Роника Блэк - Слишком глубоко
ни все покачали головами.
«Эндерсон?»
«Нет, сэр. Она просила о встрече, мы так и не пересеклись».
«Откуда, черт побери, она получила эту информацию? Почему у нее есть фоторобот, а у нас его нет?»
«Я не знаю, сэр», — ответила Патрисия.
«Вы не знаете?» — Руис поправил на переносице очки и посмотрел на нее. — «Ну, это довольно очевидно, не так ли. И что вы думаете на счет мотива? Откуда, черт побери, она откопала его, когда мы все еще ничего не сумели придумать?»
Никто не ответил. Патрисия чувствовала, как от гнева на шее пульсирует вена. Когда Руис повернулся и вылетел из кабинета, она поднялась, четко определив для себя дальнейшие действия.
Глава 15
Ля Фамм пульсировал. Его живое сердце ритмично билось, а танцующие женщины, были потоками крови, которые наполняли его энергией. Эрин проталкивалась внутрь, надвинув козырек бейсболки на глаза, стараясь, чтобы ее не узнали. Она двигалась скорее механически, на ощущениях, словно ночное существо, выходя на свет и скрываясь в тени. Именно этим она и стала — тенью самой себя. Тусклой и пустой. Лишенной эмоций и радостей жизни. Она ни с кем не говорила, ни к кому не обращалась. Просто двигалась. Быстро и бесшумно.
Гладкая кожа, пахнущая потом касалась ее, когда она пробиралась через толпу. Женщины танцевали, ритмично двигаясь, и толкаясь.
Пары были сосредоточены друг на друге. Глаза в глаза. Сплетенные руки, тела, слившиеся в одно целое. Воздух был пропитан сексом и желанием.
Эрин могла легко раствориться в толпе или просто стоять и смотреть на женщин, что она довольно часто делала раньше, завороженная эротической энергией танца. Но сейчас она пришла сюда не из-за страсти или интереса. Она была здесь из-за любви, из-за той маленькой крупицы чувства, что еще теплилось в ее груди. Она посмотрела на танцовщиц, застывших на возвышениях и услышала, как из динамиков хлынула песня «Grind», рок-группы «Alice in Chains». Словно заводные куклы, девушки ожили в эротическом танце, сексуально двигаясь в рваных фирменных джинсах и клетчатых фланелевых рубашках. За ними висели огромные плакаты, один с Куртом Кобейном в черно-белой полосатой рубашке, другой с Smashing Pumpkins и третий с Pearl Jam.[2]
Когда — то у нее были все эти альбомы, одни на кассетах, другие на компакт-дисках. Казалось, все это было только вчера, хотя на самом деле это было так давно. От этой мысли она ощутила пустоту внутри себя. Как многое изменилось в ее жизни и продолжало меняться.
Пока она пробиралась сквозь толпу, в кармане завибрировал ее сотовый. Это звонила ее мать, которая непременно желала знать, что происходит с дочерью. Ее пронзительный голос, казалось, слился вместе с песней «Grind».
«Что происходит, Эрин? Где ты?»
«Все хорошо, мама. Я у друга».
«Я звонила домой той женщине приблизительно миллион раз».
«Ее имя — Лиз».
«Почему ты не у нее?»
«Мы расстались».
«Что? Если я не ошибаюсь, ты говорила, что вы влюблены друг в друга? Ты же сказала, что ты… лесбиянка!»
Эрин сильнее сжала телефон. — «Да. Все так и есть».
«Ты оставила Марка из-за этой женщины, и теперь вы даже… не вместе?»
«Это — длинная история».
«Сегодня утром, твой отец получил газету, в которой сообщается, что она разыскивается по подозрению в убийствах. Снова! Что происходит, Эрин Линн?»
На заднем плане она услышала своего отца. — «Скажи дочери, что ей нужно просто вернуться домой».
«Мы очень расстроены», — продолжала ее мать. — «Мы волнуемся за тебя».
«Все нормально. Правда. Я остановилась у друга».
«Кого? Мы хотим знать, где ты».
«Я у Патрисии Эндерсон».
Ее мать вздохнула: «Это не там, где на тебя напали?»
Она услышала, как ее мать и отец начали спорить.
«Мама. Ма?»
«Вернись домой, Эрин. Просто возвращайся».
«Послушай, я должна идти, ладно? Все в порядке. Со мной будет все хорошо».
«Ты знаешь, хоть Марк и уехал, но есть много других достойных мужчин. И все это лесбиянство… Так много людей делают это, что я начинаю думать, что это просто какая-то модная причуда. Я уверена, что большинство людей, относятся к этому, как к небольшому эксперименту».
«Это — не причуда, мама. Я — лесбиянка».
«Ерунда. Ты не должна относить себя к этой категории. Я соберу твою кровать в твоей комнате».
«Я должна идти, мама. Я скоро перезвоню». — Она сделала паузу и услышала, как ее мать набирает в легкие воздух для продолжения. Прежде, чем та успела что-то сказать, Эрин выпалила: «Передай папе, что я его люблю», — и повесила трубку.
Рок-группа «Alice in Chains» постепенно стерла из памяти голос ее матери. Толпа в клетчатых рубашках веселилась, поднимая руки и подпевая «Stone Temple Pilots» и «Wicked Garden». Эрин сосредоточила взгляд на нескольких танцовщицах, увидела, как из — под клетчатых рубашек выглядывают белые майки. Кожа на шее каждой женщины лоснилась от пота. Она испытывала почти первобытное чувство, глядя на эту галдящую толпу.
Голосом, столь же раздражительным, как музыка, в эту вакханалию вмешалась ди-джей, привлекая к себе внимание Эрин.
«Грандж ночь в полном разгаре. Можете сейчас сделать свои заказы».
(Грандж — стиль рок-музыки начала 1990-х).
Эрин пробилась к VIP лестнице. Мысли о Лиз, светлыми воспоминаниями пронеслись в голове. Она вспомнила, как в лунном свете блестело ее тело. Как переливались твердые, сильные мышцы, покрытые капельками пота. Она вспомнила, как та кончала… Настолько интенсивно, что казалось, мускулы на шее вот-вот лопнут от перенапряжения. Эрин тосковала без нее. Она скучала по ним обеим.
Большая женщина — охранник стояла на лестнице, преградив ей путь: «У вас есть разрешение?»
Эрин изобразила удивление, но быстро вытащила ламинированный пропуск из — под рубашки, который носила на шее.
Это был круглогодичный VIP пропуск. Вышибала была новенькой. Эрин никогда не видела ее прежде и сочла это благословением небес. Женщина схватила пропуск и посветила на него маленьким черным фонариком, чтобы проверить его подлинность. Она не обратила внимания на имя Эрин Маккензи. Казалось, что для нее важны только два переплетенных женских символа.
Она сняла бархатную веревку и, кивнув Эрин, пропустила ее наверх. Вздохнув с облегчением, Мак опустила голову и начала подниматься по лестнице. Когда она добралась до верха, то на мгновение остановилась, позволяя глазам привыкнуть к слабому освещению. Эрин шла вдоль перил, мимо бара, пряча от барменши свое лицо. У нее не было никакого плана, она понятия не имела, что собирается сказать и сделать. Фактически, она чувствовала себя немного сумасшедшей, находясь здесь. Лиз дала ей ясно понять, что она больше не хочет иметь с ней ничего общего, но глубокая боль в груди и память об их любовных ласках, заставляла ее двигаться дальше. Она помнила, как Лиз звала ее по имени, когда кончала. Как переливалось в лунном свете ее бледное тело, покрытое капельками пота. Ей хотелось знать, как выглядит Лиз сегодня вечером. Хочет ли она ее? Могли бы они упасть в объятия друг друга и…
