Татьяна Герцик - Курортный роман
Он понял это позже, когда в голове рассеялся дурман, и он почувствовал, как тяжело и неровно она дышит.
– Прости, милая! – шепнул с искренним сожалением. – Я тебя чуть не раздавил! – Сполз с нее и обессилено улегся рядом, положив ее голову к себе на плечо.
Даша ничего не ответила, и он, к своему удивлению, увидел, что она крепко спит. Почему-то стало обидно, и он изумился собственной непоследовательности. Неужели ждал, что она всю ночь будет говорить с ним о любви, поэзии, девичьих грезах? Сказав себе, что обижаться ему не на что, прекратил романтические бредни, пошарил на полу, нашел упавшее одеяло, старательно укрыл ее и себя. Подумал, что неплохо было бы тоже соснуть, но сна не было.
Тихо лежал, наслаждаясь близостью такого желанного, такого нежного тела и мечтал, чтобы так было всегда. Вспоминать о ее муже себе запретил. К чему портить неземное блаженство? Не об этом ли говорил ему Толик?
При мысли о Толике настроение сразу испортилось. Хотя слово «испортилось» не передавало и сотой части того, что он чувствовал. Юрий нахмурился и сильнее прижал к себе Дашу, как будто хотел защитить от чего-то на редкость мерзкого.
Но действительность уже подняла свою уродливую голову, заставляя посмотреть ей в глаза. Если был Толик, значит, были и другие. Он трусливо зажмурился, прячась от неприглядной правды. Зачем думать об этой ерунде? Она наконец-то с ним, чего еще ему надо?
Луна, уже больше не скособоченная, как вечером, а принявшая форму правильного круга, в окружении несколько поблекших звезд плавно спускалась к горизонту, обозначая, что ночь подходит к концу, а Юрий всё еще не мог прийти в себя и осознать случившееся. Все это вполне можно было принять за сон, если бы не Дашино тело рядом.
В темноте виднелись очертания ее бледного лица, и он едва удерживался, чтобы не поцеловать ее в чуть приоткрытые губы. Уговаривал себя потерпеть и дать ей поспать, она наверняка измучилась. И куда теперь спешить? Наверняка этих ночей у них будет очень много. Насколько много, думать не хотелось, это обязывало принимать более ответственные решения, чем он привык.
В ванной что-то глухо заклокотало и Даша проснулась, как от толчка, мгновенно открыв еще сонные глаза. На столе зеленоватым фосфорическим светом мерцали часы, показывая семь ноль-ноль. Она испуганно охнула, стремительно вскочила с кровати и принялась лихорадочно натягивать валяющуюся на полу одежду.
Вытянувшись на кровати и закинув руки за голову, Юрий с удовольствием любовался ее быстрыми ловкими движениями. Надев белый халат, она нервно оглядела пол в поисках шпилек. Нашла штуки четыре, скрутила волосы в тяжелый узел и воткнула в него шпильки, заставив его каким-то чудом удержаться на голове.
Он встал, не одеваясь, чувствуя, что снова хочет ее и злясь на свое тело за его ненасытность. Она, безвольно опустив руки, вопросительно смотрела на него, чего-то ожидая.
Ему захотелось сказать ей что-то нежное, такое, что сделало бы эту ночь незабываемой. Может, признаться, что такого с ним никогда не бывало и он запомнит эту чудную ночь на всю жизнь? Но этого ли она от него ждет?
В голове возник трубный голос Толика, заявлявшего, что наутро отдал ей тысячу баксов. Пытаясь быть щедрее, неловко полез в карман пиджака, висевшего на спинке стула, вытащил деньги, сжал их в кулаке и замер, не решаясь отдать. Впервые в жизни отчаянно смущаясь и не понимая, правильно делает или нет, протянул нетоненькую пачку и еле выговорил:
– Это тебе! Ночь с тобой – фантастика! – и просительно добавил, пытаясь справиться с внезапно задрожавшим голосом: – Надеюсь, мы с тобой часто будем встречаться? – Тревожно заглянул в ее глаза и прошептал, всей душой желая услышать «да». – Приедешь ко мне в эти выходные? Я буду ждать…
Даша судорожно сглотнула и замерла, будто от безжалостного удара. С лица быстро сползли все краски, и на побелевшем лице остались жить только глаза. В них было столько боли, что у Юрия самого заболело сердце. Что он наделал?
Но вот глаза стали тускнеть, как будто из них по капле уходила жизнь. Через мгновенье они превратились в абсолютно безжизненные стеклышки, глядящие на него с полнейшим равнодушием.
Он в ужасе протянул к ней руки, желая извиниться и как-то замять свой роковой промах, но она угловато, слегка пошатываясь, что было необычно для ее грациозной фигуры, выскользнула из номера.
Юрий хотел броситься за ней, но, вовремя взглянув на себя в высокое зеркало в прихожей, застонал и стал судорожно одеваться. Как всегда, когда сильно торопишься, одежда строила козни: запутавшиеся штанины не распутывались, носок исчез в бездне под кроватью, ботинок вообще канул в лету.
Когда он, чертыхаясь, привел себя в относительный порядок и выскочил в коридор, найти Дашу не смог. В сестринской было пусто. Он стремительно прошел до конца комнаты, наивно надеясь увидеть ее спрятавшейся в каком-нибудь дальнем углу. Пробежал в дежурку, но там в гордом одиночестве на неудобном стуле сидел, рискуя упасть, сладко похрапывающий молодой парень.
Прошел по всем местам, где, по его предположениям, она могла бы быть, но двери везде были заперты, и свет не виднелся. Он подозревал, что она в процедурной, хотя не смог бы объяснить, почему: там тоже было темно и тихо, но что-то ему говорило, что она там. Он потряс двери, примеряясь, как бы половчее двинуть плечом по слабой фанере, но тут из вестибюля показались неугомонные старушки, спешащие на процедуры в другой корпус, и с подозрением его оглядели. Потом народ потянулся дружным цугом, и время было упущено.
В восемь часов снова зашел в сестринскую, уверенный, что она непременно придет сюда за своими вещами. Недовольная его настойчивостью Марья Ивановна недовольно выговорила ему:
– Не мешайте работать, Юрий Петров! К тому же Даша уже ушла домой, так что вам тут делать нечего!
Он поразился, не понимая, как он мог ее пропустить. Не поверив, решил, что Даша от него скрывается. Нахально заглянул в шкаф и убедился, что ее вещей и в самом деле нет. В расстройстве поднялся к себе, не зная, что еще можно предпринять. Расспрашивать ее сослуживцев не хотел, своими беспардонными розысками он безнадежно ее скомпрометирует, а ведь у нее здесь муж и дочь! И ей здесь жить, не собирается же он увозить ее с собой!
Вместо завтрака прогулялся по поселку в глупой надежде увидеть ее на улице. Даже остановился около небольшого поселкового магазинчика с гордой надписью Универсам, закрыл глаза и попытался понять, где же она может быть. Ноги повели его обратно к санаторию, и он пошел, надеясь на внутреннее чутье. Но, снова пробежав по служебным помещениям, нигде Дашу не нашел. Поднявшись к себе, прометался от стенки к стенке пару часов, стараясь дать выход тоске и гневу, взрывоопасной массой скопившимся внутри.
