Сколько ты стоишь? (СИ) - Султан Лия

Я знаю, что Роберт звонил и мне, и Заре. Я это предвидела, поэтому взяла с подруги обещание, что она не скажет ему ничего. И да, она не сдала пароли и явки, хотя призналась, что очень хотела - мол, он так жалобно звучал.

Скорее всего, Роберт писал на старый номер, поэтому сейчас я боюсь вставлять казахстанскую симку, боюсь открывать галерею, где столько наших совместных фото. Боюсь просто думать о нем, потому что неизменно чувствую, что очень ошиблась, когда оттолкнула его и бросила, движимая прошлыми и настоящими обидами.

-Наверное, вы правы, - вздохнув, поднимаюсь из-за стола.

-Ты куда? - тут же спрашивает мама.

-Пойду прилягу. Голова немного кружится.

-Это потому что ты не ешь! Индира, так нельзя.

-Ай, мухэр (исп. - женщина, жена), оставь уже ее в покое, - поднимая ладонь вверх, просит Виктор. - Иди, дочка. Отдохни.

Хороший он все-таки мужик. Маме очень повезло. Вот у них получилось построить здоровые отношения, несмотря на то, что у Виктора и мама, и бывшая, и двое детей от первого брака. Может, секрет в том, что мамина свекровь живет в другом городе и не лезет в семью взрослого сына, бывшая вышла замуж во второй раз раньше него, а дети были уже взрослыми, состоявшимися людьми?

И снова я не знаю ответов. Наверное, все потому что судьба у каждого своя, как и ее жизненные узоры, сотканные из событий, радостей и печалей. Как и у нас с мамой: ни один узор не повторяет другой, несмотря на кровное родство и взаимную безграничную и безусловную любовь. У нее свой путь и свои испытания. У меня - свои. Иногда я думаю, не много ли уроков уготовил для меня Всевышний? Отчего он так часто и жёстко испытывает меня? И наступит ли когда-нибудь покой и счастье?

Захожу в гостевую спальню на втором этаже. В открытое окно доносятся голоса мамы и отчима. Спорят по-испански, мама иногда вставляет русские слова, а Виктор то и дело говорит “Диос мио!”, что значит “О. Господи!”.

-Ты не права! - с жаром восклицает испанец.

Мама молчит. Мне кажется, даже всхлипывает.

-Ми амор (Моя любовь), когда ты права, я говорю тебе: “Ты права”. Практически всегда. А сейчас - нет. Я тебя не узнаю, мухэр (женщина, жена)!

-Виктор, пожалуйста, - пытается остановить мужа мама.

-Нет, послушай. Ты сейчас ведешь себя как обиженная девочка, которая никак не может простить то, что было давно. Очень давно. Да, я понимаю, что твой первый муж был прекрасным человеком, но его уже нет. А они - есть! Дети не должны расплачиваться за грехи родителей!

-Я знаю! Умом понимаю, что это так, но не могу себя переломить.

-А пока ты не можешь себя переломить, страдает твоя дочь. По ней же видно, что она любит своего немца!

-Думаешь, я этого не вижу? Думаешь, не чувствую себя виноватой?

-Ну так скажи это ей. Прости, ми амор, но именно ты ее удерживаешь от одного шага. Она боится сделать тебе больно! Отпусти ты уже ее! Пора, наконец, перерезать пуповину! Она уже не маленькая девочка, которую надо все время спасать.

Закрываю окно и задергиваю шторы. Виктор озвучил то, о чем я думаю последние дни, но не решаюсь сказать вслух. Кажется, мне пора уезжать отсюда и я даже знаю, куда.

И на этой оптимистичной ноте заканчиваем эту непростую неделю. Как всегда: с понедельника будет много интересных событий. Мы снова встретим Левушку )))) Узнаем, как там дела у нашего любимого Кеши. И, конечно, нас ждет очень эмоциональное и горячее воссоединений. Желаю вам хороших выходных. Спасибо всем за поздравлеие. Извините, что не на все сообщения ответила - мы отмечали ))) Всех целую, обнимаю! А моих читателей-мусульман поздравляю с наступающим Курбан-айтом!

Глава 34. Без нее

Роберт

Пошла третья неделя без Индиры. Полмесяца как все идет наперекосяк, валится из рук, не клеится. В мыслях, даже не смотря на рабочие проблема, только она. Она, она, она…мерещится мне на улицах, в офисе, в жилом комплексе, где снимаю квартиру. И потрет, что висит напротив кровати, все силы из меня высасывает. А однажды, когда солнце разбудило меня на рассвете, вдруг привиделось будто она скользит пальцами по моему лицу и нежно целует в губы. Проснулся, резко сел на кровати и посмотрел на ее фотографию. Выть хотелось от тоски и боли. Да, мужчинам тоже может быть больно.

В день нашего расставания Индира не отвечала на мои звонки, потом и вовсе отключила телефон. А когда я приехал к ней на следующее утро, она не открыла дверь.

Звонил, стучал, выкрикивал ее имя - тишина. С верхнего этажа спустилась старушка, которая сначала пригрозила полицией, но затем рассказала, что утром Индира вышла во двор с большим чемоданом, села в машину и уехала.

-А куда уехала, не сказала? - нетерпеливо спрашиваю пенсионерку.

-Да кто ее знает?! Она же часто путешествует. Эх, перелётная птица.

Метался по площадке, чуть не прошиб кулаком железную дверь, но вовремя опомнился и вспомнил про лучшую подругу. Еле нашел Зару в большом городе, так как ее телефона у меня не было. Она-то мне и призналась, что Индира улетела к матери в Мадрид, и сейчас должно быть в небе. Попросил ее написать мне, как только она выйдет на связь, но она этого не сделала. Тогда я ей позвонил и спросил, почему она молчит.

-Простите, Роберт, - как мне показалось, виновато сказала она. - Индира категорически запретила давать вам ее испанский номер.

Пару секунд осмысливал ее слова, потом собрался и решил пойти другим путем.

-А адрес ее матери у вас есть? Где она живет?

-Простите, но нет. Индра взяла с меня слово. Я не могу ее предать…

-Ясно, спасибо, - пробурчал в трубку и попрощался.

Через несколько дней проводил маму, дочь и бывшую жену в Мюнхен. Их пребывание в Алматы вышло скомканным.

После нашего разговора мама два дня лежала в номере с давлением и как я подозреваю, плакала. Я забрал Эмилию из больницы, привез к Грете и серьезно поговорил с обеими по отдельности. Пожелал бывшей счастья в личной жизни, а дочери объяснил, что она навсегда останется моей самой любимой девочкой. Даже если я женюсь, даже если умру, в моем сердце она всегда будет занимать особое место, которое никто у нее не украдет. Но при этом отметил, что ее поведение меня сильно расстроило и где-то разочаровало. Сказал ей, что в отношения взрослых людей лезть нельзя, потому что у всех есть свои границы, про которые она так любит говорить сейчас. Надеюсь, она меня поняла. По крайней мере, так она сказала.

К неразберихе в личной жизни добавились проблемы на работе из-за аварии на совместном казахстанско-немецком месторождении полиметаллических руд, в который мы инвестируем. Пришлось срочно выехать на восток страны, чтобы увидеть масштаб своими глазами и принять соответствующие меры.

Когда более или менее все устаканилось, у меня, наконец, появилось время во всем разобраться. В тишине и одиночестве я пытался осмыслить прошлое и настоящее, пытался принять тот факт, что я - сын убийцы. Я чувствовал отвращение к биологическому отцу. Внутренне проклинал его и ненавидел. Но это никак не помогало. Я - часть его, плоть от плоти его, кровь от крови. Во мне его ДНК, хотя я даже не помню и не знаю, как он выглядел, потому что у меня не осталось ни одной его фотографии. В детстве мама говорила, что они потерялись при переезде. Но недавно она призналась, что сожгла все снимки. В том числе и те, где мы вместе.

Поразительно, но после эмиграции я лишь в самом начале спрашивал маму об отце. Она только плечами пожала и сказала, что не знает, где он сейчас. В Мюнхене мамин диплом филолога был никому не нужен и она устроилась кассиром в супермаркет. Там ее и приметил мой будущий отчим - Райнер Зейферт. Он был одиноким бездетным вдовцом, живущим недалеко от магазина. Через год они поженились, Райнер усыновил меня и дал свою фамилию, воспитал как своего сына. Общих детей так и не случилось. Все эти годы для меня он был единственным отцом и примером для подражания. Человеком с большой буквы, который играл со мной в футбол, помогал делать уроки, потому что в первые годы было сложно в немецкой школе. Мама с бабушкой на него молились, а я смотрел как на идола. И именно жизнь в полной семье, красивый дом в пригороде Мюнхена, достаток и благополучие постепенно смыли образы отца и родного города.