Джейн кренц - Глубокие воды
Чарити бросила глянцевый журнал на причудливо разрисованный кофейный столик из матового стекла в кучу поваренных книг, которые она притащила домой из «Шепота». Чарити потратила весь вечер, разыскивая в них пикантные рецепты. Вкусы Илиаса, как и у нее самой, были изысканные и даже немного причудливые, Конечно, ничего не было сказано вслух, но Чарити чувствовала, что вызов брошен. И она собиралась достойно ответить Илиасу в следующем раунде кулинарного поединка.
Однако беспокойство, охватившее Чарити в этот вечер, совсем не было вызвано предстоящим ответным обедом. Это было что-то другое, не вполне понятное и потому еще более тревожное.
Она никак не могла избавиться от образа мрачной фигуры Илиаса с попугаем на плече, освещенной багровыми лучами заходящего солнца. Сомнений не оставалось — что-то произошло.
Изящно повернувшись, Чарити соскользнула со своей софы на гнутых ножках цвета красной губной помады и прошла через небольшую гостиную. Распахнув дверь, она вышла на крыльцо. Уже шел десятый час, и на улице было совсем темно. Над бухтой сгущался туман. От свежего, прохладного воздуха Чарити снова охватил озноб.
Опершись руками на старые, добела отмытые перила, она всматривалась в лабиринт деревьев, которые тянулись на расстоянии в четверть мили, отделявшем ее от коттеджа Илиаса. Однако сквозь густую листву не пробивалось ни одного лучика света.
Поддавшись внезапному порыву, Чарити выпрямилась, закрыла дверь и спустилась вниз по ступенькам крыльца. У калитки она снова остановилась, прислушиваясь к звукам наступающей ночи. Чарити показалось, что она услышала отдаленное пение вояджеров.
Она спустилась к дорожке, ведущей на утес, и снова пристально вгляделась в сторону коттеджа Илиаса. Отсюда Чарити должна была увидеть огни его окон сквозь деревья.
Но нет, ничего не было видно. Только слабый отблеск фонаря над крыльцом мерцал в темноте.
«Может быть, Илиас поехал вечером в город?»— подумала Чарити со слабой надеждой. Чувство тревоги все усиливалось.
Она неосознанно сделала шаг по дорожке, затем другой. Только пройдя несколько ярдов, Чарити поняла, что направляется к коттеджу Илиаса.
Она подумала, что не стоило бы этого делать. Визит к Илиасу сейчас мог оказаться неверным ходом в этом флирте, в этой игре в кошки-мышки, которой они оба, кажется, увлеклись. Он может расценить ее любопытство как признак слабости или даже отчаяния, и тогда Чарити потеряет свое преимущество.
Но она уже не могла повернуть назад. Какой ужас, подумала Чарити, ей никогда недоставало опыта в играх между мужчиной и женщиной, У нее просто не было времени поднатореть в этом.
Отбросив сомнения, Чарити поспешно зашагала по дорожке через утес. Ночь окутывала ее своим мраком. Когда она достигла тенистого сада из земляничных деревьев, окружающего коттедж Илиаса, то увидела по-прежнему темные окна. Чарити обогнула коттедж и подошла к центральному входу. На аллее перед домом стоял джип Илиаса.
«Итак, он не уехал в город», — подумала Чарити. Возможность того, что Илиас отправился ночью гулять куда-нибудь за утес, она исключала; это было бы слишком необычно с его стороны.
Чарити медленно вернулась назад ко входу в сад. Несколько мгновений она нерешительно стояла, опустив руку на низкую калитку, но затем открыла щеколду и тихонько вошла внутрь.
Уже на середине извилистой дорожки, ведущей к неосвещенному крыльцу, Чарити почувствовала в саду чье-то присутствие. Она остановилась и бесшумно обернулась.
Прошло несколько секунд, прежде чем Чарити сумела разглядеть Илиаса. Он сидел, поджав по-турецки ноги, перед зеркальным прудом, Его неподвижная фигура почти сливалась с окружающим сумеречным полумраком, который, казалось, вытекал из темной, ничего не отражающей поверхности пруда, похожей на черное зеркало.
— Илиас, — тихо позвала Чарити и нерешительно сделала шаг к нему.
— Вы что-то хотели? — спросил он сухим, холодно-бесстрастным голосом, который раздражал ее всякий раз со дня их первой встречи.
— Нет, — Чарити сделала еще один шаг. — С вами все в порядке?
— Да.
— Илиас, — в голосе Чарити появились молящие нотки, — ради всего святого, в чем дело?
Илиас словно не услышал мольбы в ее словах.
— Только в темноте можно обнаружить интересное свойство воды, — таким же сдержанно-отстраненным голосом произнес он. — Ее поверхность становится совершенно непрозрачной, как стена из обсидиана.
Чарити разозлилась.
— Прекрасно, — заявила она не без иронии, — вы снова перешли на язык вашей буддийской философии. — Она подошла к краю пруда и остановилась рядом с Илиасом. — Впрочем, довольно загадочных намеков. Лучше скажите, что здесь происходит?
Сначала Чарити подумала, что он не ответит. Илиас не пошевелился, даже не взглянул на нее. Казалось, он был полностью погружен в созерцание темной гладкой поверхности зеркального пруда.
Прошла целая вечность, прежде чем он вымолвил наконец:
— Гаррик Кейворт пытался покончить с собой вчера вечером.
Эти слова, произнесенные ледяным голосом, обрушились на Чарити с силой волн, разбивающихся о скалы. Она вспомнила, как Илиас рассказывал о смерти своей матери. Чарити понимала, что самоубийство всегда внушает особый ужас тому, кто соприкасается с ним.
— Ох, Илиас! — только и смогла она выдохнуть, опускаясь рядом с ним на землю и сожалея о своей раздражительности.
Край подола светлого вечернего халатика Чарити лег на колено Илиаса. Она проследила за его пристальным взглядом на темную поверхность пруда. Да, он был абсолютно прав, там совершенно ничего не было видно. Там был только мрак, как и во всем саду, который плотно окутала ночь.
Они сидели молча довольно долго. Чарити и не пыталась прервать тишину. Она просто ждала. Наконец Илиас заговорил:
— Я считал, что раз уж я сам отказался от мести, инцидент исчерпан, — произнес он слегка дрогнувшим голосом. — Но, по-видимому, ошибся. Ведь тогда при нашем разговоре Кейворт прекрасно понял, какая угроза нависла над его бизнесом и что его судьба теперь всецело зависит от меня.
— Но вы не можете знать точно, что именно ваша встреча толкнула его на попытку суицида, — мягко сказала Чарити.
— Там было достаточно сведений, чтобы толкнуть его на это, — возразил Илиас. — Я скрупулезно изучал его дела и должен был предвидеть все последствия своего последнего шага. Может, я и видел их, но отказывался признаться себе в этом.
— Не будьте так безжалостны к себе, Илиас, — попыталась успокоить его Чарити, прикоснувшись рукой к его плечу, но Илиас отпрянул от нее.
— Черт возьми, — повысил он голос, — я прекрасно понимал, что сознание собственной уязвимости только добавит яду к тому зелью, что варилось в душе Кейворта. Но уверил себя, что это будет лишь одна ничего не значащая капля в этой адской смеси.
