Татьяна Тронина - Девушка-рябина
Веру окликнула Раиса Викторовна, сидевшая за стойкой в холле:
– Никитина! Потом, как с делами закончишь, ко мне зайди, в мой кабинет…
Вера никакого подвоха не ожидала, скорее всего, Раиса звала ее оформить задним числом те самые пропущенные дни за свой счет.
Молодая женщина все утро занималась уборкой номеров и, закончив наконец к обеду все свои основные дела, отправилась к начальнице.
Кабинет Раисы находился в небольшом закутке, под лестницей, на первом этаже.
– Садись, Никитина. На тебя жалоба поступила, – сразу приступила к делу администратор.
– Какая жалоба? – пожала плечами Вера. Было неприятно, но что поделать – иногда гости жаловались на горничных за недобросовестно сделанную работу. Иногда жаловались по делу, иногда придирались.
– Жалоба на твое аморальное поведение, – улыбнулась начальница тонкими, накрашенными перламутровой розовой помадой губами.
«Аморальное… Знают? Про меня и про Льва? Но откуда?» – мысленно ахнула Вера.
– И в чем оно заключается? – с отчаянием спросила она.
– Ты предоставляла интимные услуги на своем рабочем месте.
– Кто-то держал свечку? – вспыхнула Вера.
– А люди не слепые. Люди все видят. Ты постоянно в двести десятом номере пропадала. И вечерами по городу гуляла с этим постояльцем, как его… Столяровым. Я тут поговорила кое с кем из персонала насчет тебя – о твоих похождениях знают, в городе не раз тебя с этим господином из Москвы видели.
– И что… – севшим голосом пробормотала Вера. Ее тайна, оказывается, – уже не секрет для кого-то из окружающих. Молодая женщина думала, что никто не заметит ее романа со Львом, но нет, ошиблась.
– Ты понимаешь, Никитина, что это недопустимо?
– Понимаю. Но такого больше не повторится. Я обещаю. Только почему вы говорите – «интимные услуги», Раиса Викторовна? Я не проститутка. Я влюбилась. У меня был роман, и он закончился… Я решила остаться с мужем, – зачем-то добавила Вера. Хотя на самом деле она еще ничего не решила.
– Милая моя, никого не интересует, за деньги или по доброте душевной ты спала с гостем. Это уже нюансы. А главное – на рабочем месте подобными вещами заниматься нельзя! Нельзя, и точка.
– Раиса Викторовна, я обещаю… Больше такого не повторится! – взмолилась Вера, ненавидя себя.
– Да это ладно, если сплетни по городу или в коллективе пойдут… Но дело ведь приняло новый оборот.
– Какой? – прошептала Вера.
– А такой, что ты, как всегда, меня непонятно чем слушаешь. Я ж тебе сразу сказала – на тебя жалоба поступила. Невеста этого самого, из двести десятого, позвонила мне и сообщила, что ты ее личную жизнь разрушила, – насмешливо произнесла Раиса Викторовна. – А у нас, Никитина, между прочим, на носу – грандиозная реорганизация в гостинице. Я вон и то трясусь, за кресло свое хватаюсь… Сейчас не время подставляться. Рискуешь с места улететь.
«Невеста позвонила… Значит, Лев все-таки поговорил с Наташей! Сообщил ей, что хочет с ней расстаться, что у него есть другая, – догадалась молодая женщина. – И она, эта Наташа, наверное, вне себя… Но зачем он признался ей, кто я и что я… Зачем ему надо было рассказывать обо мне?! Ну конечно, она рассердилась и решила наказать меня!»
Вера сидела, сгорбившись, сжавшись в комок – эта новость буквально ее раздавила. Наверное, где-то там, далеко в Москве, сидит женщина, плачет и проклинает ее, Веру.
Лев – идиот. А она, Вера, – отвратительная. Плохая. Никчемная. Никудышная. Разрушительница чужих судеб. Чудовище она, вот кто…
– Она мне, та девушка, невеста Столярова, два раза звонила. Сначала вся в слезах, на эмоциях, даже трубку бросила… Но потом, позже, перезвонила и все очень подробно рассказала, – продолжила Раиса Викторовна, пристально разглядывая Веру, словно в первый раз ее видела. – Они-то с женихом, со Столяровым этим, уже скоро расписываться собирались официально, но он в командировку сюда усвистал. И – бац, за месяц с тобой шуры-муры закрутил! Нет, ты только не говори мне, Никитина, что мужик сам виноват, что и у него рыльце в пушку… Потому что я тебе возражу народной мудростью, которую ты прекрасно знаешь: сучка не захочет, кобель не вскочит.
Вера вздрогнула. Ее любовь, все ее чувства, все то, что происходило между ней и Львом, – можно было, оказывается, описать именно таким образом? А что. Да. Так и было. Грязь и гадость… Похоть.
– Ты о муже своем хоть раз вспомнила? – с укором покачала головой Раиса Викторовна. – Он же у тебя золото, насколько я знаю. Мировой мужик. А ты ему такую свинью подложила…
Вера молчала. Она не просто себя ненавидела, она, будь у нее такая возможность в данный момент, себя просто убила бы.
– Я ведь эту милую девушку, невесту Столярова, прекрасно запомнила. Она приехала, вся такая веселая… А потом бегом отсюда бежала, сама видела. Оказывается, жених ей чего-то там наврал, будто ему совсем некогда, и чуть не силой вытолкал, обратно на вокзал. Вот мужики… А потом приехал в Москву и невесте во всем сознался. Про тебя, в смысле. Ну она мне так об этом рассказала. Видимо, ей совсем поговорить не с кем, раз на меня все эти подробности вывалила…
Вера по-прежнему молчала.
– Хотя чего-то у меня в голове не складывается, – задумчиво продолжила Раиса Викторовна. – На кой ему было признаваться невесте, что он ей изменяет? Он же не самоубийца, мужики обычно все до последнего отрицают. Он же не собирается на тебе жениться, Никитина? Во‑первых, ты замужем. Нет, я не отрицаю, что ты ради Москвы можешь на мужа наплевать, тем более что детей у вас нет… Но, во‑вторых, зачем солидному мужчине из столицы выписывать себе из провинции подарочек вроде тебя? Ты же, Никитина… уж, прости, но у тебя ни рожи ни кожи. С тобой можно на время сойтись, для здоровья, так сказать, а вот брать тебя в жены – сомневаюсь… Погоди. Ты ведь в номере, говорят, была, когда невеста из Москвы появилась? Ну да, Валька Колтунова мне так и сказала, что ты в номере находилась. Ой, я поняла! Ты ж невесту Столярова увидела и после этого больной сказалась – поди, нервы не выдержали!
– Нервы у меня не выдержали, это правда. Я именно из-за этого с работы тогда у вас отпросилась, – безучастно сказала Вера. – Раиса Викторовна, вы собираетесь меня уволить? Ну так увольняйте, – добавила она с отвращением, но отвращением к себе.
– Обязательно уволю, не сомневайся. Надо только с Полуэктовым этот вопрос согласовать. Я как раз к нему сейчас, с докладом. Все, иди отсюда.
