Екатерина Вильмонт - Перевозбуждение примитивной личности
– Перестань, Динка, ну прости дурака, она меня достала, такая дура и хамка…
– И блядь!
– И блядь, – легко согласился Костя. – Притом настолько откровенная, что и неинтересно совсем!
– Ты, значит, откровенных блядей не любишь?
– Нет. Я люблю почувствовать в женщине легкую блядинку… Не более того. Вот в тебе это есть, Шадрина, а еще… я просто тебя люблю с первого класса, и это что-то иррациональное! Я вот, например, помню даже, с каким букетом ты пришла в первый класс первого сентября. У тебя была большая охапка розовых гладиолусов. Беленький воротничок-стоечка, фартук с крылышками и никаких ленточек, бантиков в волосах. Я как увидел, сразу пропал… А между прочим, прошло тридцать пять лет, оцени, Шадрина!
– Я оценила, Костя.
– Но с каким опозданием!
– Лучше поздно, чем никогда.
– Это верно! – улыбнулся он такой улыбкой, что можно было сойти с ума.
– Костя, поешь, ты же голодный, – напомнила я. – И вообще, на нас все смотрят.
– Ну и что? Пусть. Тебе же, насколько я понял, некого бояться.
– Мне некого, а тебе?
– Абсолютно!
– Злата не рассердится? – дернул меня черт за язык.
Лицо у него сделалось холодным и злым.
– Откуда дровишки?
– Представь себе, она подруга моей сестры, это выяснилось случайно. Извини, Костя, я зря это сказала, это меня совершенно не касается, – поспешила я загладить свою неловкость.
– Вот и хорошо, потому что меня это тоже ни в какой мере не касается. Запомни это, Шадрина, ни в какой мере!
Повисла тяжелая пауза. Но в этот момент к столу подошел Вовка, а с ним коренастый, очень загорелый мужчина в очках.
– Не помешали? – осведомился Вовка с хитрой миной.
– Нет-нет, – сказал Костя. – Все в порядке. И вообще, думаю, нам пора.
– Блин, вы что, слепые? – воскликнул Вовка. – Не узнаете? – И он подтолкнул к нам своего спутника.
– Оська? Левин! Ты? – первым сообразил Костя.
– Я! Динка, ты чего рот разинула?
Тут все стали целоваться-обниматься, а официанты уже несли новый прибор и под наши восклицания привели стол опять в первозданный вид, что означало полную невозможность сразу уйти.
Когда мы снова уселись, Оська сказал, держа в руках рюмку:
– Ребята, чертовски, просто чертовски рад вас видеть еще до нашей официальной встречи в школе. Вот мы еще по всем меркам вроде бы молодые, ну что такое в наше время сорок два – сорок три года, ерунда! Динка еще может захороводить любого мужика, Костя вообще красавец-мужчина не просто в расцвете лет, а только еще на подступах к этому самому расцвету, Вовка хоть и растолстел, но посмотрите, у него все еще физиономия школьного хулигана, я тоже еще парень хоть куда, но если вспомнить, что школу мы окончили четверть века назад, становится как-то… тошно. Поэтому мы исключим из обихода эту гнусную цифру, которая хороша только один раз в жизни – когда тебе исполняется двадцать пять. Так вот, выпьем за то, чтобы эта цифра не возникала больше!
– А как же серебряная свадьба? – осведомился с улыбкой Вовка.
– Серебряная свадьба? Спаси нас бог от серебряных свадеб! Прожить столько с одной бабой? Ужас! Извини, Диночка! Но… Хотя ты, Костя, вероятно, готов был бы прожить даже больше с нашей Диночкой, судя по тому, что вы тут сидите и как-то подозрительно нежно друг на дружку взираете!
– Считай, что я прожил с Шадриной целых тридцать пять лет. Правда, не с ней, а с ее образом в душе!
– Вот именно, что с образом! С образом можно прожить хоть сто лет, а вот с реальной бабой… Брр!
– Оська, сколько у тебя было жен? – полюбопытствовала я.
– Почти как у царя Соломона, – засмеялся Оська.
В какой-то момент Костя шепнул мне:
– Динка, пойди куда-нибудь и позвони мне оттуда по сотовому. Иначе мы не вырвемся.
Я сразу его поняла. Пошла в туалет и позвонила.
– Алло! – откликнулся Костя. – Что, что вы говорите? Когда? Ну, Валентин Никифорович, побойтесь бога, я тут с друзьями отдыхаю, расслабился в кои-то веки, а вы… Ну ладно, что поделаешь, но имейте в виду, вы вампир! Ну куда ж я денусь, приеду!
Он отключился. Я умирала со смеху. Все-таки он, наверное, самый очаровательный мужчина из всех. А Рыжий? Он тоже уехал после телефонного звонка… А что, если и там было что-то подобное? Глупости, он вовсе не хотел со мной расставаться. А избавиться от Оськи Левина – святое дело.
Когда я шла через зал, меня перехватил отец.
– Динь-Динь, извини, Ариша наговорила каких-то глупостей… Она, когда выпьет, бывает бестактна.
– Боже мой, папа, меня такие вещи не задевают.
– Скажи, у тебя и вправду роман с этим Иванишиным?
– Ну, я уже большая девочка, папа, и это касается только меня.
– Ты сердишься, Динь-Динь?
– Нет, нисколько.
– Но я надеюсь, мы еще увидимся? И бабушка очень хочет…
Он был явно нетрезв, и в этом состоянии показался мне немного жалким. Хоть это не вязалось с его обликом крепкого красивого пожилого господина.
– Обязательно увидимся, папа! Созвонимся!
Пришлось встать на цыпочки, чтобы поцеловать его в подбородок. Мне было его жалко сейчас.
Когда я вернулась к столу, Костя был уже готов к бегству.
– Шадрина, мне придется уехать! Надеюсь, ты со мной? После Оськиных высказываний я не рискну оставить тебя с этим сексуальным террористом!
– Иванишин, ты хочешь сказать, что отвезешь Динку и поедешь к главному режиссеру на ночные репетиции? Бред! Я просто уверен, что Динка для того и ушла, чтобы позвонить тебе и ты мог бы утечь под благовидным предлогом! Неужели не могли просто сказать: ребята, у нас шуры-муры, лав стори, и нам надо смыться, чтобы… трали-вали и все такое. Невтерпеж, мол! Зачем так сложно?
Я видела, что Костя взбесился.
– Слушай, Левин, я не обязан тебе ни в чем отчитываться, а уж тем более в том, куда и зачем я еду с женщиной… Это не твое дело и оставь свои пошлые догадки при себе!
– На воре шапка горит! – хлопнул в ладоши Оська.
Костя рванулся было к нему, но Вовка успел его перехватить.
– Котька, тихо, ты чего в бутылку лезешь! Спокуха, спокуха! Нечего тут… Только драки нам и не хватало! Да еще с одноклассником, стыдобища! И ты, Оська, придержи язык, что за дела! Извини, Динка.
– Нет, это хрен знает что! Встретились, называется! Однокашники! Однокакашники! – фыркнул Оська.
– Как был мудаком, так и остался! – рявкнул Костя.
– А ты как был антисемитом, так и остался! – не замедлил с ответом Оська.
– Я антисемит? Я?
– Костя, пошли скорее отсюда! – испугалась я. Дело явно шло к драке.
– Эх, дал бы я тебе в морду за твое хамство и дурь, но ты же скажешь, что стал жертвой антисемита, говнюк! Пошли, Шадрина!
– Вовка, извини, – сказала я.
– Да ладно, бывает, – отчего-то смутился Вовка.
