобы вам помогли? Нам надо действовать заодно.
Клейтон колебался. Он не хотел говорить ей о том, что семестр в северном университетском городе Принстоне посеял в его голове серьезные сомнения относительно «особой организации общества». Два его напарника по общежитию были северянами, один из них — ярым аболиционистом. Много ночей в Нью-Джерси они провели в горячих спорах по проблеме, которая уже постепенно начала раскалывать нацию на две части. И Клейтон должен был признаться, что ему становилось все труднее защищать рабство. К тому же он знал, что если Шарлотта узнает даже о малейшем намеке на его отступничество от веры в необходимость рабства, а он знал, что вся семья Уитни слепо верила в это, то погаснет всякая надежда на роман между ними. Поэтому он произнес без всякого рвения:
— Думаю, ты права. Прошу прощения…
Он тоже направился в центральный зал. Между тем в комнате опять зазвучал смех и разговоры, женщины вернулись к сплетням, а оставшиеся мужчины к своим бокалам. Лиза подошла к одной из высоких застекленных дверей и протерла запотевшее стекло пальчиком. На улице мужчины, многие из них в сильном подпитии, садились на своих коней, а рабы стояли рядом и держали факелы. Джек уже сидел в седле Авенжера и что-то кричал мистеру Дункану, который держал свору лающих волкодавов на нескольких поводках. По крайней мере две дюжины молодых гостей, в их числе и Клейтон, включились в погоню. Когда к окну подошла Клемми, Лиза тихо спросила ее:
— Что они сделают с Мозесом, если поймают его?
— Может быть, они его и не поймают. Волкодавам будет трудно взять след по снегу. С другой стороны, если они нападут на его следы…
— Есть ли у него шанс?
— Боюсь, что небольшой.
— Что они с ним сделают? — повторила она. — Скажите мне. Я не неженка.
Клемми вздохнула.
— В большинстве случаев они спускают собак и позволяют им некоторое время рвать беглеца.
Лиза посмотрела на нее.
— Что вы имеете в виду?
— Когда они настигают беглеца, то нацеливают ружья и пистолеты ему в голову и предупреждают, что если он пошевелится, то они вышибут из него мозги. Потом натравливают псов и позволяют им рвать беглеца минут пять… Лиза! Что с тобой?
Лиза прислонилась к стене, ее лицо побледнело. Потом она выпрямилась и кивнула:
— Невероятно, что… что так называемые цивилизованные люди могут…
Ее прервал мистер Макильхенни, дирижер оркестра, который постучал своей дирижерской палочкой по бронзовой подставке.
— Дамы и господа, — объявил он, — занимайте, пожалуйста, места для хоровода.
К удивлению Лизы, пожилые мужчины начали выстраиваться в шеренгу на танцевальной площадке, а не прекращавшие трескотню дамы выстроились в другую шеренгу напротив мужчин. Потом оркестр грянул веселую мелодию, две шеренги сошлись, пары закружились и поплыли по залу. В такт им хлопали все остальные, находившиеся в зале.
— Они решили не прерывать эту вечеринку! — воскликнула Лиза.
— Ну, понятно, — заметила Клемми. — Беглецы здесь — явление редкое.
— Но это поразительно! Я не позволю этого!
С загоревшимися глазами она уже было отошла от высокой двери, но Клемми схватила ее за руку.
— Лиза, не делайте ничего необдуманного, — посоветовала она ей негромким голосом. — Не забывайте, что я вам сказала. Вы можете не любить эту систему, не люблю ее и я, но все эти люди связали с ней свои жизни. Если они решат, что вы выступаете против них, они обратятся против вас, и вы станете отверженной.
