Анна Берсенева - Портрет второй жены
– Но… Зачем вы говорите мне об этом, Маргарита Семеновна? Разве я претендую на…
– Может быть, и не претендуете, – перебила ее Рита. – Я только хочу вас предупредить, что и не надо претендовать. Для вашей же пользы. Вы стали мне очень симпатичны, и мне было бы жаль, если бы вас постигло разочарование. А еще больше мне не хотелось бы, чтобы Юрина жизнь осложнилась. У него и так забот достаточно, даже к старой тетке не мог вырваться!
Она легко поднялась из кресла, Лиза тоже встала.
– Вы зашли бы к Орлову, – сказала Рита. – Он рад вам будет, зря вы стесняетесь. Ваше платьице ведь он делал? Оно очаровательно, но это слишком характерный фасон, он был моден в прошлом году. Никита с удовольствием придумает для вас что-то новое. Ведь вам, наверное, неплохо платят в Юриной фирме? А теперь извините, я должна идти к гостям.
Лицо Риты снова стало непроницаемым для любых чувств, кроме ни к чему не обязывающей любезности.
«Может быть, никакого „света“ и нет на самом деле, – подумала Лиза, – и эти пищеславцы, конечно, смешны, но в Рите есть что-то, заставляющее брать себя в руки».
Она вошла в гостиную одновременно с Юрой.
– Я очень советую вам подумать, Юрий Владимирович! – громко сказал ему вслед лысеющий собеседник. – Мое предложение может оказаться для вас решающим.
Не отвечая ему и даже не оглядываясь, Ратников подошел к Лизе:
– Извини, я задержался.
– Ну что ты, Юра! Мы с Маргаритой Семеновной пока поговорили.
– Да? – удивился он. – Не напугала она тебя? Ритуля любит холода напустить!
– Нет, вовсе нет. У нас с ней были общие знакомые.
– Лиз, а тебе не надоело здесь? – спросил Ратников. – Я бы, честно говоря, поболтал еще с Ритулей пару минут и ушел. Скучно здесь, ей-Богу! Как ты на это смотришь?
– Как хочешь, Юра.
Видно было, что настроение у него испортилось – похоже, что после разговора с этим Петром Григорьевичем. Юра пошел к Рите, и Лиза увидела, что они скрылись в той самой «комнате бесед».
Пока Ратников беседовал с хозяйкой, Лиза рассматривала его недавнего собеседника, который успел вернуться к своим дамам. Она еще раз убедилась, что первое впечатление не обмануло ее. Как ни старался этот Петр Григорьевич принять вид добродушного любезника, в каждом его взгляде чувствовалась внимательная жесткость и даже, как ей почему-то показалось, готовность к мгновенному удару.
Лиза заметила, что и его внешняя мешковатость на самом деле больше похожа на пружинную мощь. Словно он был не посетителем светской гостиной, а сотрудником псковитинской службы…
Впрочем, ей не пришлось долго разглядывать этого человека: вскоре вернулся Юра.
– Пойдем? – спросил он. – Можешь не прощаться с хозяйкой, здесь не принято. Она, кстати, очень хорошо о тебе отзывается, просто удивительно для Ритули. Говорит, ты одушевляешь любой разговор. Она, правда, считает, что это необязательно, хотя и привлекательно.
Они незаметно прошли к выходу. Стоя у лифта, Юра сказал:
– Извини, Лиза, я отнял у тебя вечер. Было скучно, смешно – даже мне, а уж тебе-то точно. Мы с тобой потом куда-нибудь еще пойдем, да? Куда-нибудь, где шумно, весело, много молодых и веселых людей. Тебе ведь это нравится?
– Почему ты так решил? – удивилась Лиза. – Особенно про молодых и веселых…
– А почему бы и нет? Ты сама молодая, веселая и красивая, тебе должно быть скучно киснуть в гостиной с пищеславцами. Да мне и самому скучно, я же говорил. Спасибо тебе, без тебя мне вовсе тошно было бы. Я ведь не хожу теперь по таким местам.
Они вышли на улицу, остановились у подъезда.
– А раньше ходил? – спросила Лиза.
– Раньше… Давно, лет пятнадцать назад. Был один человек, который водил меня по разным этим… пищеславцам, вещетворцам. Их же много тогда было. Ковчежники еще, да всех не упомнишь.
– И тебе это нравилось? – удивилась Лиза.
– А чему ты удивляешься? Мне же восемнадцать тогда было, я ко всему присматривался, во всем искал что-то… относящееся ко мне. А они ведь не только похлебку едят, там много слов было таких… завораживающих. Про невольный храм и веселую мудрость… Что ты, Лиза! – Он снова повеселел, улыбнулся. – Чуть не свихнулся, голова шла кругом! Ты представить себе не можешь, как меня начало это угнетать – вот то, что ничего нельзя с этим сделать, понимаешь? Все эти мысли, эти образы жизни, связанные с людьми и втягивающие меня, – они есть, но непонятно, что мне с ними делать – такому, какой я есть. Сейчас кажется смешно, а тогда… Чуть не дошел до депрессии. Но что об этом вспоминать!
– Не знаю… – медленно произнесла Лиза. – А мне не верится, чтобы меня могли любые слова заворожить, если их станет произносить тот, в мятом пиджаке.
– Ты – другое дело. – Ратников коснулся ее руки легким своим, неуловимым движением. – Ты вообще не поддаешься неживым идеям, да?
– Не знаю, Юра. Я не думала об этом.
– Вот и хорошо, что не думала. Послушай, – предложил он, – давай пешком пройдемся немного. Смотри, вечер какой хороший.
Вечер и правда располагал к прогулке. Уже стемнело, гладь пруда переливалась в свете полной луны и фонарей, загадочно темнели аллеи.
– А Сергей что скажет? – улыбнулась Лиза.
– А ты ему не рассказывай, он и не узнает. Мы машину отпустим, погуляем немного, и я тебя домой провожу, да?
Она кивнула, и Ратников подошел к «Мерседесу», стал что-то говорить шоферу.
Сердце у Лизы билось быстро и словно бы испуганно. Она сказала Рите, что не может ответить на ее вопрос о Юре, но на самом деле все меньше оставалось у нее сомнений, хотя она упорно гнала от себя эти мысли…
Машина отъехала от подъезда, Ратников вернулся к Лизе.
– Все, отпустили нас! – сообщил он. – Можем гулять без конвоя.
Он стоял прямо перед нею, и Лиза впервые опустила глаза под его взглядом. По Юриному лицу тоже мелькнула та тень мгновенной растерянности, которую она заметила после их «кадрили» в ресторане. Они медленно пошли к пруду, остановились у темной ограды над водой.
– Здесь каток был, – сказал Юра. – Давно, не только теперь, ты знаешь? Барышни катались прелестные, вроде тебя, кавалеры за ними ухаживали. Я вот думаю: правда была идилличнее тогдашняя жизнь или это только теперь кажется?
– Правда, – ответила Лиза, точно сама она пришла из той жизни и могла рассказать Юре, каким там все было.
Она заметила, что улыбка мелькнула на его лице в неярком свете фонарей.
– Конечно, ты похожа, – сказал он, словно продолжая не сказанную ею фразу. – Даже не верится… Какая-то другая жизнь связана с тобой. Я не о другом веке говорю, а просто – другая жизнь. Я такой не знал, со мной не было так…
Он замолчал. Сердце у Лизы билось так стремительно, что она чувствовала его у самого горла. Чтобы как-то остановить его пугающее биение, она спросила:
