Маргарет Каллагэн - Грани доверия
— Какого черта ты себе позволяешь, Трэвис? — возмущалась Клео. — Я должна лгать Финчли-Бейкерсам, самой влиятельной семье этой части Лондона. И все потому, что ты пальцем о палец не ударил для того, чтобы наша встреча состоялась.
— Я уже говорил тебе, Клео. Что-то помешало.
— Да ну? Что-то или кто-то? — спросила она с необычайной для нее проницательностью.
Клео была в ярости: зеленые глаза извергали огонь, на побелевших щеках горели два ярких пятна. Она стояла перед ним, уперев руки в бедра, и дрожала от негодования.
А он устал. Слишком устал, чтобы спорить, искать какие-то доводы.
— Пойдем домой, Клео, — устало выдохнул Трэвис. Он взял со стола раскрытую газету и подчеркнуто сложил ее так, что сверху оказалась страница бизнеса. — У меня был трудный день, и я устал.
— Ну нет!
Клео вскочила и выхватила у него газету. Трэвис почувствовал приступ раздражения. Но какой смысл вымещать свою злость на ней? Она не сделала ничего плохого, просто выбрала неудачный момент для выяснения отношений. Со вздохом он сложил руки на груди и вопросительно поднял бровь. Его нарочито спокойная поза подействовала на Клео как красная тряпка на разъяренного быка.
— Ну? — зашипела она.
— Что «ну»?
В ушах у него шумело — остатки ночной головной боли, с которой он проснулся. Бессчетное количество коньяка и бутылка красного вина, которую он позже выпил дома, не прошли бесследно. Но хотя бы заснул ночью. Вернее, забылся. А потом был бездарный рабочий день, который он провел в мрачном состоянии духа, с трудом выходя из шока, связанного с уходом Билли. И менее всего он сегодня нуждался в Клео, охваченной приступом небывалого гнева.
— Ты подводишь меня. Ты отвратительно груб, когда я звоню. Ты исчезаешь на полночи, и я не могу дозвониться к тебе по радиотелефону. Ты заставляешь меня лгать любимым друзьям. А сейчас ты имеешь наглость притворяться, что не понимаешь, в чем дело. — Визгливые ноты ее голоса осколками пронзали его голову.
— Послушай, дорогая, я знаю, ты разочарована…
— Ха! Это мягко сказано. Разочарована, оскорблена, разозлена! Ради Бога, Трэвис, ведь мы помолвлены. Предполагается, что мы должны делиться всем…
— Мы это и делаем.
— Тогда почему ты не можешь объяснить?..
— Я только что объяснил. Что-то случилось. С бизнесом.
— С бизнесом или с мисс Воображалой Тейлор? — Клео была настроена явно решительно.
Трэвис невольно улыбнулся. Так вот что бесит ее. Не несостоявшееся свидание, не отказ от обеда у Финчли-Бейкерсов. Ревность. Все тот же зеленоглазый монстр. Который сразу напомнил ему о Билли. Какая ирония! Какая злая ирония! — признался он. Билли. Она снова была здесь. И снова лезвие ножа поворачивалось у него в животе. Ему опять захотелось выпить. Несмотря на мучительную головную боль, он снова нуждался в выпивке.
— Коньяк? — спросил Трэвис, направляясь к подносу с бутылками, украшавшему один конец встроенного шкафа.
Клео взглянула на часы.
— В такое время дня? Нет, благодарю, — неодобрительно отозвалась она. Глаза ее были холодны, а злой рот растянулся в тонкую линию.
Трэвис пожал плечами, налил себе почти полный стакан виски и автоматически добавил содовой.
— Может быть, кофе или фруктовый сок?
— Я не хочу ничего пить, — отрезала Клео. — Я хочу ответа.
— Прекрасно. — Трэвис тянул время. Он вращал золотистую жидкость в стакане, устроившись на краю дивана с великолепной обивкой. — Садись Клео, — мягко сказал он.
— Не хочу.
— Нет, ты все-таки сядь. Ты ведь ждешь ответа, не так ли?
Никакой реакции. Две пары глаз впились друг в друга: злые, нерешительные, сомневающиеся зеленые глаза Клео и непроницаемые черные — Трэвиса. Он улыбнулся, как бы разряжая напряжение, и подтолкнул Клео к креслу напротив себя.
Она неохотно села с выражением вызова на лице.
— Итак… — Он поднял стакан и сделал глоток, задумчиво глядя на нее. — Что именно ты хочешь знать?
— Ты разговариваешь со мной, как с любопытной подозрительной шлюхой.
— Но ведь мы оба знаем, что это не так, — спокойно ответил Трэвис, слишком спокойно, но с выражением сарказма на лице.
— Хорошо, но…
— Ах, есть еще «но»… — Он снова улыбнулся, но глаза при этом оставались абсолютно непроницаемыми. — Всегда «но», — как бы про себя пробормотал он. А затем театральным жестом поднял вверх стакан, осушил его под изумленным взором Клео и осторожно поставил на дымчатое стекло разделяющего их кофейного столика. — Если ты так уж хочешь знать правду, — произнес он, разорвав гнетущую тишину, — я ушел, чтобы напиться.
— Один? — подозрительно спросила она.
«Один», а не «почему», отметил Трэвис, хотя, несомненно, «почему» просматривалось где-то внутри общего дознания.
— Конечно, один. За кого ты меня принимаешь? Ни одному джентльмену не пришло бы в голову затянуть кого-то еще — мужчину или женщину — в эту трясину.
Он действительно дошел вчера до опасной черты, кажется, до чертиков. Но желание напиться продолжало мучить его и сейчас, и он ничего не мог с ним поделать.
— Но… — Клео нахмурилась. Ее пальцы нервно подрагивали, а с ними и кольцо с огромным сапфиром и бриллиантами, которое она носила на левой руке. — Я не понимаю.
— Мы оба не понимаем, — сухо констатировал он.
— Пожалуйста, перестань говорить загадками! — оборвала она. На нее снова накатил приступ злости.
— Но ведь ты сама хотела услышать правду. Я напился. Возникла проблема на работе, и впервые я нашел легкий выход из положения и напился до положения риз.
— На работе?
— Да. Ты же знаешь мою работу. Работа с девяти до пяти, которая позволяет мне оплачивать счета. — Он вспомнил счет за это кольцо с сапфиром и бриллиантами в честь помолвки, счета за дюжину других дорогих безделушек, которые пополнили коллекцию драгоценных украшений Клео.
— Ладно, Трэвис. Однако, веришь или нет, но я доберусь до настоящей причины.
В этом я сомневаюсь, усмехнулся он про себя.
— Причину я тебе назвал, она очень проста. — Он выдержал ее взгляд. — Таким образом…
— Что ты хочешь сказать? Конец объяснению?
— Да, — небрежно согласился он.
— Ты лжешь! Как ты смеешь!..
— Моя дорогая. — Он смерил ее взглядом с плохо скрываемым презрением. — Если ты вообще меня знаешь, то могла бы понять, что я никогда не лгу.
— Но я не понимаю! — шипела она. — А что касается последней ночи…
— Да, Клео? По поводу последней ночи? Продолжай, не стесняйся. Выплесни то, что тебя мучает. — Он сложил руки и откинулся на подушки, снова приподняв свою выразительную бровь.
