Кэтрин Стоун - Радуга
Джеймс вспомнил свои опасения насчет того, что сестра Алексы окажется эгоцентричной, холодной, замкнутой особой. Но в Кэт ничего этого не прочитывалось. Она была именно той Кэтрин, о которой Алекса пыталась ему рассказать, — довольно робкая и все же, как и в тот день, достаточно смелая. Теперь Джеймс наблюдал в Кэт оба эти качества, поскольку, несмотря на отвагу во взгляде ярко-синих глаз, выдерживающих напряженный, испытующий взгляд Джеймса, ее белоснежные щеки стали пунцовыми.
— Здравствуйте. Вы, должно быть, Кэтрин, — произнес он наконец, решив, что ей следует быть Кэтрин, а не Кэт, но все-таки поинтересовался:
— Или вы предпочитаете Кэт?
— Лучше — Кэтрин, — ответила Кэт, впервые предпочтя полное имя домашнему, детскому, данному ей Алексой.
— Прекрасно! А я — Джеймс.
— Привет! — Отважно улыбнулась Кэтрин, все еще чувствуя робость перед этим красивым мужчиной, столь пристально ее разглядывающим.
Кэт еще ни разу не видела мужчин Алексы. Всякий раз в Топику старшая сестра приезжала одна, весело объясняя любопытным соседям, что тот или иной красавец, в любовной связи с которым ее подозревала дотошная пресса, всего лишь «близкий друг». «Ничего серьезного, — отшучивалась Алекса смеясь. — Я все еще невеста собственной карьеры».
Алекса никогда не привозила своих любовников в Топику, но сейчас Кэтрин была в Нью-Йорке, в квартире старшей сестры, и здесь же находился самый красивый мужчина в мире, и он смотрел на Кэтрин, и…
Но как же она выглядит в его глазах? Кэтрин с ужасом вспомнила и о своих мокрых волосах, и домашнем свитере, и джинсах, и лишних фунтах веса, которые набрала в последнее время… Может быть, читавшееся в темно-голубых глазах Джеймса любопытство просто отражало изумление контрастом между ней и Алексой, прекрасной соблазнительной женщиной, с которой он провел страстную ночь?
«Я, видите ли, гадкий утенок, но это никоим образом не относится к Алексе, потому что на самом деле мы вовсе и не сестры».
Кэтрин, вероятно, и выкрикнула бы это признание или просто бросилась бы в досаде вон из гостиной, если бы не странные чувства, заставившие ее остаться, утонув в бездне всепоглощающей робости. Кэт не убежала, не заговорила, но каким-то образом ее пальцы сами расстегнули заколку и освободили черные локоны, которые мгновенно рассыпались и почти прикрыли ее горящие глаза. Теперь Кэтрин сидела совершенно неподвижно, несмотря на то что сердце ее бешено колотилось.
Сердце Джеймса тоже вдруг забилось учащенно. С того самого мгновения, как он встретился взглядом с удивленными синими глазами Кэт, и сердцебиение усиливалось по мере того, как Джеймс сознавал ее смущение. И свое…
Прекрасное обнаженное тело спящей Алексы, разумеется, было прикрыто, но в комнате, где они с Джеймсом занимались любовью, повсюду в беспорядке была разбросана их одежда. Джеймс никак не мог отправить юную девушку в спальню Алексы; более того, он сам чувствовал неловкость из-за того, что ему надо вернуться туда и разбудить сестру Кэтрин. Хотя в глазах Кэт ясно читалось понимание, но все же…
— Алекса спит, — выдавил наконец из себя Джеймс, мысленно дав обет никогда впредь не заниматься с Алексой любовью, если в соседней комнате будет спать Кэтрин. — Я собрался выйти за газетой, кофе и рогаликами. Пойдемте со мной, Кэтрин.
Это был мягко выраженный приказ. Но даже если бы Джеймс произнес его с вопросительной интонацией, Кэт тоже пошла бы с ним, поскольку все ее сомнения, кричащие о неприбранном виде и собственной неуклюжести, вдруг стихли и подчинились непонятному желанию просто ответить:
— Да.
Глава 10
Не было еще и семи часов утра, но июньское солнце уже пригревало. Временами неприятный и зловещий, город сейчас казался дружелюбным и безопасным. Летний воздух был наполнен ароматом свежеиспеченного хлеба и криками чаек.
В киоске на углу Джеймс и Кэтрин купили воскресный номер «Таймс», в ближайшей булочной — кофе и рогаликов. Джеймс, желая дать время Алексе окончательно проснуться и узнать о приезде Кэтрин до их возвращения, предложил посидеть немного у реки.
— Алекса просто с ума сойдет от счастья, узнав о том, что ты приехала, — сообщил Джеймс, усаживаясь на деревянную скамью.
— Ты так думаешь? — выпалила Кэтрин, в глазах которой вспыхнула искра надежды, тут же, впрочем, погасшая при воспоминании о том, что она вторглась в интимную жизнь Алексы и Джеймса: бесспорно, уже одно это бесцеремонное вмешательство очень рассердит сестру.
— Не думаю, а знаю точно. Теперь вы некоторое время проведете вместе — до отъезда Алексы в Вашингтон и начала твоих занятий в Джуллиарде.
— Она сказала тебе о Джуллиарде?
— О Джуллиарде и об альбоме, который ты записываешь, и о предстоящем концертном турне. Ты будешь очень занята.
Кэтрин пожала плечами и смущенно улыбнулась. Ее взгляд был прикован к пробуждающейся жизни на реке, по которой в лучах раннего солнца уже сновал целый флот небольших, ярко раскрашенных катеров и яхт.
— Ты морячка? — спросил Джеймс.
— Нет. Я никогда ни на чем не плавала.
— Значит, ты должна ею стать.
— Кажется, да. Это выглядит так умиротворенно.
— Совершенно верно.
— А ты моряк? — смело спросила Кэт, снова повернувшись к Джеймсу.
— Страстный. И когда ты будешь готова попробовать, я тебе помогу.
— О нет…
— Нет?
— А Алекса любит плавать?
— Да, хотя для подобного занятия она несколько беспокойна. Но если ты будешь рядом, проблем не возникнет. — Джеймс замолчал, увидев в глазах Кэтрин удивление, вызванное его уверенностью в том, что присутствие Кэт успокоит старшую сестру. — Кэтрин, так ты хочешь попробовать?
— Да, очень…
— Отлично! Довольно трудно будет разобраться в наших рабочих графиках, но если нам и не удастся найти время до августа, то подождем до приема, который устраивают мои родители в Мэриленде и на который ты приглашена. Запомни, уик-энд на третьей неделе, то есть девятнадцатого числа, и…
— Кэт!
— Алекса?.. — прошептала Кэтрин; затем медленно обернулась на любимый голос и поднялась навстречу бегущей сестре. — Привет!
— Привет! — Алекса обняла Кэтрин, стараясь скрыть волнение, нерешительность и беспокойство.
Что-то было не так! Темные круги под глазами Кэтрин свидетельствовали о бессонной ночи, и то, что прежде было мягкой, чувственной, очаровательной полнотой, теперь тревожило какой-то тяжестью и болезненностью. Что же могло так разрушить тихую безмятежность Кэт? Расскажет ли она об этом сестре? Алекса надеялась.
— Как же я рада, что ты здесь, Кэт!
— Я тоже. Квартира просто чудесная, и моя спальня, и рояль… Спасибо тебе.
