Джоан Коллинз - Любовь, страсть, ненависть
– Боже, Электра! О Боже, с тобой все нормально? – плакал Николас. Он плакал, в ужасе от того, что натворил. Рядом с ним плакали дети, а его любимая жена стонала от боли.
– Я… я в порядке, Николас, – выговорила Электра и попыталась встать.
Он поднес стакан воды к ее белым губам.
– Боже, я чуть не убил тебя. – Николас был как безумный: волосы растрепаны, все тело дрожит мелкой дрожью.
– Идите в постель, детки. С мамой все в порядке, – с трудом хриплым голосом выговорила Электра. – Теперь все будет хорошо.
– Это был кошмар, – плакал Николас. Он уложил детей в кровать и вернулся в спальню. Он искал защиты в ее объятиях. – Я думал, что это Скрофо, – стонал он, – это был какой-то ужас, Электра, я не хотел. Ты же это знаешь, правда?
– Конечно, – успокаивала она его, – конечно, знаю, Николас.
– Я думал о смерти мамы, – тихо сказал он. – А потом я увидел его и попытался убить, но это оказалась ты! О Боже, Электра, простишь ли ты меня когда-нибудь?
– Конечно, прощу, конечно, – нежно успокаивала она.
– Видение было таким реальным, – бормотал он. Его тело все еще дрожало и было мокрым от пота. – Как ты думаешь, где он сейчас?
– Ты имеешь в виду Скрофо? – мягко спросила она, спокойно обнимая его.
– Да, эту свинью, этого ублюдка. Начальника гарнизона Умберто Скрофо.
В слабом свете ночника глаза Ника вновь зажглись ненавистью.
Электра была удивлена, что он все еще так сильно ненавидит Скрофо. Они жили в Америке уже четыре года. Неужели его ярость до сих пор не остыла?
– Не думай о нем, Николас, – прошептала она. – Теперь уже все кончено, все в прошлом.
– О, Матерь Божья, Электра, мы в Америке, в этом прекрасном доме, у меня хорошая работа – сбылась моя Американская Мечта. – Его лицо исказилось от бешенства. – А этот долбанный засранец все еще, наверное, бродит где-то живой и невредимый. – Он со всей силой ударил по подушке. – Этот ублюдочный убийца все еще жив, ты понимаешь? Понимаешь?
Электра пыталась успокоить его, но он как будто с цепи сорвался.
– Тс-с, ты разбудишь детей, – осторожно сказала она. – Перестань думать о Скрофо, Николас, ты должен о нем забыть, иначе ты заболеешь.
– Электра! – Он поднял к ней лицо, его широко раскрытые глаза были полны страсти. – Я уже говорил это тебе в тот день на Гидре, и теперь я знаю, что в один прекрасный день я найду этого ублюдка и убью его собственными руками.
– Тс-с, нет, Николас, нет. – Она попыталась его удержать, но он вскочил с кровати и обнаженный встал перед ней, как ангел мщения.
– Я клянусь жизнью наших детей, памятью моей матери, что я разыщу Умберто Скрофо и убью его, даже если это будет последнее, что я сделаю в этой жизни.
Как человек, который всегда покровительствовал своим родственникам, Спирос Макополис помогал и Николасу с Электрой. Он часто приглашал их к себе в гости посидеть за столом, который ломился от греческих яств и деликатесов. Николас довольно быстро продвигался на работе. Из отдела обработки почтовой корреспонденции его перевели в отдел рекламы, где он работал курьером; потом он стал ассистентом у заместителя начальника монтажной. Здесь он работал четыре года, пока не узнал все, что надо было знать, о монтаже, подборке сцен и звука, объединении их в единое целое, дубляже и других особенностях технического процесса производства фильмов. В конце концов, он был готов делать собственный фильм. Третий помощник директора, второй помощник, первый, организатор натурных съемок, отвечающий за выпуск и наконец, о радость, в один прекрасный день Спирос пригласил его к себе в офис и объявил долгожданную новость: он будет режиссером.
Спирос сидел за столом, заваленным сценариями, и дымил своей неизменной «гаваной».
– Взгляни-ка на это, малыш. – Он расплылся в широкой улыбке и бросил Николасу сценарий в голубом переплете. – Нечто особенное, действительно очень мило, ни на что не похоже.
Ник нетерпеливо схватил сценарий, но, увидев название, удивленно поднял глаза.
– «Маленькие девочки в космосе»? – в изумлении произнес он. – Что это, дядя? Ты хочешь, чтобы этим вот сценарием я сделал в твоем бюджете большую дырку?
– Нет! Нет! – заорал старик. – Нет, мой мальчик. Я хочу, чтобы ты поставил этот фильм.
– Поставить «Маленьких девочек в космосе»? Мой Бог! Ты обманываешь меня, дядя. – Ник не знал, смеяться ему или плакать. Уже много лет он мечтал поставить нормальный полнометражный фильм, любой полнометражный фильм. Но «Маленькие девочки в космосе»? У него все-таки еще оставалась гордость. Само название звучало как шутка, а содержание, наверное, и того хуже.
– Мой мальчик, я не шучу, – со вздохом сказал Спирос. – По правде говоря, наша студия сейчас по уши в дерьме.
– Как это? Газеты писали, что наши последние филь мы принесли миллионы. Это что, ложь?
Спирос печально покачал головой.
– Увы, мой мальчик, отдел рекламы работает безукоризненно, сообщая всему миру, что наши последние филь мы действительно прибыльны. Но тебе я могу сказать честно: это неправда. Это просто наглая ложь.
Он сделал паузу, вытирая багровое лицо топким шелковым платком, а потом, тщательно подбирая слова, сказал:
– Понимаешь ли, Нико, после войны «Коламбиа пикчерз» не ошибалась, никогда не ошибалась. Либо Спирос Макополис никогда не ошибался, – продолжил он. – Как главный владелец акций, президент и исполнительный глава фирмы я был для всех этих банкиров и брокеров «золотым мальчиком».
Ник слушал, понимая, что Спирос крайне возбужден. Он очень плохо выглядел: мешки под глазами, желтый цвет лица – свидетельство больной печени. Он тяжело наклонился вперед, опираясь на стол, чтобы зажечь потухшую сигару.
– Что произошло, дядя?
– Телевидение, – горько сказал Спирос. – Это Ти, мать его, Ви разрушает всю киноиндустрию, Ник, крушит все, налево и направо. Ты знаешь, что сразу после войны в кино еженедельно ходили девяносто миллионов человек? А сколько сейчас? – обвиняющим тоном сказал он. – Три года назад, то есть в 1950-м, уже только шестьдесят миллионов в неделю. Всего! На тридцать миллионов меньше! Это ужасно, Ник, просто ужасно. И с каждым днем положение только ухудшается.
– Но ведь не только на нашей студии? Наверное, на всех студиях так? – спросил Ник.
– Да, да, Занек, Уорнер, Кон – все мы в дерьме. Наше благополучие висит на волоске, Ник. Если количество тех, кто ходит в кинотеатры, будет падать, то к концу десятилетия киностудии в том виде, в котором мы привыкли их видеть, исчезнут.
– Я не понимаю. Получается, что эта «космическая» киношка просто-напросто еще один кусочек дерьма, – сказал Ник. – Кто же, черт побери, будет это смотреть?
