Джоанна Троллоп - Разум и чувства
Она кивнула. Потом мягко сказала:
— Конечно, я ее ощущаю. Ощущаю тон.
Его лицо было совсем близко.
— Это так чувственно! Так сексуально, — жарко шепнул Уиллз.
Марианне стало трудно дышать. Она попыталась понять, что с ней происходит. Воспоминания о подобных мгновениях таили в себе одновременно и муку, и блаженство. Постоянно возвращаясь к ним, она лишилась способности с головой погружаться в музыку — если ей и хотелось сейчас куда-нибудь погрузиться, так только в его объятия. Потом пришли слезы, принесшие вместе с облегчением еще и тоску, и жалость к себе, и новые воспоминания, которые накрыли ее словно волной, и…
— Марианна! — крикнула с лестницы Белл.
Марианна подняла голову, шмыгая носом.
— Иду!
Она положила гитару на кровать, вытащила носовой платок из коробки, стоявшей на столе, и высморкалась. Потом, скомкав платок в шарик, промокнула им глаза и подошла открыть дверь.
— Что, мам?
Белл увидела ее заплаканное лицо.
— О, дорогая…
— Все в порядке.
— Ты снова плакала. Деточка моя!
— Почему он не звонит? — простонала Марианна. — Почему не отвечает на электронную почту? И даже на СМС? Почему хотя бы не даст знать, что просто жив?
Белл сделала пару шагов вверх по лестнице.
— Он обязательно ответит, дорогая. Вот увидишь. Наверняка произошло что-то очень серьезное, и он стремится тебя уберечь.
Марианна всхлипнула.
— Прости меня. Извини, что снова начала.
— Как бы мне хотелось тебе помочь!
— Ты помогаешь, — сказала Марианна. — Ты так добра со мной! Все, все очень добры. Даже эти идиоты из Бартон-парка, которые постоянно меня дразнят. Я же понимаю, что никто из них не желает мне зла: просто они слишком глупы, чтобы понять, как бестактно поступают.
— Джонно, кстати, только что звонил.
Марианна присела на верхнюю ступеньку.
— Надо же, какой сюрприз, — слабым голосом откликнулась она.
— Как обычно, в приподнятом настроении. Не успела за Палмерами захлопнуться дверь — они уехали сегодня утром, — а он уже в ожидании новых гостей. Это вроде крестница последнего мужа миссис Дженнингс, с сестрой. Обе твоего возраста, так что Джонно приглашает нас на ужин в субботу.
— Нет, — отрезала Марианна.
Белл улыбнулась.
— Я сказала то же самое. В том смысле, что дальше так продолжаться не может. Я сказала, что мы больше не примем ни одного приглашения из Бартон-парка. Просто недопустимо и дальше злоупотреблять их гостеприимством, пока мы не отплатим хотя бы за его малую долю.
— Мама, то есть ты…
— Да-да, — торжествующим тоном объявила Белл, — в субботу они все придут к нам на ланч, за исключением детей, слава тебе, Господи, в том числе обе их гостьи.
Марианна тяжело вздохнула.
— Представляю себе.
— Нет, дорогая, — возразила Белл. — Ты их не знаешь. Может, они тебе понравятся. В конце концов, их появление очень кстати: ты хоть немного отвлечешься. Их зовут Люси и Нэнси. Люси и Нэнси Стил.
После школы Маргарет собиралась поехать с ночевкой к подруге, поэтому — с нажимом напомнила она — Элинор не нужно ее забирать. Поездке предшествовали долгие переговоры по телефону и бессчетные заверения в абсолютной благонадежности принимающей стороны; в конце концов, чтобы развеять последние сомнения Белл, Элинор пришлось в свой обеденный перерыв доехать до дома, где жила подруга, и переговорить с ее матерью, дабы самолично убедиться, что сестре ничего не грозит: дом собственный, отдельный, в благополучном районе, а семья полностью заслуживает доверия. Слегка смущаясь, Элинор попыталась извиниться перед матерью подруги:
— Понимаете, мы тут совсем недавно, и Магз ходит в эту школу всего пару недель, так что…
Женщина рассмеялась и похлопала Элинор по плечу.
— Я все понимаю, дорогая. Никаких проблем.
Но даже получив подтверждение их совершенной респектабельности, Белл не успокоилась и продолжала названивать Элинор, поэтому, в очередной раз услышав сигнал телефона, та схватила трубку, не глядя на экран, и воскликнула сердитым тоном:
— Ну что еще, мам?!
— Это Джонно, — раздался в трубке голос сэра Джона.
— О боже! Извините. Мне очень жаль. Семейные дела.
— Как я тебя понимаю! Уж поверь мне. Кстати, именно поэтому я и звоню.
Элинор ощутила укол тревоги.
— То есть?
— Мне дали от ворот поворот, — сказал сэр Джон. — Твоя мать.
— В каком смысле?
— У меня тут целый выводок очаровательных барышень, а твоя мама отказалась привести вас к нам, чтобы вместе поужинать.
Элинор судорожно сглотнула.
— Вы и так к нам очень добры. Мы же были у вас буквально…
— Слушай, — перебил ее сэр Джон, — будь моя воля, вы бы ужинали у нас каждый день, честное слово. Но я не могу переубедить твою мать. А этим бедняжкам, конечно, скучно в нашей компании, хотя они, надо сказать, великолепно занимаются с детьми. Просто великолепно. Говорят, обожают малышей — и, похоже, так оно и есть. Удивительно! Так вот, слушай. Я позвонил, поскольку подумал, что раз уж твоя мать и Марианна отказались прийти, почему бы тебе не заскочить к нам по дороге домой?
Элинор зажмурила глаза.
— Это очень мило, но…
— Никаких «но»! И думать не смей!
— Джонно, — сказала Элинор, открывая глаза, — это и правда очень мило с вашей стороны, и я с удовольствием познакомилась бы с ними. Но я совершенно вымоталась. Я…
— Вот и подкрепишься, если останешься на ужин!
— Нет, — ответила Элинор чуть более резко, чем намеревалась. — Нет.
На другом конце провода повисла короткая недоуменная пауза. Потом она услышала, как сэр Джон что-то говорит своей секретарше. Но тут его голос снова прогрохотал ей в ухо:
— Тогда заезжай к нам выпить.
— Ну…
— Отлично, — заключил он. — Великолепно. Договорились. Заедешь выпить у нас по пути с работы.
Элинор вздохнула. Сэр Джон уже повесил трубку. Она медленно опустила телефон на нижнюю полку своей чертежной доски.
Тони Мазгроув посмотрел на нее поверх очков.
— Проблемы с ухажером? — спросил он.
Элинор состроила гримасу.
— Если бы!
В гостиной Бартон-парка царил полнейший хаос. Там было слишком жарко, слишком пестро и слишком шумно от кричащих детей — по крайней мере, по мнению Элинор. Две молоденькие девушки, одетые — не могла не отметить Элинор — по последней моде, сидели на полу, пытаясь схватить одного из детей, носившихся вокруг, а на диване чуть поодаль расположилась Мэри Мидлтон в нарядном кашемировом платье цвета сливок, удовлетворенно наблюдавшая за их возней.
