Свет твоих глаз (СИ) - Лактысева Лека

Вот так, Скворцов. Вероника четко помнит свое место. Это ты постоянно забываешься и придумываешь себе… лишнее. Что-то про симпатию и сочувствие. Про то, что Ника сможет тебя понять. Захочет разделить твои беды и радости. У нее своих бед хватает, Эд. От тебя она хочет только крышу над головой, приличную заработную плату и четко оговоренный круг обязанностей. Все эти поездки к морю, задушевные разговоры и хождения за ручку ничего не значат. Впрочем, разве это не то, к чему ты сам стремился?

Стремился, да. И, кажется, получил. Но тогда откуда это гадкое ощущение обманутых ожиданий и несбывшихся надежд?

27. Вероника. Новые договоренности

Чем ближе становился день окончания моего испытательного срока, тем больше я нервничала. Разосланные резюме и сделанные звонки привели к тому, что я тайком от Скворцова побывала на трех собеседованиях. Ни одна из вакансий так и не стала моей. В двух организациях мне однозначно дали понять, что претендент без яснодарской прописки им даром не нужен, в третьей были согласны взять на низкооплачиваемую должность, а на вопрос по поводу общежития или другого служебного жилья только развели руками.

С поисками съемного жилья тоже все было непросто. Это для курортников, приезжающих на срок от недели для месяца, почти у каждого местного жителя был готов и стол, и дом. Сдавать комнату, а тем более квартиру, не в сезон и на длительный срок желающих почти не было, а те, что были, заламывали такие цены, что у меня глаза на лоб лезли. Наверное, в первопрестольной-нерезиновой можно устроиться дешевле! В общем, полмесяца прошло, а новых перспектив не появилось. Единственной надеждой по-прежнему оставался Эдуард Скворцов.

Сам он начал проявлять первые признаки нервозности в четверг вечером. В пятницу вечером был мрачен и задумчив больше обычного. А в субботу, не доев завтрак, первым заговорил о наболевшем. И всего парой слов чуть не довел меня до заикания. Сначала мне показалось, что Эдуард меня увольняет. Потом ― что зовет замуж. От его речей меня бросало то в жар, то в холод. Руки тряслись, на глаза наворачивались слезы, голос срывался. Я жалела, что не подготовилась и не приняла заранее какое-нибудь успокоительное. Мы почти поругались!

А потом Эд сказал, что освобождает меня от всех обязательств по контракту о суррогатном материнстве и предложил стать его личной помощницей и помочь ему в поиске суррогатной матери. И меня снова порвало на части, как хомячка! Я была счастлива освободиться от дурацкого контракта, но искать женщину, которая родит Эду ребенка, мне совсем не хотелось!

При мысли о том, что рядом с моим хозяином, возможно, даже в его квартире, появится еще одна особа женского пола, что он будет заботиться о ней, беспокоиться о ее здоровье, баловать ее подарками и кормить вкусностями, которые готовила я ― мне стало как-то нехорошо. Что это было? Ревность? Чувство собственничества? Не знаю. Но зато знаю, что не хочу, не вынесу, если придется смотреть, как Эд знакомится с ней, проникается доверием, симпатией, благодарностью к этой чужой тетке, что согласилась подарить ему желанного наследника!

А смотреть ― придется. Деваться некуда. Я должна сделать это! Не только потому, что не нашла другой работы, но еще и потому, что у меня нет другой возможности поблагодарить Скворцова за освобождение от контракта. Да и Виктории я просто обязана помочь, как она помогла мне, когда я искала место, куда могу сбежать от своего бывшего супруга и от свекрови.

Когда Эд сказал, что Виктории сложно и больно заниматься поисками суррогатной матери ― я сдулась и сдалась.

― Что ж. ради Виктории ― согласна, ― выдавила через силу.

И тут Скворцов, который так старался, так добивался моего согласия, вдруг вскочил из-за стола, ушел к окну, уселся на подоконник и надулся, будто я его обидела до глубины души.

И вот что это было?

Расспрашивать, разбираться с перепадами его настроения сил у меня уже не оставалось. Я тоже выбралась из-за стола, убрала остатки завтрака, начала делать заготовки к обеду. Эд продолжал дуться и полировать красивой подкачанной задницей подоконник. Ну и пусть стоит! У меня забот ― выше крыши! По плану, суббота ― день замены постельного белья на свежее. Вот и пойду, займусь.

Я сполоснула и вытерла руки, сняла фартук и пошла к лестнице. Встала ногой на первую ступеньку, и тут мне в спину прилетел вопрос:

― Ника, ты хоть рада, что остаешься?

Я оглянулась на своего хозяина. Вид у него был потерянный и одинокий. И даже Найджел сидел у его ног и тоскливо поскуливал.

У меня в груди болезненно заныло от этой картины. Захотелось подбежать к Эду, обнять его, погладить покрытые темной аккуратной щетиной щеки. Сказать ему, что, пока я рядом ― он не один.

Рада ли я, что остаюсь? Несмотря ни на что ― да. Я вдруг поняла, что, даже если бы нашла новую работу и другое жилье ― все равно думала бы о Скворцове, тосковала бы по нему, беспокоилась ― как он без меня.

― Очень рада, Эд, ― сказала искренне, от всего сердца.

Лицо Скворцова немного просветлело.

― Хорошо, ― слабо улыбнулся он. ― Это хорошо.

Перестилая постели ― свою и Скворцова ― я вдруг поняла, что новый круг моих обязанностей мы с Эдом так и не обсудили. Слишком напряженный был разговор. Нам обоим требовалась передышка.

С другой стороны, за две недели я обнаружила, что некоторые поручения Эдуарда в мой адрес он просто не мог предусмотреть. За три с половиной месяца Эд сам еще не успел приспособиться к своей новой полузрячей жизни. И тем более не знал, что потребуется от меня. Что ж, будем разгребать проблемы по мере их возникновения.

Закончив перестилать постели, я запустила стирку и спустилась вниз. Эд, заслышав мои шаги, окликнул меня из кабинета, дверь в который в последнее время всегда оставлял приоткрытой.

― Вероника, загляни ко мне.

― Да? ―  я вошла в привычно затемненную комнату.

― Забыл сказать. Завтра приезжают родители. Вечером поедем к ним. Как раз познакомишься с моим семейством.

Ох! Я как-то и не задумывалась, что, если останусь работать у Эда, то рано или поздно мне придется лично познакомиться не только с его братом, но и со старшими Скворцовыми. А тут, похоже, предстоит не просто знакомство, а настоящая торжественная встреча!

― Форма одежды ― парадная? ― уточнила, пытаясь справиться с волнением.

― Нет, что ты! Простой семейный ужин. Одевайся как тебе будет удобно, ― успокоил Эдуард.

― Хорошо, ― выдохнула я.

― Принесешь мне чаю?

― Сейчас.

Я отправилась колдовать над заваркой. Волнение проходить не собиралось. Наоборот, оно росло, как шапка пены на пивном бокале. Окстись, Ника! Ты же не на смотрины едешь в качестве невесты! Личная помощница ― и только. Незачем придумывать лишнего!

28. Вероника. Знакомство с родителями Эда

Новый договор, сроком на год, Эд пообещал привезти в понедельник. Сказал, что над документом поработают его юристы. А в воскресенье, как и планировалось, мы отправились в гости к Скворцовым-старшим. Наверное, со стороны это смотрелось не очень умно, но я подготовилась к визиту так, будто и правда еду на смотрины в качестве невесты. Принарядилась, подкрасилась и даже испекла свой фирменный торт «Муравейник».

Виктория и Евдоким Скворцовы оказались очень приятными и простыми в общении людьми. Они встречали нас с Эдом у порога. За их спинами маячил Тимофей.

― Мама, папа! ― Эдуард обнял сначала Викторию, затем ― Евдокима Николаевича. ― Как хорошо, что вы уже вернулись.

― Мы тоже по тебе соскучились, сын, ― растрогался Скворцов-старший.

― Здравствуй, Вероника, ― выпустив из объятий сына, Виктория тут же подошла ко мне, легонько приобняла за плечи и прикоснулась губами к щеке.

Я растерялась и растрогалась.

― Рада знакомству! ― выпалила заранее подготовленную фразу. ― Я вот торт испекла…