Диана Кизис - Последний штрих
– Джесси? – Тарин прищелкнула пальцами. – Я, кажется, спросила, не возражаешь ли ты?
– Да нет, – протянула я. Она сочувственно кивнула.
– Если в друг захочешь отдохнуть, можешь смело брать отгул. – Она указала на кучу входящей почты – я собиралась рассортировать письма и отправить ей завтра с курьером. – Я ведь знаю, как легко ты утомляешься.
Зак позвонил мне на работу как раз в то время, когда я общалась с мастером по кондиционерам. Тарин помахала рукой перед вентиляционным отверстием, которое располагалось позади ее рабочего кресла, обтянутого вощеным ситцем, и поинтересовалась, заметили ли мы, что сильно парит. («Ага, совсем запарилась», – прошептала Мэй. Я бросила на нее выразительный взгляд, мол, ты права, но постарайся уж не подливать масла в огонь.) Оставив мастера ковыряться во внутренностях нашего кондиционера, я взяла телефон и выскользнула в аллею за магазином.
– Что, стерва на месте? – спросил Зак, уловив некоторое напряжение в моем голосе. Едва я услышала Зака, мне сразу стало легче.
– Да, представь себе!
– Может, это тебя приободрит: предлагаю во вторник поужинать со мной в одном тосканском ресторанчике. Мне нужно накропать о нем статейку. Тамошний шеф-повар из Нью-Йорка – это один из моих любимцев. Сейчас он открыл ресторан в Лос-Анджелесе.
– Что ж, звучит заманчиво.
– Уж повеселее будет, чем на той вечеринке, куда я тебя затащил, – пообещал он. – Нам будут прислуживать. Послушай, я не могу долго болтать: через минуту у меня интервью. Просто хочу сказать, что вчера все было превосходно – перестань жевать губу! Я заметил, ты всегда так делаешь, когда нервничаешь. И приоденься. Это не дружеская встреча, Джесс, а свидание. Договорились?
– Договорились. – Я не смогла сдержать улыбки.
Зак положил трубку. Я прижала телефон к груди. Господи, что же надеть? «Приоденься...» В Лос-Анджелесе все хорошо одетые люди выглядят так, будто нужный стиль присущ им от природы. Без помощи Сесил я пропала.
Я вернулась, чтобы положить беспроводную трубку на базу, и услышала, как мастер говорит Тарин:
– ...сильно забит. Видите, какая пылища? Его нужно вычищать как минимум дважды в год. Иначе прибор перегревается и ломается.
– О Боже ты мой! – раздраженно воскликнула Тарин. – Джесси! Мэй! Пожалуйста, подойдите ко мне!
Во вторник Зак заехал за мной полвосьмого, как и обещал. Я вышла к нему, и он распахнул передо мной дверцу.
На переднем сиденье лежала белая ромашка.
– И как она только сюда попала? – пожал плечами Зак.
– Проделки эльфов? – предположила я, садясь в машину, и залилась румянцем.
Зак улыбнулся.
Всю дорогу я вертела ромашку в руках. Никак не могла решить, что с ней делать. Взять с собой в ресторан? Положить в сумочку? Оставить на приборном щитке? Тогда она совсем завянет, пока я доберусь до дома. В конце концов я достала из сумочки бумажный платок, завернула в него ромашку и положила ее на заднее сиденье.
– Зачем? – улыбнулся Зак. – Столько еще цветов впереди!
На мне было новое платье, купленное в стильном магазине «Блумингдейлс» в редкий выходной. Я ничего не смыслила в одежде и поэтому придумывала свой наряд, как если бы обставляла комнату. Пусть это будет что-нибудь классическое, но вместе с тем современное, как хорошо оформленный кабинет, в котором хочется проболтать всю ночь за бутылкой красного вина. Что-нибудь из черной кожи и хрома, в сочетании с мягким, уютным ковром, в который так и хочется завернуться. Пошевелив извилинами, я наконец подобрала наряд, перекликавшийся с такой обстановкой: черное платье-рубашка, современные серебряные серьги (они бы лучше подошли к костюму, но и с платьем смотрелись неплохо) и роскошные черные кожаные шпильки с коричневыми деревянными каблучками. Туфли ассоциировались у меня с пушистым ковром цвета земли, и, надо сказать, задумка сработала. Взглянув на себя в зеркало, я осталась довольна результатом.
Когда мы прибыли в ресторан, Зак спросил, не буду ли я возражать, если заказ сделает он.
– Нет, конечно, – отозвалась я и с облегчением отложила меню. Я считала, что неплохо знакома с итальянской кухней, однако во всем перечне блюд мне встретилось лишь одно знакомое слово – ризотто.
Зак подозвал официанта. Они начали беседовать по-итальянски – только и было слышно, что раскатистые «р», звонкие «т» да отчетливые «о». Ресторанчик был маленький, но приятно обставленный, с кирпичными стенами и столами из красного дерева, на которых стояли зажженные лампы, а в конце зала, через открытую дверь кухни, виднелась печь. Она с треском пожирала деревянные поленья и источала запах поджаривающегося мяса и поднимающегося теста. Я повернулась, чтобы на нее полюбоваться, и оцарапала локоть о кирпичную стену позади стула. Сразу вспомнились ссадины, которых мне не удавалось избежать, когда я валялась с кем-нибудь на постели в студенческом общежитии. Один раз я даже целовалась там с Заком. Я почувствовала, что краснею.
Официант одобрительно кивнул и отправился за вином. Мы с Заком воззрились друг на друга.
– Мне нравится твое платье, – сказал он.
– Спасибо. – Я поправила вырез горловины. Может, рассказать ему, по какой системе я наряжалась? Не стоит, еще дразнить станет: Сесил наверняка не приходилось прибегать к таким ухищрениям для того, чтобы одеться к ужину. Взгляд Зака смущал меня. Ведь это, по сути, наше первое свидание, а я все никак не могу нащупать верный тон. Зак, похоже, тоже чувствовал себя неловко – наверное, виновата в этом я. К счастью, и помимо разговоров нам было чем заняться – объедаться.
За корзинкой с хлебом и тарелкой домашнего сыра рикотта последовало еще шесть блюд. Мы деловито набивали себе брюхо. Зак объяснял, из чего приготовлено каждое блюдо. Чего здесь только не было! И теплая цыплячья печень с кростини (гренками), и маринованные помидоры, посыпанные жирным сыром буррата и сбрызнутые оливковым маслом. Нас потчевали вкусным пюре из бобов и душистыми, хрустящими сосисками, шкурка на которых, казалось, вот-вот лопнет. Блюдо с загадочным названием «риболлита» оказалось хлебным супом. Еще мы отведали белой рыбы, поданной на черной чугунной сковороде – она была очень горячей и брызгала жиром.
Мы жевали и беседовали на обычные темы: о его доме, о моем, о поисках Брин нового жилища; делились новостями из жизни родителей. Когда я спросила Зака, почему ему нравится писать о еде, он заметно оживился и разговор стал более интересным и открытым.
– Меня это успокаивает, – объяснил Зак, положив мне на тарелку второй кусочек рыбы и протянув ломтик хлеба. – Так было всегда. – Он помолчал. – Возможно, это как-то связано с бабушкой: она у меня замечательно стряпала. Она была француженкой, но так готовить в школе Дюкасса не учат. Она любила блюда, популярные некогда в Северной Франции: мясное ассорти с бобами, морковь со сливками и приправой, «лапин-а-прюно»...
