Кэндис Кэмп - Розовое дерево
— Не думаю, что вы мужененавистница. По крайней мере, вы не были ею тогда. Вам кто-то причинил боль? Предал?
Миллисент прикрыла глаза, пытаясь вернуть лицу маску колкой и циничной старой девы.
— Очень романтичные мысли, мистер Лоуренс! Возможно, вам бы следовало писать любовные истории, а не газетные статьи. — Он молчал и просто ждал, скрестив руки на груди. Ее глаза все так же избегали его взгляда. Наконец, она мягко произнесла:
— Уверяю вас, ничего подобного не случилось. Я была девочкой с сияющим взглядом, окруженная глупыми возвышенными мечтами. Но все это ушло само собой, когда… когда случилось нечто жестокое и непоправимое. Дело в том, что с моим братом, Аланом, произошел несчастный случай. Он стал инвалидом на всю жизнь. Вскоре после этого умерла наша мать. Она была очень слабой женщиной, и я думаю, что горе приблизило ее конец. Итак, остались мой отец и брат, и кроме меня о них некому было позаботиться.
— И этому вы посвятили себя? Забыли о будущем муже, о семье? О своей собственной жизни?
— Это и есть моя собственная жизнь! — Милли покраснела, глаза загорелись гневом. — И у меня есть семья!
— Но нет собственных детей, детей, рожденных от любящего вас мужчины.
Эти откровенные слова отозвались болью где-то внизу живота, и Милли показалось, что сейчас она не выдержит и задрожит. Она крепко сжала ладони между колен.
— У вас нет права судить меня и утверждать, что моя жизнь ничего не стоит.
— Нет, конечно, нет! Но это жизнь мученицы!
— Вы преувеличиваете! Во-первых, я не встречала мужчины, за которого действительно хотелось бы выйти замуж. Во-вторых, мне нравится моя жизнь. Она достаточно полна…
— Не сомневаюсь — полна невеселой рутины. — Она бросила на него хмурый взгляд, а Джонатан продолжал. — Скажите честно, вы действительно считаете, что справедливо жертвовать собственной жизнью, потому что ваш брат — инвалид?
— Я люблю брата.
— В этом нет сомнения. Но то, что вы делаете, больше, чем любовь. Вы заживо хороните себя.
— Вы ничего не знаете об этом! — пылко возразила Миллисент. — Кто-то должен нести свой крест и принять ответственность за других. Я люблю свою семью, и нет ничего на свете, чего бы я не сделала для них. Для Алана.
— Извините, но вы запутали меня. О чем мы говорим: об обязанностях или о любви?
— И о том, и о другом! Человек живет на земле не только ради удовольствий, ради того, чтобы делать все, что ему захочется, где ему захочется и когда. Наша цель — понять, что правильно в этой жизни и поступать именно так. И не имеет значения, приятно это или нет, трудно или легко. Во всем должен быть порядок. Существуют же общие правила поведения независимо от того, во что вы верите. У людей есть обязанности и чувство ответственности. Я отвечаю за своего брата. Кем же я буду, если просто отодвину его в сторону и убегу развлекаться?
— Никто вам не предлагает быть эгоистичным, беззаботным чудовищем. Но почему вы считаете, что не бывает обязанностей перед собой, ответственности за свою собственную жизнь?
— Неужели вы действительно думаете, что я могла бы выйти замуж и оставить Алана?
— Нет, думаю, что не смогли бы. Вы слишком добры, хотя и пытаетесь скрыть это от всего мира, показывая только шипы и колючки. Но факт остается фактом: вы с братом — очень обделенные люди. У вас, Миллисент, есть прислуга, садовник, но вы считаете себя обязанной самой заботиться о своем брате. А ведь можно оставлять кого-то присматривать за ним…
— Для того, чтобы готовить и стирать ему — конечно. Джонни помогает Алану садиться в кресло, а из него — обратно в кровать. Но это совсем не то, что значит «заботиться». Этого будет недостаточно человеку, нуждающемуся в понимании, сострадании, любви. Кто будет болтать с Аланом и рассказывать последние городские новости? Играть в шахматы, смеяться и вспоминать прошлые времена, когда мы были детьми? Держать за руку, когда он почувствует себя одиноко или помрачнеет от непрошенных мыслей. Или сидеть у его кровати и волноваться, когда он лежит в лихорадке? Алан не может купить любовь. Только я могу дать ему это.
— Только вы? Другой женщины в городе не найдется? Разве больше не существует женщин с добрым сердцем и любящей душой? Разве не найдется женщины, для которой он стал бы любимым мужчиной, а не просто младшим братом?
— Джонатан Лоуренс! — Милли от удивления открыла рот. — Вы что, предлагаете Алану жениться?
— Все может статься. Разве ваш брат не способен полюбить?
— Конечно, нет! Он прекрасный человек, добрый и смелый. Никогда ни на что не жалуется. Но… но он — инвалид.
— Вы имеете в виду, что он не способен…
— Пожалуйста, мистер Лоуренс! — Милли вся пылала. — Вряд ли это подходящий вопрос для нашего с вами обсуждения.
— Вы правы. Это личное дело вашего брата. Но уверяю вас, существуют женщины, которые были счастливы любить мужчину и не деля с ним постель.
— Достаточно! Вы слишком… вульгарны!
Джонатан пожал плечами:
— Меня и раньше в этом упрекали. Предпочитаю думать, что я просто трезвый реалист.
Миллисент не могла даже вообразить, что когда-нибудь будет так думать о брате. Подобные темы не должна обсуждать истинная леди.
— Алан — инвалид, — мрачно повторила она. — Когда случилось несчастье, он был почти ребенком, ему было четырнадцать. Он не знает других женщин, кроме тетушек и кузин. Почти все свое время он проводит дома и никогда никуда не выезжает. Он стал очень застенчивым и необщительным. Среди незнакомых людей он теряется, особенно среди женщин. У него нет шансов жениться.
— Тогда нужно честно сказать, что вы вдвоем похоронены в одной могиле.
Милли резко вскочила.
— Вы самый грубый, самый безжалостный человек из всех, кого я встречала.
— Вы уже говорили мне это!
— Да, и очевидно, вас это не трогает. Позвольте уверить вас, мистер Лоуренс, что не нужно меня жалеть. Я вполне счастлива. И моя жизнь не принесена в жертву. У меня много самых разных развлечений.
— Например?
— Например, — она запнулась, ее мозг лихорадочно работал, но в первую минуту ей ничего не удавалось вспомнить. — … например. Клуб садоводов! И моя работа в церкви. Я — ответственная за организацию праздника, придуманного Женским Миссионерским обществом, и я… — Она замолчала, пораженная, увидев, что этот несносный мужчина, почти не стесняясь, смеется.
— Уверяю вас, что моя жизнь полноценна! В ней есть определенный порядок, обязанности и… и соблюдение приличий!
— Скажите еще что-нибудь, мисс Хэйз! — его тон был откровенно насмешливым. Он медленно подался чуть вперед; руки упирались в бока, а глаза неотрывно смотрели в ее глаза. Он быстро спросил:
