Разбей мне сердце (ЛП) - Смит Т.Л.

— Твоя жена — злобная сука, а ты, блядь, избил невинную женщину, которая только и делала, что присматривала за своей зловещей сестрой.

— Она, блядь, ударила меня по яйцам. Она заслужила то, что получила. Ей повезло, что это было все, что я сделал.

— Тебе лучше надеяться, что мы не скоро увидимся, Бенджи, потому что я собираюсь сделать с тобой то же, что ты сделал с ней, и даже больше.

— Атлас, мы, по сути, братья.

— Мне наплевать. Ты пересек черту, — я вешаю трубку и, уходя, оставляю на полу след от жидкости, а когда выхожу, роняю спичку.

***

Вернувшись, я захожу в дом Теодоры. Она, свернувшись калачиком, смотрит фильм на диване. Я сажусь рядом с ней и придвигаю стол поближе, чтобы мы могли поесть.

— Ты не обязан оставаться, если не хочешь. Тина приходит в гости и каждый день приносит мне еду.

— Она хороший друг, — говорю я ей. Когда заканчиваю говорить, дверь открывается и входит Тина. Она улыбается, когда видит, что я сижу рядом с Теодорой, и садится напротив.

— У тебя уже есть еда? — спрашивает Тина, поджимая под себя ноги. — Отлично, я не буду заказывать.

— Ешь, я принес много, — говорю я, кивая на разложенную на столе еду. Теодора ободряюще кивает, и Тина накладывает себе.

— Я видел твою сестру сегодня, — говорю я, глядя на Теодору. Она замолкает и смотрит на Тину, затем снова на меня.

— Как она?

— Нет. Нет, тебе все равно. Ее муж избил тебя, а она стояла рядом, как будто тебе совсем не было больно. Я говорю, к черту Люси.

Да, она хорошая подруга. Теодора сделала правильный выбор, а Люси испорчена во всех отношениях.

— Она просто стояла там? — спрашиваю я Тину.

Тина кивает, прежде чем ответить.

— Да. Это та еще чертовщина...

— Я выжила, и это главное, — перебивает Теодора, прежде чем взять еще один кусочек курицы и отправить его в рот.

— Итак, Атлас, расскажи мне о своих намерениях в отношении моей девочки, — Тина лукаво улыбается, затем приподнимает брови.

Я поворачиваюсь к Теодоре и вижу, что она уже наблюдает за мной.

— Каких намерений ты хочешь?

— Я еще не поняла, — отвечает Теодора.

— Хорошо, шаг за шагом.

Мы едим, смеемся, а когда я провожаю Тину, она угрожает мне физической расправой, если я расстрою или обижу Теодору.

Мне определенно нравится Тина, а мне редко нравятся люди.

Когда я возвращаюсь к Теодоре, наклоняюсь и беру ее на руки. Она обнимает меня за шею, но вздрагивает, когда делает это.

— Я думала, ты не из тех парней, которые так поступают? — поддразнивает она, когда я добираюсь до ее спальни и как можно осторожнее укладываю ее на кровать.

— Кажется, для тебя я делаю исключения.

— Как думаешь, почему?

— Я ничего не сделаю, кроме как разобью тебе сердце, Теодора. В детстве меня не зря называли «разбитое сердце».

— Разбей мне сердце, и я разобью сердце тебе, Атлас Хайд. С меня этого хватит на всю жизнь, и в следующий раз, когда кто-нибудь причинит мне боль, я не буду сидеть сложа руки и позволять им это делать.

— Если только это не твоя сестра, верно? — я раздеваюсь и ложусь в постель рядом с ней.

Она стонет от моих слов.

— Ты начинаешь говорить как Тина, — бормочет она.

— Тина умная женщина.

— Я передам ей твои слова. Уверена, она обрадуется.

— Скажи, где я могу к тебе прикоснуться, — прошу я, шепча ей на ухо.

Она замолкает и смотрит на мою руку, зависшую над ней, ее мягкие пальцы сжимают ее и опускают вниз, так чтобы коснуться ее живота, а затем она накрывает его своими пальцами.

— Не выше, — говорит она.

— И не ниже? — я спрашиваю.

— Нежно, — говорит она, отвечая мне.

Я придвигаюсь к ней ближе, так что мой торс оказывается у нее за спиной, в то время как рука скользит вниз по ее животу к трусикам. Отодвигая их в сторону, мой палец касается ее складочек. Тихий стон срывается с ее губ, и она пытается пошевелиться.

— Не двигайся, или я остановлюсь, — говорю я ей.

Теодора качает головой, но слушает.

Я одновременно просовываю палец и целую ее в шею, пока не добираюсь до уха, прикусывая его.

— Ты мне нравишься, Теодора Фитцджеральд, — когда я целую ее в подбородок, я вижу, что ее глаза закрыты, когда она отвечает мне.

— Ты мне нравишься, Атлас Хайд, — она шепчет так, словно это правда, которую она никогда не хотела бы раскрывать. — Но ты все равно осел.

Я посмеиваюсь над ее словами и сильнее ввожу палец. Она стонет, когда мой большой палец нажимает на ее клитор, медленно обводя его кругами. Надавливая туда-сюда, я ввожу еще один палец, и она стонет громче.

Вскоре я чувствую, как она кончает, когда ее сладкая киска сжимается вокруг моих пальцев, и она изо всех сил старается оставаться неподвижной, пока стоны срываются с ее губ. Вытащив пальцы, я ложусь рядом.

— А ты не думал, что, возможно, все дело в сексе, — шепчет она.

— Нет, — честно говорю ей. — Я занимался сексом с разными женщинами, и ни одна из них не заставляла меня возвращаться к ней.

— Это не очень обнадеживает, знать, что ты трахаешься с другими женщинами.

— Ни с одной, кроме тебя, — я слышу, как ее дыхание прерывается от моих слов.

— Мне причинили столько боли, что хватит на всю жизнь, Атлас, — я не говорю ни слова, потому что не могу ей этого гарантировать. — Так что уходи, если думаешь, что разобьешь мне сердце, пока не стало слишком поздно, — шепчет она.

Но это невозможно.

Уйти от нее.

Я пытался и потерпел неудачу.

Глава 30

Теодора

Атлас уходит на работу и возвращается каждую ночь всю неделю, и каждый раз приносит мне еду. Тина прекращает ее приносить после второго вечера, зная, что он это сделает, и улыбается, уходя. Они нравятся друг другу, и мне нравится, что они нравятся друг другу. Атлас недолюбливает многих людей, но по какой-то причине Тина, кажется, ему нравится.

На выходных я начинаю больше двигаться, боль становится намного меньше и почти терпимой. Я говорю Атласу, что возвращаюсь к работе, но он смотрит на меня так, словно у меня выросла вторая голова, и тут же начинает трясти своей.

— Этого не случится, — говорит он победным тоном, как будто выиграл битву, о которой я даже не подозревала. Он ставит перед нами еду, как обычно, и начинает есть, затем пододвигает ко мне стакан с водой. Он закидывает ноги на кофейный столик и включает телевизор.

— Это странно. Разве это не странно? — спрашиваю я, проверяя, удобно ли ему. Начинает звонить его сотовый, и он изучает его, прежде чем ответить, не сводя с меня глаз, готовый ответить на мой вопрос.

— Привет, — он продолжает наблюдать за мной. — Скоро буду, — он вешает трубку, не прерывая зрительного контакта. — Что странно? — наконец спрашивает он меня. — Мы?

Я киваю.

— Разве это не то, чего ты хочешь? — он указывает рукой между нами.

— Ты не можешь спрашивать меня об этом. Мы даже не знаем, кто мы. Как можно начать что-то с чего-то настолько неправильного и мрачного? — спрашиваю я его.

— Итак, ты хочешь, чтобы это закончилось?

Я хмурю брови.

— Я этого не говорила.

— Но ты сама на это указала.

Я пожимаю плечами.

— Говорят, что не следует спать со своим начальником.

— Это отговорка. Ты знаешь, что твоя работа в безопасности, несмотря ни на что.

— Я этого не знаю, — возражаю я.

— Черт возьми, Теодора...

— Да, Атлас?

Он встает, расстроенный.

— Мне нужно идти на работу, а потом, наверное, я пойду домой.

— Домой? У тебя есть дом? — спрашиваю. — Почему ты никогда не приводил меня туда?

— В этом проблема? В том, что ты не видела мой дом?

Я пожимаю плечами, отводя взгляд. Проблема не в этом, а в том, что он скрывает от меня часть себя. Хотя он может вникать во все мои дела, кажется немного несправедливым, что я так мало знаю о его личной жизни.