Свобода в подарок (СИ) - Кариди Екатерина Руслановна

Оставшись один, освобожденный Солодухин зарыдал в голос, вздрагивая от жалости к себе и не веря до конца, что спасся. Потом повалился на бок от изнеможения, вытащил из кармана телефон и стал трясущимися пальцами набирать старшего своей охраны.

Разыскали его не сразу, в первый момент вообще не поверили, что он сам звонит. Но потом головы таки заработали, и с помощью навигатора по включенному телефону кое-как, плутая по задворкам, смогли выйти на тот заброшенный ангар.

Пока люди добирались до него, Солодухин успел очень многое передумать. Для начала, конечно, была безумная истерическая радость, что жив остался. Теперь он четко представлял себе ощущения жертвы в лапах садиста. Сразу и фашистские застенки из кинематографа припомнились, и лихие девяностые. Но когда первый ужас и восторг от осознания, что живой, выветрились, пришло озлобление.

Просто чудовищное озлобление.

Все пытался понять, как это вышло, что его обули как первоклассника, потом бросил это неблагодарное занятие. Но озлобление осталось. Ему безумно хотелось отомстить. А и… Руки коротки! Коротки! Ужасно обидно.

Однако потом, мысль все-таки выкристализовалась.

Он придумал, как отомстить Адуховскому, и не пострадать при этом самому.

* * *

Отъехали от того ангара, и сразу ребята, сидевшие все это время за аппаратурой в фургоне, бросились поздравлять и высказывать восхищение виртуозно проведенной операцией. Вадиму пришлось отвечать за двоих.

Потому что всю дорогу Глеб молчал, уставившись в одну точку. И глядя на него Вадим понял, что мысленно он сейчас там, в своем кошмаре. В том плену, переживает все заново. Его личный ад.

Нет смысла пытаться сейчас его разговорить, будет только хуже. Но Вадиму все же не хотелось оставлять его одного, зная, как тяжело тот переносит подобные рецидивы. Он сделал попытку:

— Глеб, может, поедешь с нами до Управы, а потом я тебя подвезу?

Тот оторвался от своих размышлений, сказал, чтобы его высадили там, где подобрали. Больше Вадим не стал интересоваться, видимо, какой-то транспорт у Глеба был, как-то же он туда добирался.

И все равно, не хотелось ему отпускать друга в никуда, тем более в таком состоянии. Спросил:

— В воскресенье на сходе будешь?

— Буду, — бесстрастно ответил Глеб. — Я же обещал.

Вадиму подумалось, что если можно кого-то назвать железным человеком, так это Глеба. Просто… Хотелось, чтобы у него жизнь как-то наладилась. Решился спросить:

— А девушке… Даше?

Глеб словно ожил, вроде как даже глаза засветились, но странным, не радостным светом:

— Я уехал.

— Но…

— Я уехал. Игнат знает, что делать, — повторил Глеб, и уголок его губ чуть искривился в грустной усмешке.

— Хорошо, — Вадим отвернулся.

Ребята, сидевшие в фургоне, вдруг испытали неловкость, словно на их глазах открылась его душевная рана. А они оказались нежелательными свидетелями. И ясно, что жалости в любом виде Глеб не примет.

Высадили его в условленном месте, поехали дальше, все еще испытывая странный осадок, как будто их его скрытым горем зацепило.

Однако Вадиму пора было связываться с Игнатом, тот ждал звонка, чтобы идти к Даше. Он посмотрел на часы, что ж уложились даже скорее, чем рассчитывали. Набрал друга:

— Все закончили.

— По плану прошло? — спросил Игнат, не сомневаясь, впрочем.

— Да. Все четко.

— А что голос такой? — почуял неладное.

— Да Глеб… Сам понимаешь, чего это ему стоило, — проговорил Вадим задумчиво. — Насчет девушки… Сказал, ничего не меняется, ты знаешь, что делать.

Игнат тихо и заковыристо выругался, спросил:

— Где он сейчас?

— Не знаю. Когда сочтет нужным, тогда и объявится. Впрочем, в воскресенье обещал быть.

— Хорошо.

Игнат отбился. Предстояло еще с Дашей объясняться.

* * *

«Ничего не меняется, ты знаешь, что делать»

В том-то и дело.

Если бы он знал, что делать…

Нет, он конечно знал. И знал, как поступит. Но изнутри… Изнутри какой-то голос подначивал, что он больше подходит девушке. Что она сама может его выбрать…

Игнат поморщился, голос прекратил точить мозг провокационными предположениями. Что он за человек такой, если обманет доверие друга, попавшего в беду? Он не обманет, иначе как потом себе в глаза смотреть.

Опекать девушку будет. Впрочем, через пару дней должны приехать ее родители, подумалось ему, значит, опека сократится до минимума. Так даже лучше. Наверное.

А сейчас надо отдать девушке телефон.

Перед началом дела Игнат в ближайшем салоне приобрел точно такой же телефонный аппарат, как был у Даши. В оперативном фургоне с ее телефона быстренько перекачали туда всю информацию. А потом, по завершении операции Дашина старая трубка отправилась в урну на перекрестке. Ей он вернет новую.

Перед тем как подняться в дом, Игнат позвонил. Ответил Саша. С ходу спросил взволнованно:

— Ну что?

— Нормально. Обезвредили.

— Фууууу, — облегченно выдохнул Сашка. — Ну слава Богу!

— Да, — пробормотал Игнат, он и сам был человеком верующим, хоть в церковь не ходил.

Потом спросил:

— Как Даша?

— Да… Ходила как неприкаянная, переживала. Сейчас спит.

— Это хорошо, — протянул Игнат, может и лучше отложить разговор. — Ты там, что ли?

— Да. Дежурю вот, — хмыкнул парень.

— А ты молодец, — Игнату понравилось, что тот ответственно отнесся. Настоящий друг.

— Стараюсь, — Сашке было ужасно приятно услышать похвалу такого серьезного мужика как Игнат, он даже покраснел от удовольствия.

— Я сейчас поднимусь. Трубку оставлю. Потом тебя подброшу до дома.

— Хорошо, жду.

Не успел он отключиться, как в кухню влетела растрепанная со сна Дашка.

— Что?! — рот открыт, глаза вытаращены.

Хотелось Саше чертыхнуться, но он сказал просто:

— Все нормально. Игнат звонил. Сейчас он подойдет.

Даша прижала руку к сердцу и медленно осела на стул.

— Ты чего? — удивился Саша.

А у нее слезы на глаза навернулись, пробормотала:

— Я так боялась, что с ними что-то может случиться из-за меня… — губы затряслись, но она глубоко вдохнула, справившись со слезами. — Рассказывай.

— А что рассказывать, сейчас Игнат придет, расскажет.

Не удивительно, что когда раздался звонок, Даша стремглав кинулась к дверям. Но тут вмешался парень.

— А ну стоять! Не велено открывать, пока не удостоверимся! — и сам прошел к двери, затолкав Дашу за спину.

После непродолжительного пароля-отзыва дверь открылась, в прихожую вошел Игнат Мельников. Большой, уверенный, по нему не было заметно и тени волнения. Спокойная, доброжелательная улыбка и аура силы, словно ничего не случилось. Сашка подошел вплотную, Игнат опустил руку ему на плечо, сжал.

Даше вдруг захотелось присесть, после того напряжения почувствовала слабость в ногах. Но услышать, как все прошло, безумно хотелось, мучительное нетерпение видимо ясно отразилось на ее лице, потому что Игнтат едва заметно улыбнулся уголками губ, вежливо склонил голову и спросил:

— Может быть, мы пройдем в кухню? Честно говоря, я бы попил чаю.

Услышав его слова, Даша смутилась, что ж она за хозяйка такая…

— Да, конечно, конечно! Проходите, я сейчас… — она быстро убежала в кухню, понимая, что ведет себя как дура.

Мужчины пошли вслед за ней, расположились за столом, заняв собой все пространство, чем-то удивительно напоминая ей одновременно и брата, и отца. Даша старалась не смотреть на них, суетилась с чайником, доставала чашки. От волнения руки не слушались, одна из чашек вывалилась из ставших неловкими пальцев, разбилась. Осколки брызнули по плитке пола.

— Ах… Какая же я неловкая… — хотела кинуться собирать осколки.

Неожиданно Игнат оказался совсем близко, взял ее за руку:

— Все хорошо, Дашенька. Все уже закончилось. Больше он тебя не потревожит.

В этот момент сердце Дашкино заколотилось, сделав кульбит. Она вперилась в него взглядом и выдавила: