Вера Колочкова - Научите меня любить
– Что, нравится? – гордо спросила девушка-стилист по имени Марина, с удовольствием наблюдая за Катиной реакцией.
– Не то слово… – только и развела руками Катя. – Милка, да ты ж у нас, как оказалось, настоящая Золушка! Дюймовочка-нимфетка! Принцесса на горошине! И стоило все эти годы такую красоту под джинсой прятать?
– Значит, стоило, – грустно усмехнулась Милка, оглядывая в зеркале свою тоненькую, сильно затянутую в корсет талию, – значит, состояние души такое было. Чего я тебе буду объяснять – сама все знаешь.
– Да ладно, Мил… Сегодня такой день! Ну, улыбнись, пожалуйста, я так за тебя рада…
Она двинулась было к сестре с объятием, да не успела. Уже слышался из-за двери девчачий восторженный визг – жених приехал. Вспомнив, что ее собственный вид после вынужденной пробежки оставляет желать лучшего, Катя порскнула в ванную, прильнула лицом к зеркалу, пытаясь привести в порядок прическу.
– Ну, чего ты там застряла? – заглянула к ней озабоченно мама. – Главное, туфли не забудь надеть, а то так и пойдешь в тапочках!
Катя оглянулась – родители стояли рядышком в узком коридорчике, плечом к плечу. Нарядные, натужно торжественные. Мама – в строгом синем платье, с ниткой черного жемчуга на полной короткой шее, отец – в сером костюме, голубой рубашке с галстуком. Уважаемые родители невесты, все честь по чести. Глянешь посторонним глазом – умиления не напасешься. И уж тем более в это умиление рожающая любовница никак не вписывается.
Шум в подъезде уже достиг апогея – наверное, жених таки прорвался через все расставленные для него силки и кордоны. Интересно, какой он, Милкин жених? Нет, правда, очень уж это забавно вышло, что она его до самого дня свадьбы не видела. Сестра невесты все-таки. Хотя чего уж тут забавного? Для их семейного волюнтаризма – аккурат в самый раз. Потому что нечего лишние дружбы-знакомства разводить. Сначала женись, а остальное – приложится.
Вид жениха поначалу совершенно разочаровал Катю. Маленький, щупленький, как пацан-восьмиклассник, длинные волосы собраны в куцый хвостик на затылке. И пиджак на нем сидит как на вешалке. Сразу видно, что он такую серьезную одежду терпеть не может, кукожится в ней, как червячок на крючке. И Милкина красота, как только жених встал рядом с ней, потерялась куда-то. Исчезла изюминка той худосочной ломаной прелести, которая так ярко смотрелась бы на фоне жениха более крупного. Ну да ладно, чего уж теперь. Какого уж Бог послал. Пусть и цыплячьей породы, а все равно – жених.
Зато как трогательно этот жених сразу за Милкину ладонь ухватился! Видно, что искренне, не напоказ. И она так же – приняла его ладонь с радостью. Даже с несколько судорожной радостью. Сплели оба пальцы крепко-накрепко, как перед страшным испытанием, переглянулись коротко. Однако этот короткий перегляд, как показалось Кате, очень дорогого стоил. Вроде того – ничего, мы же с тобой сильные. Мы все это действо выдержим, пусть они сколько угодно над нами изгаляются. Так и по лестнице спускались, и до машины шли, не разжимая судорожно сплетенных пальцев. И потом, в течение всего главного «действа», тоже. И еще Катю умилило, как они перешептываются все время. Наверное, друг друга подбадривают. И как Милкино лицо за время короткого шепотка вдруг озаряется сполохом яркой улыбки. Вспыхнет – и пропадет тут же, будто ее обязательно от посторонних глаз прятать надо. Негоже, мол, нашу обоюдную искренность на всеобщее поругание выставлять.
Постепенно Катин глаз к жениху пригляделся. Показалось, что он ничего себе – обаятельный даже. А главное – похоже, у них и впрямь с Милкой любовь. А за любовь можно простить и маленький рост, и тщедушность, и даже куцый хвостик на затылке. Только вот фамилия жениховская ей не понравилась – Мышкин. Нехорошей достоевщиной сразу повеяло. Надо же – а жених-то внешним обликом и впрямь на книжного князя смахивает. Остается надеяться, что с внутренним содержанием дела получше обстоят. Хотя ей-то какое до этого содержания дело? Лишь бы оно Милке нравилось. Будет она теперь не Русанова, а Мышкина, значит.
«Действо», однако, катилось своим чередом и обычаем. В ЗАГСе их выстроили, как полагается, по ранжиру, под свадебный марш Мендельсона загнали всю нарядную ораву на торжественное бракосочетание. Квадратная тетка в бархатном платье оттарабанила свою проникновенную процедурную речь, как стеклянные бусы рассыпала. Под первый законный поцелуй молодых супругов мама пустила слезу, взмахнув невесть откуда появившимся синим платочком – аккурат под цвет платья. Очень трогательно получилось. Глядя на нее, скуксилась было лицом и мать жениха с красивым именем Снежана, но по-настоящему пустить слезу не решилась. Наверное, платочка подходящего не припасла.
Следующим этапом «действа» был объезд всяких разных достопримечательностей. Хотя таковых в городе практически не было – так, придуманная для этой процедуры ерунда сущая. Например, молодым следовало взобраться на высокую горку и привязать ленточки на растущей там одинокой сосне. Или навесить замок на перилах моста через реку Егорьевку, а потом ключи выбросить в воду. Полагалось еще постоять под рукой товарища Ленина на главной городской площади, но на это решались не всякие. Времена не те. А раньше ничего, с удовольствием стояли. Говорят, даже очередь к Ленину в свадебные дни выстраивалась.
К назначенному для свадебного застолья времени торжественный кортеж прибыл в кафе. В дверях его застыла с хлебом-солью в руках Снежана, и не улыбнулась даже, пока молодые показательно кусали каравай на предмет определения «кто в доме хозяин». Вообще, Снежана эта сразу Кате не показалась – слишком уж ледяная была. Лицо будто белой пылью подернутое, застывшее, и не сказать, чтобы надменное, а равнодушное скорее. И муж ее, то бишь Милкин свекор, тоже на эмоции не расщедрился. Стоял рядом, как истукан. Зато мамаша его, свекровь Снежанина, рыхлая приземистая старуха, все норовила показать себя хозяйкой положения. Скорее всего, она и была в этой семье хозяйкой, и по всему видно было, что Снежану она не жалует. Бедная Милка – похоже, опять в трудную семью вляпалась. Со своими тараканами да скелетами в шкафу. Как говорится, из огня да в полымя.
А Снежанина свекровь оказалась и впрямь пронырливой, несмотря на старческую полноту и неуклюжесть. Когда гости стали усаживаться за свадебный стол, ухитрилась-таки занять местечко рядом с самой почетной гостьей – тетей Нюрой Орловой. И все норовила с ней задружиться, то есть льнула и боком, и скоком, в глаза заглядывала, приветливо расплывалась в лице да тянулась панибратски чокнуться рюмочкой. С другого конца стола Кате видно было, как тетю Нюру раздражают ее искания. Бедная, бедная тетя Нюра – видно, не суждено ей до конца дней своих обрести искренней бескорыстной дружбы.
