Полина Раевская - Во власти страха (СИ)
-Было очень плохо? Расскажи мне.-попросила я тихо, рассматривая наши переплетенные пальцы. Маркус не останавливается, продолжает скользить губами по моей шее.
-Это уже не важно.-отвечает он равнодушно.
-Я хочу разделить это с тобой. Ты можешь сколько угодно быть сильным и с кем угодно, но с любимой женщиной можно сбросить броню, я для того, чтобы порой утирать твои слезы. Это не слабость-это доверие.
-Есть вещи, о которых не стоит плакаться даже любимой женщине.-возразил он, крепок обняв меня, словно хотел укрыть от чего-то.
-И что это за вещи? –не унималась я. Маркус тяжело вздохнул и стальным голосом спросил;
-Ты хочешь знать, не били ли меня? Да, у меня были стычки и я дрался. Трахали ли меня? Нет! Думаю, это все, что тебе нужно знать и больше я не хочу об этом говорить.
Он поднялся и обернув бедра полотенцем, вышел из ванной. Я же почувствовала одиночество и боль. Слезы потекли по щекам, но я их не стирала. Так я сидела довольно долго, уткнувшись в колени, плакала. Тихо так, без надрыва. Просто слезы текли и было тоскливо. Вода стала холодной и я вышла. Накинув халат, вошла в гостиную. Маркус стоял возле панорамного окна и смотрел вдаль. Вид у него был задумчивый.
Я подошла и обняла его за пояс и прислонившись грудью и щекой к его спине, прошептала;
-Пойдем в постель…Займемся любовью. Я очень хочу тебя.
Маркус усмехнулся и погладив мои руки, ответил;
-Пойдем, только ты ляжешь спать. Я очень хочу, чтобы ты отдохнула, а то ты скоро превратишься в тень. Ты вообще что-нибудь ешь?
-Строгий папочка. – скорчила я рожицу и чмокнула его в щеку, когда он повернулся. -Ладно, пойдем спать. Только поставь будильник на восемь утра. Хочу уехать до того, как проснется Мэтт. Не стоит подавать ему дурной пример и просить обманывать бабушку. –устало согласилась я.
Маркус кивнул, и мы пошли в спальню, где в горячих объятиях любимого мужчины, я тут же погрузилась в сон.
9
Каракули любви
Прошел месяц.
Лучший месяц в моей жизни. Ночной Лондон стал нашим пристанищем. Мы надевали спортивные костюмы, очки, капюшоны или кепки и наслаждались жизнью, друг другом. Мы брали все, чем когда-то пренебрегли. Мы ели в дешевых забегаловках, где на хохочущую парочку никто не обращал внимания, гуляли по ночному городу, дурачились, как малые дети. Когда нам хотелось веселья и шума, ехали в какой-нибудь обычный клуб, где могли без опаски танцевать до упада, выплескивать свою радость и счастье, проявлять чувства, не боясь осуждения и огласки. Мы ходили на ночные сеансы в кино, которое не смотрели, поглощенные другу другом. Когда нам хотелось одиночества, мы оставались на съемной квартире Маркуса читали или же смотрели фильм, долго спорили, высказывая свое мнения, но все они заканчивались в постели в полном согласии. За один этот месяц мы столько занимались любовью, сколько не занимались ей за три года нашей совместной жизни. Это было сумасшествием, но таким сладким. Мы словно помолодели. Помните, в Великом Гэтсби, звучала фраза, что нельзя вернуть прошлое, а Гэтсби ответил с твердой убежденностью; « Ну, конечно, можно!». Так вот я с ним согласна. Нам удалось вернуть нашу молодость, вернуть момент нашей первой встречи и ту новизну ощущений и чувств.
Мы встречали закаты и провожали рассветы, обессиленные проваливались на короткий сон под утро. Время казалось бесценным, не хотелось терять ни секунды. Бессонные ночи, полные приключений, пьянящих поцелуев, крепких и одновременно до слез нежных объятий, в которых я могла бы укрыться от всего мира, бешенной страсти, стонов наслаждения и бесконечных разговоров о вечном, бытовом или просто тишины, в которой нам тоже было хорошо. В этом мире были только мы, точнее мы были за сотни миль над ним, а все, что под нами не имело значения. У нас было свое измерение. Теперь-то я уже точно знаю, что такое быть на седьмом небе. И подняться на нашу высоту можно в любую минуту, находясь в любом месте, только отдайтесь своей любви, не забрасывайте ее мирской суетой. Ты можешь чистить картошку, и вдруг твоя половинка просто подходит, щелкает тебя по носу с дерзкой улыбкой, а у тебя в груди все переворачивается и щемит. Кажется, что разорвет от этого сумасшедшего чувства, имя которому любовь. И хочется закричать, что он тот самый, которого я столько лет ждала и верила в него. Что все не зря, спасибо Господи! Вот оно это самое седьмое небо, когда растворяешься в человеке, а он в тебе. Когда дополняете друг друга, окрыляете взаимной любовью, и перед вами нет ничего невозможного, весь мир играет новыми красками с высоты вашего счастья.
Вот только это нам не было ни до кого дела, а люди так и норовили узнать, в чем причина нашей радости. В прессе строили догадки; с кем Маркус столь часто проводит время, кто эта смелая женщина, не побоявшаяся прошлого известного спортсмена. Меня пару раз сфотографировали, когда я входила в его дом и теперь была шумиха. На людях мы вели себя отчужденно, когда встречались с сыном. Мэтт часто спрашивал, когда мы будем жить с папой, и что вообще происходит. Я корила себя за малодушие, но все равно отвечала уклончиво. Бабушка начала подозревать, хотя до конца не верила, что я могу быть « столь глупой», но все же на меня посыпались упреки, что я забросила сына и совсем не бываю дома.
Я вообще не понимала, почему бабушка так долго гостит. Она словно была одержима, но совесть не позволяла мне даже намекнуть, чтобы она уезжала. Внешние проблемы окружили нас плотным кольцом и давили, раскрытие тайны было не за горами. Понимание этого делало меня нервной и несколько агрессивной, хотя все это было также следствием недосыпания и моего вечного голода. Как не старался Маркус, заставляя меня кушать, я относилась к этому аспекту с привычной легкомысленностью. Но в последнее время стала все же есть больше. Единственное, что меня беспокоило-боли внизу живота, но когда появились месячные ,то все встало на свои места для меня. То, что они продлились всего день, нисколько не удивило, учитывая, что их столько не было. Посоветовавшись с гинекологом, мы пришли к выводу, что в следующем месяце цикл нормализуется.
На прошлой неделе, как и всегда перед Рождеством, отправила Мэтта на несколько дней к Мегги. Со свекровью я общалась по мере необходимости, после заключения Маркуса. Никогда не считала себя злопамятной или обидчивой, но почему-то по прошествии пяти лет, так и не смогла найти в себе силы, забыть о том, что свекровь ничего не сделала, чтобы на внука не распространялось безумие сына. Я могу ее понять, как мать, что она поддержала сына, а не меня, но в вопросах, касающихся Мэтта, нет.
